Продолжаем серию материалов, посвященных политзаключенным и / или людям, преследовавшимся советской властью. На этот раз речь об одной их героических фигур отечественной истории XX века – Алексее Евграфовиче Костерине (1896-1968). Здесь воспроизводим очерк украинского историка Гульнары Бекировой из портала «Крым. Реалии».

На снимке: Алексей Костерин. После лагеря на Колыме, 1946-47 г.

Из украинского портала «Крым. Реалии»:

Г оворят, смерть – то единственное, что объединяет всех. Но далеко не все проводы в последний путь превращаются в общественно значимое явление. Однако события, которые случились 46 лет назад в Москве, и сегодня достойны нашей памяти.

Гульнара Бекирова, историк

10 ноября 1968 года умер Алексей Евграфович Костерин – человек, который одним из первых возвысил свой голос в защиту «малых и забытых» – репрессированных Сталиным народов. 14 ноября состоялись его похороны, которые превратились в настоящий политический митинг.

Фигура Костерина – сегодня в значительной степени забытая – заслуживает внимания.

Алексей Евграфович Костерин родился 17 марта 1896 года в селе Нижняя Бахметьевка Саратовской губернии в семье рабочего-металлиста. После окончания реального училища работал журналистом. В январе 1917 он был арестован по обвинению в принадлежности к партии большевиков, освобожден из заключения после Февральской революции. С 1917 по 1922 жил на Северном Кавказе и в Закавказье. Член партии большевиков, участник Гражданской войны. В начале 1920-х Костерин – военный комиссар Чечни, затем секретарь Кабардинского обкома РКП (б). С 1922 по 1936 жил в Москве, занимался художественной литературой и журналистикой.

6 мая 1938 года Костерин был арестован как «социально-опасный элемент» и приговорен к пяти годам исправительно-трудовых лагерей. Срок отбывал на Колыме. В 1953-м вернулся в Москву. Спустя два года реабилитирован Верховным судом СССР, затем

В середине 1960-х в Москве вокруг Костерина и его друга, старого большевика Сергея Петровича Писарева, сформировался кружок инакомыслящей молодежи, противопоставлявшей современную советскую действительность «ленинским заветам». В 1966 к кружку присоединился генерал Петр Григоренко, называвший Костерина своим «другом и учителем». По признанию Григоренко, именно Костерин познакомил его с проблемами «наказанных народов».

В середине 1960-х в поле зрения Костерина попадают проблемы репрессированных народов – немцев и крымских татар. В 1967 году им была написана получившая широкое хождение в самиздате и среди крымских татар статья «О малых и забытых".

В конце февраля 1968 у Костерина произошел инфаркт, после которого ему уже не суждено было поправиться. Несмотря на болезнь, он по-прежнему активно занимался правозащитной деятельностью, за что в октябре партком Московского отделения Союза писателей исключил его из партии. Спустя неделю он написал письмо в Политбюро ЦК КПСС с протестом против нарушений Устава КПСС и сообщил о выходе из партии, приложив свой партбилет. 30 октября Костерин был исключен из Союза писателей СССР, а спустя несколько дней – 10 ноября 1968 года – скончался.

Незадолго до 110-летнего юбилея Алексея Евграфовича Костерина мне посчастливилось пообщаться с его внуком – правозащитником Алексеем Смирновым-Костериным . Вот как вспоминал деда Алексей Олегович: «Дед крепко «вбил» в меня и уважение к другим народам, и к своей стране, в которой чувствовал себя хозяином. Он считал себя лично ответственным за окружающее, за свою землю и все, что на ней есть... К нам часто приходили дедовские друзья-чеченцы еще с гражданской войны. Тогда же большевики были восприняты как освободители от реального царского империализма. Поэтому их и приняли как своих. И я однажды спросил дедушку, как же так, почему те же чеченцы уже сейчас не могут полностью воспользоваться ленинским «правом наций на самоопределение» и немедленно уйти из СССР? На это дед ответил, что «тут диалектика – надо посмотреть, кто именно хочет такого, какие классы? Для пролетариата же не нужно куда-то уходить!»… При всей такой диалектике, не заведомо злой или обманной, была одновременно и такая мгновенная реакция на зло. При этом дед и ожидал и требовал такого же от наших партийных вождей. Он считал их молодыми, он САМ делал эту революцию, эту новую страну. А что были ошибки и преступления, то, вот, сейчас их и поправим, все вместе, группой товарищей».

Первым, кто отказался от «ленинских» посылок среди активистов крымскотатарского национального движения, вспоминает Смирнов-Костерин, «был, пожалуй, Мустафа Джемилев, молодой да ранний, уже начитавшийся самиздата, наобщавшийся с московской продвинутой интеллигенцией».

О высоком же авторитете Алексея Евграфовича Костерина, благодарности, которую испытывали к нему крымские татары, свидетельствует целый ряд фактов. Такие, например: Алексей Евграфович хранил письма от крымских татар с просьбой выслать статью «О малых и забытых» и с благодарностью за нее, в том числе от 19 школьников, которым автор написал: «Мою статью... поспрошайте у старших. Вы ее легко найдете». А банкет в честь его 72-летия, устроенный весной 1968 г. крымскими татарами в ресторане московской гостиницы «Алтай» – это и вовсе легендарное событие в истории правозащитного движения СССР. Болезнь помешала Костерину присутствовать на банкете. Его друг Петр Григоренко произнес там речь, которая была встречена овацией.

Передо мной ветхий документ более чем 40-летней давности, сохранившийся в моем домашнем архиве, – «приложение к информации №65» крымскотатарского движения, в которой изложена речь представителя крымских татар, присутствовавшего на вечере. В ней говорится: «Олицетворением совести России является Костерин и его единомышленники-демократы. Их помощь нашему народу вносит в наше национальное движение новый момент, который значительно облегчит нашу борьбу и ускорит время торжества прогресса. Я уверен, что величие России будет определяться именно количеством таких людей, как А.Е.Костерин».

Исследователь Геннадий Кузовкин проанализировал документы Алексея Костерина о проблеме крымских татар в архиве Московского «Мемориала», и вот некоторые его выводы.

