Аполлодор и его друг

Аполлодор по просьбе друга при встрече с ним рассказывает о пире у Агафона, где были Сократ, Алкивиад и другие и велись речи о любви. Было это давно, сам Аполлодор там не присутствовал, а узнал о беседах тех от Аристодема.

В тот день Аристодем встретил Сократа, который позвал его с собою на ужин к Агафону. Сократ отстал и явился в гости позднее. После ужина присутствующие возлежали и по очереди говорили похвальное слово богу Эроту.

Речь Федра: древнейшее происхождение Эрота

Федр называет Эрота древнейшим богом, он – первоисточник величайших благ. Нет “большего блага для юноши, чем достойный влюбленный, а для влюбленного – чем достойный возлюбленный”. Влюбленный готов на любые подвиги ради любимого, даже умереть ради него. Но именно преданность любимого влюбленному особенно восхищает богов, за что удостаивают возлюбленных большей чести. В качестве примера Федр приводит месть Ахилла за убийство своего поклонника Партокла.

Ведь любящий божественнее любимого, потому что вдохновлен богом.

Именно могущественный бог любви Эрот способен “наделить людей доблестью и даровать им блаженство”.

Речь Павсания: два Эрота

Существуют два Эрота: пошлый и небесный. Эрот пошлый дает любовь людям ничтожным, небесная любовь – это, прежде всего, любовь к юношам, к созданию более умному и возвышенному, чем женщина. Такая любовь – забота о нравственном совершенствовании:

Низок же тот пошлый поклонник, который любит тело больше, чем душу… Стоит лишь отцвести телу, как он “упорхнет”… А кто любит за высокие нравственные достоинства, тот остается верен всю жизнь…

Похвально, если возлюбленный юноша принимает ухаживания поклонника и учится у того мудрости. Но чувства обоих должны быть абсолютно искренни, в них нет места корысти.

Речь Эриксимаха: Эрот разлит по всей природе

Двойственная природа Эрота проявляется во всем сущем. Умеренный Эрот и разнузданный Эрот должны находиться в гармонии между собой:

Ведь здоровое и больное начала тела… различны и непохожи, а непохожее стремится к непохожему и любит его. Следовательно, у здорового начала один Эрот, у больного – другой.

Необходимо и прекрасно угождать умеренному богу и почитать его, прибегать к Эроту пошлому нужно осторожно, чтобы он не породил невоздержанности. Гадания и жертвоприношения помогают установить дружеские отношения людей с богами.

Речь Аристофана: Эрот как стремление человека к изначальной целостности

Аристофан рассказывает миф об андрогинах – древних людях, состоящих из двух половинок: двух современных людей. Андрогины были очень сильны, за решение напасть на богов Зевс разрезал их пополам.

…когда тела были рассечены пополам, каждая половина с вожделением устремлялась к другой, они обнимались, сплетались и, страстно желая срастись, ничего не хотели делать порознь.

С тех пор половинки андрогинов ищут друг друга, желая слиться воедино. Благодаря соединению мужчины и женщины продолжается человеческий род. Когда мужчина сходится с мужчиной – все же достигается удовлетворение от соития. Стремление к целостности – это стремление исцелить человеческую природу.

Мужчин, произошедших от прежнего мужчины и которых влечет друг к другу, Аристофан называет достойнейшими: они от природы самые мужественные.

Таким образом, любовью называется жажда целостности и стремление к ней. Прежде… мы были чем-то единым, а теперь, из-за нашей несправедливости, мы поселены богом порознь…

Речь Агафона: совершенства Эрота

Эрот – самый совершенный бог. Он – носитель лучших качеств: красоты, храбрости, рассудительности, мастерства в искусствах и ремеслах. Даже боги могут считать Эрота своим учителем.

Сократ скромно замечает, что находится в затруднительном положении после столь прекрасной речи Агафона. Он начинает свою речь диалогом с Агафоном, задавая тому вопросы.

Речь Сократа: цель Эрота – овладение благом

Эрот – это всегда любовь к кому-то или к чему-то, предмет этой любви – то, в чем испытываешь нужду. Если Эрот нуждается в прекрасном, а добро – прекрасно, значит, он нуждается и в добре.

Сократ описал Эрота, будто бы основываясь на рассказе одной мантинеянки, Диотимы. Эрот не прекрасен, однако не безобразен, не добр, но не зол, значит, он находится посередине между всеми крайностями. Но раз он не прекрасен и не добр, его нельзя назвать богом. Согласно Диотиме, Эрот – не бог и не человек, он гений.

Назначение гениев – быть истолкователями и посредниками между людьми и богами, передавая богам молитвы и жертвы людей, а людям наказы богов и вознаграждения за жертвы.

Эрот – сын Пороса и нищей Пении, поэтому он олицетворяет середину между своими родителями: он беден, но “по-отцовски тянется к прекрасному и совершенному”. Эрот храбр, смел и силен, жаждет разумности и достигает ее, он занят философией.

Эрот – это любовь к прекрасному. Если прекрасное – благо, то каждый хочет, чтобы оно стало его уделом. Все люди беременны как телесно, так и духовно. Разрешиться от бремени природа может только в прекрасном.