До1967 г. в документах, где явно обозначено или несомненно установлено авторство самого Костерина, каких-либо развернутых упоминаний крымсокотатарской проблемы не встречается. Наиболее ранним документом, поднимающим эту проблему, в фонде Костерина оказывается письмо С.П. Писарева к Л.И. Брежневу, датированное январем1965 г. Другой любопытный документ на эту тему, написанный приблизительно в это же время, – письмо Председателю Совета Министров СССР А.Косыгину. Оно более резко по тону и является реакцией на заявление Косыгина, сказавшего в Париже, что все нации в нашей стране имеют равные права. Автор указывает Косыгину на проблему крымских татар, в отношении которых справедливость до сих пор не восстановлена. По утверждению исследователя, С.П. Писарев был одним из авторов и этого обращения, а соавтором или человеком, которому, возможно, предлагали поставить под этим документом свою подпись, был А.Е. Костерин.

Последний год жизни Костерина – 1968 – год бурных событий в истории демократического движения в СССР. Увы, смерть прервала правозащитную активность Костерина, однако даже его похороны стали значимым общественным событием. Православный писатель и диссидент Анатолий Левитин-Краснов написал в своей книге «Родной простор»: «Похороны Алексея Костерина вылились в волнующую демонстрацию… Власти всячески пытались предотвратить прощание... Во время похорон я в Москве не был, слушал отчет о похоронах в Пскове по радио из Лондона… Когда я вернулся в Москву, все мои друзья были под впечатлением проводов Алексея Костерина. Из уст в уста передавались сообщения о речи Петра Григорьевича Григоренко. Особенно запечатлелись у всех в памяти заключительные слова его речи: «Прощаясь с покойником, обычно говорят: «Спи спокойно, дорогой товарищ». Я этого не скажу. Во-первых, потому, что он меня не послушает. Он все равно будет воевать. Во-вторых, мне без тебя, Алеша, никак нельзя. Ты во мне сидишь. И оставайся там. Мне без тебя не жить. Поэтому не спи, Алешка! Воюй, Алешка Костерин, костери всякую мерзопакость, которая хочет вечно крутить ту проклятую машину, с которой ты боролся всю жизнь! Мы, твои друзья, не отстанем от тебя. Свобода будет! Демократия будет! Твой прах в Крыму будет!».

Его похороны превратились в манифестацию всенародной дружбы, братства народов, продолжает А.Левитин-Краснов. Здесь были и крымские татары, и чеченцы, и ингуши… «Их общая скорбь, общие слезы скрепили братство народов больше, чем все на свете декларации и документы. Речь Григоренко, тотчас из стен крематория стала известной всей Москве, перешла через границы, потрясла весь мир. И русский народ побратался с крымцами, протянув им руку в лице лучших своих сынов – недавно умершего писателя Алексея Костерина и генерала Петра Григоренко, которые отдали столько сил за возвращение крымцев в родные места». Костерин и Григоренко спасли честь русского народа, заключает автор.

Александр Даниэль , сын легендарных диссидентов Ларисы Богораз и Юлия Даниэля, также был в тот день на похоронах Костерина: «Помню толпу, заполнившую небольшой церемониальный зал. Помню крымского татарина, взошедшего на трибуну по мусульманскому обычаю, с покрытой головой, и произнесшего слова благодарности покойному от имени своего народа. Благодарность диссиденту от народа. Это звучало необычно. Помню Григоренко, пообещавшего Алексею Евграфовичу, что его прах в Крыму будет... И помню головокружительное чувство оттого, что впервые публично произносятся слова, которые можно услышать только в четырех стенах или прочесть в самиздатской машинописи. Траурная церемония превращалась в праздник свободы. Впрочем, хотя крымские татары уже вернулись на родину, но республика их так и не восстановлена. И могилы Алексея Костерина в Крыму до сих пор нет».

Могилы Алексея Костерина действительно нет в Крыму, хотя есть улица в Симферополе, названная его именем. И очень бы хотелось, чтобы память о нем жила не только и не столько среди крымских татар, но и среди его соотечественников. Ведь прав был великий Лао-Цзы: «Кто умер, но не забыт, тот бессмертен».

Гульнара Бекирова , крымский историк, член Украинского ПЭН-клуба

См. ранее на Когита.ру:

(Внимание! Если при клике мышкой на название материала Когита.ру Вы получите ответ: «К сожалению, по запрошенному адресу мы ничего не нашли», не смущайтесь и пойдите в конец открывшейся страницы, где сказано: «Возможно, Вы искали…» и соответствующее название. Кликните по нему и выйдете на искомый материал. А. А.)

Бывшая Терская область, особенно Чечено-Ингушская республика, мне хорошо известны и особенно дороги, потому что здесь я принимал активное участие в первые годы борьбы за Советскую власть. Именно в эти годы я узнал и полюбил народы чеченцев и ингушей, с которыми пришлось делить и горечь поражений, и гордость победоносных достижений. .

Узнав о выселении чеченцев и ингушей из родных долин и ущелий, переживал это народное бедствие с большей остротой, чем свое личное несчастье – тюрьма, лагерь, ссылка. А их политическую реабилитацию и создание Чечено-Ингушской Республики воспринял как личный праздник и радость по поводу возврата к принципам подлинно ленинской национальной политики. В дни 40-летия Советской власти я счел своей обязанностью выехать в вновь возрожденную Чечено-Ингушетию. Мои впечатления от поездки настолько противоречивы, что не дают возможность рассказать о них в обычном газетном очерке. Но рассказать надо.

С тем, что испытали чеченцы и ингуши при выселении и ссылке, рассказывать не имеет смысла. В ЦК, несомненно, имеются более полные и более точные и разносторонние материалы. Меня в 1-ю очередь поразила очень мало потускневшая обида, которую до сих пор ощущают и переживают чеченцы и ингуши, за те оскорбления, за те физические лишения, перенесенные ими за годы ссылки. И у интеллигенции, и у простых людей, у партийных и беспартийных, молодых и пожилых свято хранятся в памяти годы борьбы с российской контрреволюцией. В те годы Чечено-Ингушетия потеряла десятки аулов, на кладбищах выросли целые рощи шестов с флажками – знаков смерти в бою с белогвардейцами. Так, например, аул Алхан-Юрт только за два дня боя в апреле 1919 года потерял до 500 человек убитыми, а весь аул был ограблен и уничтожен . Память о славном прошлом, о тех годах, когда Чечня и Ингушетия с помощью русских товарищей, под знаменем нашей партии начала развивать национальную культуру, социалистическую по содержанию, – эти годы на века вошли в душу народа. И они не искоренились. А годы тяжелого изгнания еще более повысили значимость прошлого.

Возвращение горцев было актом мудрости ленинской национальной политики партии и величайшей гуманности. Как же шло и идет возвращение изгнанников, реабилитация оскорбленных народов?

Надо было, во-первых, подготовить русское население к предстоящему возвращению чеченцев и ингушей в родные селения . Эту подготовку под непосредственным руководством секретаря обкома КПСС Яковлева начали с передвижки воинских частей в те районы, куда приезжали изгнанники. И вообще Яковлев открыто заявляет, что возвращение чеченцев и ингушей – большая ошибка. При такой принципиальной политике обкома, естественно, русское население не только не было подготовлено к встрече изгнанников, но среди него широко развилось и укрепилось обывательское мнение и убеждение, что вообще чеченцы и ингуши – бандиты, воры, пособники Гитлера и пр. пр. Никакого противодействия этой провокационной болтовне ни партийные, ни советские органы не давали и не дают. Не было проведено и организационных мероприятий по встрече изгнанников. Ехали десятки тысяч семей – мужчин и женщин, стариков, детей и никакой встречи организовано не было. Их встречали только усиленные воинские части, милицейские мероприятия. А в результате народ нес жертвы – усилилась смертность, особенно детская.

С чечено-ингушской массой, разбросанной по Казахстану и Киргизии, тоже не было проведено ни агитационной, ни пропагандистской, ни организационной работы. Обком, руководимый Яковлевым, выполняет решения 20 съезда партии и ЦК таким образом, чтобы создать почву для дальнейшего межнационального конфликта. Так ряд ингушских селений – Базоркино, Ангушт и ряд других остались в границах Осетии. Зная о давней ингушско-осетинской вражде, почти погасшей в 20-х годах, это значит посеять национальную рознь там, где ее не было даже во время царизма.

Чеченцев пытаются подселять к казакам Сунженской и Терской линии, т. е. опять-таки разжигается полузабытая вражда казаков и чеченцев. То же самое на границе с Дагестаном. Там ряд селений заняты аварцами. К моменту прибытия чеченцев и ингушей аварцы не были выселены. Чеченцы расселились с семьями около своих же домов на снегу и затем за свои собственные деньги покупали у аварцев свои же дома. Все велось и ведется таким образом, чтобы вызвать эксцессы со стороны изгнанников и против партийно-советских мероприятий, и против тех, кто заселил их селения – осетин, аварцев, грузин, русских. И эти эксцессы были, есть, и, к сожалению, будут, если не изменится позиция и практика обкома партии по отношению к изгнанникам, если руководящие работники не поймут полностью ленинской национальной политики.

Организация Чечено-Ингушской республики удачно совпала с подготовкой к 40-летию Октябрьской революции. Восстановив политическую правду 1-ых лет революции в бывшей Терской области, обком партии нашел бы превосходный материал для цементирования дружбы между чеченцами и русскими, ингушами. Однако в подготовке к 40-летию шел по обычной бюрократической тропе с оглядкой «как бы чего не вышло», с чем или о ком разрешено говорить, а с кем или о чем нельзя говорить.

Я, активный участник революционной борьбы на Кавказе. Еще в феврале текущего года я послал в обком повесть о 1-ых годах революции в районе Грозного, и, главное, просил указать, в каком виде требуется мое участие в подготовке к сорокалетию. Обком молчал три месяца. Я вежливо напомнил о своем предложении. И опять 2 месяца молчания. Тогда я попросил ЦК партии напомнить обкому о необходимости хотя бы соблюдать простую вежливость. Только после этого обком сообщил, что моя повесть включена в план 1958 года, а о моем участии в подготовке 40-летия ни слова. И в то же время все грозненские организации широко пользовались услугами наглых спекулянтов или ловцов лавровых венков, не имеющих на то достаточных данных (Кучин, Михайлик, Привелов). В 1922 году Кучину было 12 лет, Михайлик – эсер, Привелов – рядовой самообороны.

В результате усилий этих, с позволения сказать, «ветеранов» в Грозном создана пьеса «Это было в Грозном» и в дни 40-летия поставлена в грозненском драмтеатре. И содержание пьесы, и ее постановка в грозненском драмтеатре – свидетельство позорного отношения обкома партии к истории революционной борьбы в Грозном и прилегающих районов, его непонимания сложности борьбы и партийной работы, которая велась здесь под руководством Кирова, Орджоникидзе, Анисимова, Гикало, Шерипова и многих других, сложивших кости за дело революции. Это незнание и непонимание прошлого, бюрократическое отношение к решениям 20 съезда и привело к тому, что ряд действий обкома оскорбляет национальные чувства и достоинство чеченцев и ингушей. Так, все горцы знают, что их выселение с Кавказа последовало по распоряжению Сталина и проведено жесточайшими мерами Берия. Хорошо помнят чеченцы и высказывание старого «покровителя» Кавказа времен Николая генерала Ермолова. Он в те времена сказал: «Я добьюсь того, чтобы не было ни одного чеченца». И пытался сделать это – сотни тысяч чеченцев живут сейчас в Турции и Сирии.

Уважая чувства глубоко оскорбленного народа, надо бы некоторые имена убрать с улиц и площадей города, хотя бы в музей. Нет, сброшенный памятник Ермолову был опять восстановлен, а в дни 40-летия улицу Красных фронтовиков переименовали в ул. Имени Сталина, а память о прошлом была уничтожена и уничтожен памятник Асланбеку Шерипову, стала безымянной и площадь Гикало, исчез памятник партизанскому отряду.

Я спросил секретаря Назрановского райкома партии, известно ли ему, когда возникла ингушская организация коммунистической партии, и кто был ее основателем. Он этого не знал. Не знает и обком партии и не интересуется историей борьбы нашей партии за горскую бедноту, за отрыв от засилья кулаков и мулл. Но нельзя вырвать из памяти народа страницы его славного прошлого, нельзя вырвать имена его героев. Народ о них слагает песни и легенды. Чечено-ингушский народ и те русские, которые вместе с ними боролись с белогвардейцами, помнят свое прошлое и очень его ценят. Я спросил секретаря обкома Фоменко, ведающего отделом пропаганды, известна ли ему могила Асланбека Шерипова и в каком она в состоянии? Он посоветовал обратиться в музей краеведения. Я поехал в горы, и там простые горцы привели меня на могилу 1-го чеченца-коммуниста, погибшего еще в 1919 году за советскую власть. Могила заросла бурьяном…

Группа чечено-ингушских работников, глубоко заинтересованных в сохранении исторической правды, выдвинула ряд предложений для увековечивания исторических имен, дат и мест. Обком партии обычным канцелярским путем передал эти предложения на рассмотрение оргкомитета ЧИАССР, а оргкомитет в день 40-летия не прибил ни одной мемориальной доски под предлогом, что вопросы надо согласовать с центром. В дни 40-летия вышла только одна брошюра «Воспоминания бывшего командующего Сунженской линии тов. Дьякова». Но была из каких-то личных интересов задержана книга, характеризующая деятельность штаба Гикало и его сподвижников. Боязливость, оглядка на «центр», работа по шаблону, по штампам характерна для обкома и оргкомитета. Характерно, что когда простые люди Чечни и Ингушетии узнали о приезде в Грозный бывшего помощника Гикало, 1-го военкома Чечни, очень многие стремились повидаться с ним, хотя бы просто пожать руку. А председатель оргкомитета тов. Гайрбеков не пожелал даже принять меня для беседы по ряду вопросов, связанных с национальным достоинством чеченцев и ингушей, материальным устройством возвращенных и прочее. Так мне хотелось бы его спросить:

1.Что делает оргкомитет для ликвидации такого дикого положения, когда приезжий покупает за собственные деньги свою же саклю у того, кто поселился в ней за время отсутствия хозяина ?

2.Почему исконно ингушские селения Базоркино и ряд других остались в Осетии ?

3.Почему казаков сунженских станиц, переселившихся в глубь Чечни, оставляют на месте, а возвращающихся чеченцев заставляют строиться в станицах? Это что, особый вид национальной политики или метод быстрой ассимиляции чеченцев?

4.Почему оргбюро не смогло взять на себя такую «великую» ответственность, как, например, в дни 40-летия на месте бывшей слободы Воздвиженской, исторической во многих отношениях, поставить обелиск с мемориальной доской?

И еще ряд «почему», но Гайрбеков не пожелал их выслушивать, потому что на них трудно ответить (без краски стыда за свою роль в реабилитации собственного народа, нормального устройства возвращенцев).

Я должен отметить, что возвращающиеся чеченцы и ингуши у всякого не предубежденного человека вызывают чувство глубокого уважения к ним. Их любовь к родным ущельям и долинам может служить прекрасным образцом любви к своей Родине, к истории своего народа, к своим памятникам и могилам. Многие возвращающиеся везут кости родственников, умерших в Казахстане, к себе на Родину, чтобы похоронить их в родной земле. При приезде мужчины и женщины становились на колени и целовали родную землю, вознося молитвы за тех, кто разрешил вернуться к могилам отцов. Первое дело, за которое принимались возвращенцы – очищение захламленных кладбищ, восстановление изгородей, приведение в порядок могил отцов и дедов. А бывший председатель ревкома с. Алхан-Юрт Денильханов первым делом взял под охрану полуразрушенный памятник погибшим бойцам в 1919 году, поставленный по указанию Калинина и Ворошилова.

Так как большая часть домов разрушена, то чеченцы и ингуши принялись за новое строительство. Количество новых домов и качество постройки, учитывая, что с приезда первых семей прошло всего полгода, вызывает восхищение. В культурном росте за время выселения Чечено-Ингушетия, конечно, деградировала. Но уже и то, что сохранилось, и те новые стремления, которые выявляются среди старшего поколения, дают основания считать: чечено-ингушский народ – вольнолюбивый и смелый, трудовой и одаренный, при умном и чутком руководстве быстро залечит тяжелую общественную травму и внесет драгоценные крупицы социалистической культуры в общественный фонд народов страны Советов .
А.Костерин, Москва-69, Трубниковский 19, кв.18. (письмо приведению с незначительными сокращениями)

Костерин Алексей Евграфович - бывший помощник Николая Гикало, первый военком Чечни, честный и неравнодушный человек. Он, как и многие, верил в ленинские идеалы, и, видя, как попираются заявленные ценности, не стал молчать. Хочу подчеркнуть тот факт, что в конце жизни он, полностью разочаровавшись в партии, сдал свой партбилет.

Костерин Алексей Евграфович (17.03.1896, село Нижняя Бахметьевка Саратовской губернии - 10.11.1968, Москва). Родился в семье рабочего-металлиста, изобретателя-самоучки. Старшие братья К. были большевиками с дореволюционным стажем. В 1915 окончил реальное училище в г. Петровске Саратовской губернии, работал журналистом. В 1916 жил в Москве, учился в Народном университете Шанявского, участвовал в профсоюзном движении. В январе 1917 арестован по обвинению в принадлежности к партии большевиков, освобожден из заключения после Февральской революции. В 1917-1922 - на Северном Кавказе и в Закавказье. С января 1918 - член партии большевиков, активный участник Гражданской войны (Баку, Грозный, Тифлис, Северный Иран, Владикавказ). В начале 1920 - военный комиссар Чечни, затем секретарь Кабардинского обкома РКП (б). В марте 1922 исключен из партии за пьянство.
В 1922-1936 жил в Москве, занимался художественной литературой и журналистикой. Был членом литературных групп “Молодая гвардия”, “Октябрь”, “Кузница”, “Перевал”, в 1924 выпустил первый сборник рассказов. Был корреспондентом московских газет “На вахте”, “Гудок”, “Известия”. С 1935 - член Союза писателей СССР. В 1936-1938 работал в Магадане в газете “Советская Колыма”.
6.05.1938 был арестован, Особым совещанием при НКВД СССР как “социально-опасный элемент” приговорен к пяти годам исправительно-трудовых лагерей, отбывал срок на Колыме, затем два года работал там вольнонаемным рабочим. В 1945-1953 жил в станице Усть-Медведицкой Ростовской обл., затем в Саратове, работал воспитателем в детдоме, рабочим сцены. В 1953 вернулся в Москву, работал киоскером и книгоношей. В марте 1955 реабилитирован Верховным судом СССР, в 1956 восстановлен в Союзе писателей. Печатал в московских журналах воспоминания об Артеме Веселом (Слово должно сверкать // Новый мир. 1963. № 11), Велемире Хлебникове (Русские дервиши // Москва. 1966. № 9). Сборник рассказов о Колыме “По таежным тропам” (1964) был изуродован цензурой.
Восстановление в партии продолжалось три года (1956-1959). В 1957 начал общественную и правозащитную деятельность, написав письмо Н. Хрущеву с критикой политики партии по отношению к чеченскому и ингушскому народам, репрессированным при Сталине. Письмо получило широчайшее распространение среди народов Кавказа, возвращавшихся из ссылки. Много лет занимался восстановлением справедливости по отношению к чеченцам и ингушам, неоднократно обращался по этому поводу в высшие партийные инстанции, подвергался за это обыскам и допросам в КГБ.
В середине 1960-х в Москве вокруг К. и его друга, старого большевика С. Писарева, сформировался кружок инакомыслящей молодежи (В. Павлинчук, Г. Алтунян, И. Яхимович), противопоставлявших современную советскую действительность “ленинским заветам”. В 1966 к кружку присоединился П. Григоренко, называвший К. своим учителем.
В 1966-1967 К. неоднократно выступал на партийных собраниях московских писателей с резкой критикой ресталинизации. Подписал письмо девяти старых большевиков ХХIII съезду КПСС с просьбой вернуться к революционным идеалам и целям (март 1966). Настойчиво, но безуспешно обращался в партком Московского отделения Союза писателей и в Правление Союза писателей с предложением увековечить память писателей, погибших в годы культа личности, мемориальной доской (январь-апрель 1967).
В мае 1967 написал и распространил в самиздате статью “О малых и забытых” (о народах, репрессированных при Сталине), с которой началась активная диссидентская деятельность К. Он становится одной из заметных фигур в движении за реабилитацию и возвращение крымских татар на родину. В июле 1967 написал “Открытое письмо Шолохову М.А.” с критикой его ретроградных взглядов на литературу и политику (после этого письма партком Московского отделения Союза писателей возбуждает против К. персональное дело). В 1967-1968 подписал и написал более 10 правозащитных документов: принял участие в петиционной кампании вокруг “процесса четырех”, подписал “Письмо Консультативному совещанию коммунистических и рабочих партий в Будапеште” (13.02.1968), с просьбой предоставить ему и Григоренко как представителям “коммунистической оппозиции” в СССР возможность выступить на его заседании; подписал письмо к Президиуму Консультативного совещания коммунистических и рабочих партий в Будапеште о политических процессах в СССР и дискриминации малых наций (24.02.1968).
В конце февраля 1968 у К. произошел инфаркт, после которого ему уже не суждено было поправиться. Но, несмотря на болезнь, он по-прежнему активно занимается правозащитной деятельностью. Совместно с Григоренко в марте 1968 написал “Открытое письмо о ресталинизации”.
Написал (март-май 1968) открытое письмо “Раздумье на больничной койке” с размышлениями о судьбе партии.
Менее чем за месяц до ввода войск в Чехословакию (28.07.1968) совместно с Григоренко написал открытое письмо “К членам коммунистической партии Чехословакии” (подписано также Павлинчуком, Писаревым, Яхимовичем), в поддержку Пражской весны. 29.07.1968 письмо было передано в Посольство ЧССР в Москве.
29.09.1968 написал в соавторстве с Григоренко обращение ко всем советским людям и к прогрессивной общественности мира в защиту участников “демонстрации семерых”. В октябре 1968 подписал “Обращение восьми” в Московский городской суд по поводу процесса над демонстрантами.
17.10.1968 партком Московского отделения Союза писателей заочно рассмотрел персональное дело К. и исключил его из партии. 24 октября К. написал письмо в Политбюро ЦК КПСС с протестом против нарушений Устава КПСС, допущенных при его исключении, и сообщил о выходе из партии, приложив свой партбилет. 30 октября он был исключен из Союза писателей СССР.
Через несколько дней К. скончался. Церемония кремации в крематории Донского монастыря превратилась в правозащитный митинг, на котором с яркими речами выступили Григоренко, Р. Джамилев, Л. Петровский, П. Якир, А. Якобсон и др. Прах К. захоронен в колумбарии Донского монастыря.
Григоренко составил распространявшийся в самиздате сборник “Памяти Алексея Евграфовича Костерина” (ноябрь 1968).

Кузовкин Г.В., Зубарев Д.И.

Использованы материалы журнала НЛО

Публикации:

В горах Кавказа. 1919-1920: Исторический очерк горского революционного движения. Владикавказ, 1921. 100 с.; На изломе дней: Рассказы. М.: Гос. изд., 1924. 138 с.; Восемнадцатый годочек: Повесть, М.; Л.: Мол. гвардия, 1924. 88 с.; Морское сердце: Сб. рассказов. М.: Моск. т-во писателей, 1927. 200 с.; В потоке дней: Повесть. М.; Л.: 1928. 164 с.; Памятные дни: Рассказы. Саратов: Сарат. краевое изд-во, 1936. 142 с.; В потоке дней: Повести и рассказы. М.: Сов. пис., 1958. 379 с.; По таежным тропам: Рассказы. М.: Сов. пис., 1964. 271 с.; I will reamain a bolshevik // Samizdat: Voices of the soviet opposition. New York: Monad press, 1974. P. 276-280; “Писатель Костерин А.Е. - писателю Шолохову М.А.”, [июль 1967] // История советской политической цензуры: Документы и комментарии. М.: РОССПЭН, 1997. С. 174-180.

(1896–10.11.1968)

120 лет со дня рождения

Журналист, писатель, член Союза писателей СССР, известный правозащитник.

Родился в селе Новая Бахметьевка Саратовской губернии, учился в Петровском реальном училище. Занимался революционной деятельностью, был арестован. В 1920–1921 гг. – военный комиссар в Чечне, потом находился на партийной работе в Нальчике, редактировал газету.

Автор нескольких книг: «В горах Кавказа», «Восемнадцатый годочек», «Морское сердце». В 1923–1930 гг. сотрудник и специальный корреспондент редакций газет «На вахте», «Гудок», «Известия», «Труд», заведующий отделом писем редакции «Известий».

Приехал на Колыму по договору с Дальстроем осенью 1936 г., работал заместителем редактора газеты «Советская Колыма» и редактором газеты «Сигнал дороги» (Ягодное). Материалы А. Е. Костерина были посвящены вопросам развития края и строительства Магадана, строительству дорог, новых населенных пунктов, быту колымчан.

В 1937 г. А. Е. Костерин узнал об аресте брата, на повестку дня встал вопрос о его контрреволюционных связях. 12 сентября 1937 г. Костерина исключили из кандидатов в члены ВКП(б), а 23 сентября отстранили от должности ответственного редактора газеты «Сигнал дороги», откомандировав в отдел кадров Дальстроя, где он считался «в резерве политчасти до особого распоряжения». Затем он был направлен в Балаганное, где стал работать заведующим механической частью Приморского управления сельских и промысловых хозяйств.

В 1938 г. был арестован и осуждён на пять лет. После освобождения из лагеря 28 мая 1943 г. Алексея Евграфовича тут же оформили по вольному найму и оставили работать телефонистом на Хетинском горнорудном комбинате. Потом он работал на самых разных должностях в разных местах Колымы, здоровье его за годы работы и отбывания срока сильно ухудшилось. В 1945 г. было удовлетворено прошение жены писателя о возвращении его на «материк». А. Е. Костерин вернулся в Москву, где продолжил литературную деятельность. Реабилитирован в 1955 г.

Начиная с 1958 г. начал активную диссидентскую деятельность, протестуя против политики партии, идущей вразрез с учением Ленина. В 1958 г. вышла книга рассказов А. Е. Костерина «В потоке дней», в 1964 г. сборник «По таежным тропам», объединивший рассказы «Мое открытие Колымы», «Эд-Бер» (посвящен директору Дальстроя Э. П. Берзину), «Колонна связи» и «Таежная хирургия».

СМ.: Смолина Т. Алексей Костерин // Город у моря Охотского. – Магадан, 1988. – С. 36–40; Алексей Евграфович Костерин // Магадан. Конспект прошлого: Годы. Люди. Проблемы: [хроника, 1929–1989 гг. / сост. А. Г. Козлов]. – Магадан, 1989. – С. 67; Козлов А. Член Союза писателей в «Советской Колыме» // Магадан. правда в пятницу. – 2005. – 16 дек. – С. 18: фот.; Костерин А. Е. [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://anti-school.ru/biografii/kosterin-aleksej-evgrafovich.html

Костерин Алексей Евграфович (1896-1968)

Источник http://www.hrono.ru/biograf/bio_k/kosterin.html

(17.03.1896, село Нижняя Бахметьевка Саратовской губернии - 10.11.1968, Москва). Родился в семье рабочего-металлиста, изобретателя-самоучки. Старшие братья К. были большевиками с дореволюционным стажем. В 1915 окончил реальное училище в г. Петровске Саратовской губернии, работал журналистом. В 1916 жил в Москве, учился в Народном университете Шанявского , участвовал в профсоюзном движении. В январе 1917 арестован по обвинению в принадлежности к партии большевиков, освобожден из заключения после Февральской революции. В 1917-1922 - на Северном Кавказе и в Закавказье. С января 1918 - член партии большевиков, активный участник Гражданской войны (Баку, Грозный, Тифлис, Северный Иран, Владикавказ). В начале 1920 - военный комиссар Чечни, затем секретарь Кабардинского обкома РКП (б). В марте 1922 исключен из партии за пьянство.
В 1922-1936 жил в Москве, занимался художественной литературой и журналистикой. Был членом литературных групп “Молодая гвардия”, “Октябрь”, “Кузница”, “Перевал”, в 1924 выпустил первый сборник рассказов. Был корреспондентом московских газет “На вахте”, “Гудок”, “Известия”. С 1935 - член Союза писателей СССР. В 1936-1938 работал в Магадане в газете “Советская Колыма”.
6.05.1938 был арестован, Особым совещанием при НКВД СССР как “социально-опасный элемент” приговорен к пяти годам исправительно-трудовых лагерей, отбывал срок на Колыме , затем два года работал там вольнонаемным рабочим. В 1945-1953 жил в станице Усть-Медведицкой Ростовской обл., затем в Саратове, работал воспитателем в детдоме, рабочим сцены. В 1953 вернулся в Москву, работал киоскером и книгоношей. В марте 1955 реабилитирован Верховным судом СССР, в 1956 восстановлен в Союзе писателей. Печатал в московских журналах воспоминания об Артеме Веселом (Слово должно сверкать // Новый мир. 1963. № 11), Велемире Хлебникове (Русские дервиши // Москва. 1966. № 9). Сборник рассказов о Колыме “По таежным тропам” (1964) был изуродован цензурой.
Восстановление в партии продолжалось три года (1956-1959). В 1957 начал общественную и правозащитную деятельность, написав письмо Н. Хрущеву с критикой политики партии по отношению к чеченскому и ингушскому народам, репрессированным при Сталине. Письмо получило широчайшее распространение среди народов Кавказа, возвращавшихся из ссылки. Много лет занимался восстановлением справедливости по отношению к чеченцам и ингушам, неоднократно обращался по этому поводу в высшие партийные инстанции, подвергался за это обыскам и допросам в КГБ.
В середине 1960-х в Москве вокруг К. и его друга, старого большевика С. Писарева, сформировался кружок инакомыслящей молодежи (В. Павлинчук, Г. Алтунян, И. Яхимович), противопоставлявших современную советскую действительность “ленинским заветам”. В 1966 к кружку присоединился П. Григоренко , называвший К. своим учителем.
В 1966-1967 К. неоднократно выступал на партийных собраниях московских писателей с резкой критикой ресталинизации. Подписал письмо девяти старых большевиков ХХIII съезду КПСС с просьбой вернуться к революционным идеалам и целям (март 1966). Настойчиво, но безуспешно обращался в партком Московского отделения Союза писателей и в Правление Союза писателей с предложением увековечить память писателей, погибших в годы культа личности, мемориальной доской (январь-апрель 1967).
В мае 1967 написал и распространил в самиздате статью “О малых и забытых” (о народах, репрессированных при Сталине), с которой началась активная диссидентская деятельность К. Он становится одной из заметных фигур в движении за реабилитацию и возвращение крымских татар на родину. В июле 1967 написал “Открытое письмо Шолохову М.А.” с критикой его ретроградных взглядов на литературу и политику (после этого письма партком Московского отделения Союза писателей возбуждает против К. персональное дело). В 1967-1968 подписал и написал более 10 правозащитных документов: принял участие в петиционной кампании вокруг “процесса четырех”, подписал “Письмо Консультативному совещанию коммунистических и рабочих партий в Будапеште” (13.02.1968), с просьбой предоставить ему и Григоренко как представителям “коммунистической оппозиции” в СССР возможность выступить на его заседании; подписал письмо к Президиуму Консультативного совещания коммунистических и рабочих партий в Будапеште о политических процессах в СССР и дискриминации малых наций (24.02.1968).
В конце февраля 1968 у К. произошел инфаркт, после которого ему уже не суждено было поправиться. Но, несмотря на болезнь, он по-прежнему активно занимается правозащитной деятельностью. Совместно с Григоренко в марте 1968 написал “Открытое письмо о ресталинизации”.
Написал (март-май 1968) открытое письмо “Раздумье на больничной койке” с размышлениями о судьбе партии.
Менее чем за месяц до ввода войск в Чехословакию (28.07.1968) совместно с Григоренко написал открытое письмо “К членам коммунистической партии Чехословакии” (подписано также Павлинчуком, Писаревым, Яхимовичем), в поддержку Пражской весны. 29.07.1968 письмо было передано в Посольство ЧССР в Москве.
29.09.1968 написал в соавторстве с Григоренко обращение ко всем советским людям и к прогрессивной общественности мира в защиту участников “демонстрации семерых”. В октябре 1968 подписал “Обращение восьми” в Московский городской суд по поводу процесса над демонстрантами.
17.10.1968 партком Московского отделения Союза писателей заочно рассмотрел персональное дело К. и исключил его из партии. 24 октября К. написал письмо в Политбюро ЦК КПСС с протестом против нарушений Устава КПСС, допущенных при его исключении, и сообщил о выходе из партии, приложив свой партбилет. 30 октября он был исключен из Союза писателей СССР .
Через несколько дней К. скончался. Церемония кремации в крематории Донского монастыря превратилась в правозащитный митинг, на котором с яркими речами выступили Григоренко, Р. Джамилев, Л. Петровский, П. Якир, А. Якобсон и др. Прах К. захоронен в колумбарии Донского монастыря.
Григоренко составил распространявшийся в самиздате сборник “Памяти Алексея Евграфовича Костерина” (ноябрь 1968).

Кузовкин Г.В., Зубарев Д.И.

Публикации:

В горах Кавказа. 1919-1920: Исторический очерк горского революционного движения. Владикавказ, 1921. 100 с.; На изломе дней: Рассказы. М.: Гос. изд., 1924. 138 с.; Восемнадцатый годочек: Повесть, М.; Л.: Мол. гвардия, 1924. 88 с.; Морское сердце: Сб. рассказов. М.: Моск. т-во писателей, 1927. 200 с.; В потоке дней: Повесть. М.; Л.: 1928. 164 с.; Памятные дни: Рассказы. Саратов: Сарат. краевое изд-во, 1936. 142 с.; В потоке дней: Повести и рассказы. М.: Сов. пис., 1958. 379 с.; По таежным тропам: Рассказы. М.: Сов. пис., 1964. 271 с.; I will reamain a bolshevik // Samizdat: Voices of the soviet opposition. New York: Monad press, 1974. P. 276-280; “Писатель Костерин А.Е. - писателю Шолохову М.А.”, [июль 1967] // История советской политической цензуры: Документы и комментарии. М.: РОССПЭН, 1997. С. 174-180.

Литература:

Памяти Алексея Евграфовича Костерина / Фламандский комитет сотрудничества с Восточной Европой. Антверпен, 1968. 23 с. То же в пер. на англ.: The Funeral of Aleksei Kosterin // Samizdat: Voices of the soviet opposition. New York: Monad press, 1974. P. 281-323; Выход писателя А. Костерина из рядов КПСС. Похороны писателя А.Костерина // Политический дневник. Амстердам: Фонд им. А.И. Герцена, 1975. Т. 2: 1965-1970. С. 367-369, 371-372; Смирнов А. Прощание с московскими кухнями? // Родина. 1991. № 10/11. С. 79-81; Губогло М.Н., Червонная С.М. Крымско-татарское национальное движение / Центр по изучению межнациональных отношений РАН. М., 1992. Т. 1. С. 31, 59, 110-111, 116; Т. 2. С. 186, 271, 291; Григоренко П.Г. В подполье можно встретить только крыс... М.: Звенья, 1997 (по указ.).

Из воспоминаний Алексея Костерина

Алексей Евграфович Костерин (1896–1968) - журналист, прозаик. Участник гражданской войны на Северном Кавказе. Был репрессирован. Автор книг «Восемнадцатый годочек» (М. 1924), «В потоке дней», (М. 1958), «По таежным тропам» (М. 1964).

Как-то при случайной встрече в Одессе Артем попросил меня помочь провести его литературное выступление. Большие зевластые афиши извещали о выступлении московского писателя Артема Веселого. Публики собралось довольно много, пустовали только самые дальние ряды.

Сделав краткое вступление, я дал слово Артему.

Артем стал читать отрывки из «Рек огненных». Читал наизусть. Читает десять минут, пятнадцать, двадцать. Рукопись у меня на столе, я только слежу за текстом, чтобы в случае необходимости, подсказать Артему. Этого не потребовалось - Артем знал превосходно весь яркий, но очень извилистый фарватер своих бурных «Рек огненных».

Но читал он плохо, невыразительно. У него не хватало дыхания, он не имел необходимых голосовых данных и соответствующей постановки голоса. Вышел Артем в простой косоворотке (галстук он называл «удавкой»), подпоясанный шнурком-поясом, широко распространенным среди рабочих парней Самары и Саратова.

Публика - по большей части фланеры по Дерибасовской улице - была разочарована. Слушали плохо, а минут через пять струйками потекли к выходу. К концу чтения в зале осталась едва ли десятая часть. Но и эти самые терпеливые вопросов не задавали и с речами не выступали.

Уходя с этого неудавшегося выступления, Артем смеялся:

Не ругайся, Алешка, они же по афише пришли смотреть и слушать Веселого!.. Анекдоты, а может, фокусы какие … А увидели портового крючника. Что-то о революции читает… Нужна им революция, как мне кила!.. […]

Последняя наша встреча была на Волге в 1935 году. Я жил лето в Хвалынске. Сплывая на лодке вниз по Волге с женой и двумя дочерьми, Артем сделал остановку в Хвалынске. Отсюда я поплыл вместе с Артемом. Ночевали на плотах, на песчаной косе, слушали разные балачки и песни плотовщиков и бакенщиков, ловили бреднем рыбу и варили уху…

О том, что Артем попал в «ежовые» рукавицы, я узнал только в 1938 году уже на холодных берегах Колымы и Охотского моря. «Любезно» сообщил мне об этом следователь, безусый юнец, ровесник Октябрьской революции. Выслушав сообщение, что «ваш друг Артем Веселый покушался на Сталина» и мнение следователя о «врагах народа», я вспомнил артемовскую ненависть к той части молодежи, которая в социалистическом переустройстве стремилась выловить только дипломы, сытые местечки и лавровые венки.

Брюхолазы! Выползни! Но они, чую, нас оседлают и взнуздают, как необъезженных диких коней! - говорил он, сталкиваясь в учреждениях с густой бюрократической порослью.

И вот передо мной, очумелым от пятидневной «стойки» и бессонницы, следователь-юнец, несомненно сдавший экзамен по истории революции и партии, изгаляется над именем Артема, над его биографией и творчеством […]

После реабилитации я встретил одного из «перевальцев» - Мишу Светлова. Он обнял меня и прослезился. Своими руками я почувствовал, как вздрогнула тонкая спина Светлова. Но страшней слез была тоска его глаз.

Нет Артема, Алеша. Где он? Что о нем слыхал?

Прошло сорок лет со дня нашей первой встречи в одной из комнат ЦК комсомола, но до сих пор чувствуется сила горячего рукопожатия артемовской руки и слышатся его слова:

Ты из отряда Гикало? Слыхал… знаю! Пиши об этом, кроме нас некому…

Артема нет, но ядреное и сверкающее слово его осталось. Оно не умещается в канонические рамки блюстителей литературных норм. Но тот, кто хочет ощутить аромат шквальных вихрей 1917–1921 годов, понять мощь народной стихии, пусть возьмет книгу Артема Веселого, и она расскажет ему то, что не расскажут никакие учебники и ученые исследования… 8

Из книги Валентин Гафт: ...Я постепенно познаю... автора Гройсман Яков Иосифович

Из книги Новеллы моей жизни. Том 1 автора Сац Наталья Ильинична

«Пиноккио» Алексея Дикого Особенно хочется вспомнить приход к нам в театр Алексея Денисовича Дикого. Он «прорезал» мое воображение, когда я еще девочкой ходила с мамой в студию Художественного театра и видела его на сцене.Мое приглашение поставить пьесу Сергея

Из книги …Я постепенно познаю… автора Гафт Валентин Иосифович

НА СМЕРТЬ АЛЕКСЕЯ ГАБРИЛОВИЧА Живых всё меньше в телефонной книжке, Звенит в ушах смертельная коса, Стучат всё чаще гробовые крышки, Чужие отвечают голоса. Но цифр этих я стирать не буду И рамкой никогда не обведу. Я всех найду, я всем звонить им буду, Где б ни были они, в

Из книги Разговоры с Раневской автора

Тост Алексея Толстого - Я была в гостях у Толстого, на его даче, - вспомнила Ф. Г. - Не так давно. Еще шла война, мы только вернулись из эвакуации, в Москве голодно, по карточкам хлеб, мясо, крупа и спички, а тут такой стол, будто за окном мир и изобилие. После обильных закусок

Из книги Красные фонари автора Гафт Валентин Иосифович

На смерть Алексея Габриловича Живых все меньше в телефонной книжке, Звенит в ушах смертельная коса, Стучат все чаще гробовые крышки, Чужие отвечают голоса. Но цифр этих я стирать не буду И рамкой никогда не обведу. Я всех найду, я всем звонить им буду, Где б ни были они, в

Из книги Брюс автора

Дело Царевича Алексея В 1713 году Брюс, уже выстроивший в Петербурге собственный каменный дом на Литейном, рядом с Арсеналом, снова был отправлен в Германию для найма мастеровых и закупки картин. В начале 1714 года он уже находился в Москве, куда Петр писал к нему из Петербурга

Из книги Яков Брюс автора Филимон Александр Николаевич

Дело царевича Алексея В 1713 году Брюс, уже выстроивший в Петербурге собственный каменный дом на Литейном, рядом с Арсеналом, снова был отправлен в Германию для найма мастеровых и закупки картин. В начале 1714 года он уже находился в Москве, куда Петр писал к нему из Петербурга

Из книги Как перед Богом автора Кобзон Иосиф

Сон Алексея Леонова (Случай в Кремле)С подозрением на воспаление легких космонавта Алексея Леонова поместили в 110-ю палату нового корпуса авиационного госпиталя, что на Поперечном просеке в Сокольниках. Я позвонил ему. «Хочу заехать…» Грех, думаю, не проведать самого

Из книги Ключи счастья. Алексей Толстой и литературный Петербург автора Толстая Елена Дмитриевна

Жемчуга Алексея Толстого В первые годы в Петербурге Толстой, как уже сказано, вместе с наезжавшей к нему из Самары матерью участвовал в каких-то весьма периферийных литературных кружках (например, в 1903 году бывал на четвергах З. Ю. Яковлевой, посещал до 1906 года кружок

Из книги Фаина Раневская. Фуфа Великолепная, или с юмором по жизни автора Скороходов Глеб Анатольевич

ТОСТ АЛЕКСЕЯ ТОЛСТОГО - Я была в гостях у Толстого, на его даче, - вспомнила Ф. Г. - Не так давно. Еще шла война, мы только вернулись из эвакуации, в Москве голодно, по карточкам хлеб, мясо, крупа и спички, а тут такой стол, будто за окном мир и изобилие. После обильных закусок

Из книги Люди легенд. Выпуск первый автора Павлов В.

В. Гоголюк МИНЫ АЛЕКСЕЯ ИЖУКИНА …Народ толпился у сельсовета. Молодые женщины с грудными детьми, старики, опирающиеся на палки, стояли молча и изредка бросали настороженные, испуганные взгляды.- Ну, где же он? - перекладывая ребенка с одной руки на другую, нервно

Из книги Судьба и книги Артема Веселого автора Веселая Заяра Артемовна

Из воспоминаний Алексея Костерина Алексей Евграфович Костерин (1896–1968) - журналист, прозаик. Участник гражданской войны на Северном Кавказе. Был репрессирован. Автор книг «Восемнадцатый годочек» (М. 1924), «В потоке дней», (М. 1958), «По таежным тропам» (М. 1964). Как-то при

Из книги Тюремные люди автора Ходорковский Михаил

История Алексея Сегодня в обществе очень сильны настроения против педофилов. И неудивительно. Явление поистине кошмарное. Результат развращенности пресыщенных людей, ощущающих свою безнаказанность.Как обычно, политики пользуются любой ситуацией для повышения своих

Из книги Финансисты, которые изменили мир автора Коллектив авторов

Известные высказывания Алексея Кудрина Уже в восьмом классе я решил: хочу разбираться в законах развития общества и понимать, что нужно делать для улучшения. Даже самые богатые компании в стране не должны навязывать власти свою волю в нарушении законов. Нефть

Из книги Леонид Быков. Аты-баты… автора Тендора Наталья Ярославовна

Две картины Алексея Симонова В одном из интервью режиссер Алексей Симонов признался, что дважды приглашал Леонида Быкова в свои картины, которые снимал на «Ленфильме». В тот момент актеру было не до съемок, он с головой ушел в собственные постановки. В 1976 году

Из книги Внимание: «Молния!» [вычитано] автора Кондратенко Виктор Андреевич

Предисловие Алексея Мусиенко ПЕВЕЦ РАТНОГО ПОДВИГА«На окраине села Новые Петровцы в невысоких кустах разместился КП Ватутина, а чуть дальше - командармов Москаленко и Рыбалко. До переднего края всего восемьсот метров. Противник все время освещает местность ракетами. В