Соитие мужчины и женщины есть такое разрешение. И это дело божественное, ибо зачатие и рождение суть проявления бессмертного начала в существе смертном… значит, любовь – это стремление и к бессмертию.

Забота о потомстве – стремление к вечному, в вечности можно достичь прекрасного – блага.

Тут появляется пьяный Алкивиад. Ему предлагают сказать свое слово об Эроте, но он отказывается: звучавшую перед этим речь Сократа он признает логически неоспоримой. Тогда Алкивиада просят восхвалять Сократа.

Речь Алкивиада: панегирик Сократу

Алкивиад сравнивает речи Сократа с игрой сатира Марсия на флейте, но Сократ – сатир без инструментов.

Когда я слушаю его, сердце у меня бьется гораздо сильнее, чем у беснующихся корибантов, а из глаз моих от его речей льются слезы; то же самое, как я вижу, происходит и со многими другими.

Алкивиад восхищается Сократом. Юноша надеялся почерпнуть его мудрость и хотел соблазнить философа своей красотой, но красота не произвела должного эффекта. Алкивиад был покорен духом Сократа. В совместных с поклонником походах философ показал свои лучшие качества: мужество, стойкость, выносливость. Он даже спас жизнь Алкивиаду и отказывался от награды в его пользу. Сократ обладает неповторимой индивидуальностью по сравнению со всеми остальными.

Заключительная сцена

Сократ предостерегает Агафона от речей Алкивиада: Алкивиад хочет посеять рознь между Агафоном и философом. Затем Агафон возлегает ближе к Сократу. Алкивиад просит Агафона лечь хотя бы между ним и Сократом. Но философ отвечал, что если Агафон возляжет ниже Алкивиада, тогда он, Сократ, не сможет воздать похвалу своему соседу справа, т. е. Агафону. Тут появились шумные гуляки, кто-то ушел домой. Аристодем заснул, а проснувшись, увидел беседующих Сократа, Аристофана и Агафона. Вскоре Алкивиад ушел вслед за Сократом..

(Пока оценок нет)

В статье мы рассмотрим диалог «Пир», представим его краткое содержание. «Пир» Платона относится к жанру симпосий (застольных бесед). Зачатки данного жанра встречаются в литературе Древней Греции еще задолго до появления на свет этого философа. Во время например, герои Гомера едят, пьют и ведут «беседу взаимную», о чем рассказывается в «Иллиаде». А в «Одиссее» путешествия главного героя произведения представлены с помощью его собственного рассказа о них на пиру у Алкиноя, царя феаков. Описание пира, сделанное Ксенофаном - поэтом и философом - в своей элегии, стало также хрестоматийным.

Смысл названия диалога

Гости после обильной трапезы обращались к вину. Именно поэтому слово «симпосион», использующееся для обозначения слова «пир», переводится как «совместное питье». По-гречески название «Пира» Платона также звучит как «Симпосион». Беседы эллинских интеллектуалов за чашей вина часто обращались к эстетическим, этическим и философским темам. Одноименный «Пир», философский диалог, также создал Ксенофонт, знаменитый современник Платона и его друг.

Основная тема и идея

Какова же мысль автора? Вкратце проанализируем произведение, прежде чем представить его краткое содержание. «Пир» Платона - диалог, главная тема которого - рассуждения о любви и благе. Согласно ряду свидетельств, он в древности имел подзаголовки «Речи о любви», «О благе» и др. Нельзя точно сказать, когда было создано это произведение. Считается, что самая вероятная его датировка - 379 год до н. э.

Платоновская философия уже задолго до создания этого диалога выдвинула было довольно просто объяснить, в чем заключается суть материальных вещей. Намного труднее было сформулировать идею человеческой души. Книга «Пир» (Платон), краткое содержание которой нас интересует, как раз посвящена разъяснению этого вопроса. Философ считает, что идея души человека - в вечном стремлении к добру и красоте, в любовной тяге к ним. Завершая анализ диалога Платона «Пир», отметим, что он состоит из короткого вступления и заключения, а также из семи речей участников пиршества, с помощью которых раскрывается главная мысль.

Вступление

Платон во вступлении к своему диалогу описывает встречу Аполлодора с Главконом. Последний просит Аполлодора рассказать о пире, который давался около 15 лет назад в доме поэта Агафона. На этом пире велись разговоры о любви. Аполлодор же говорит, что он сам не участвовал в нем, однако может передать диалоги, которые велись там, со слов Аристодема, одного из участников.

Далее Аполлодор рассказывает о том, как Аристодем случайно повстречался с Сократом на улице. Философ шел на ужин к Агафону и решил пригласить его с собой. Павсаний, один из присутствующих на пиру, после его начала предложил участникам произнести речь в честь Эрота.

Речь Федра

В своем выступлении Федр сказал о том, что Эрот, согласно уверениям Парменида и Гесиода, - самое древнее из божеств. У него даже нет родителей. Даваемая Эротом сила не сравнима ни с какой другой. Влюбленный не бросит предмет страсти на произвол судьбы, а любимый благороден тем, что он предан любящему.

Речь Павсания

Он обращает внимание на то, что не всегда любовное влечение является возвышенным. Оно может быть и низменным. Павсаний считает, что есть два Эрота, поскольку богинь Афродит, которых многие признают его матерью, также две. Афродита Небесная - старшая из них, это дочь Урана. Младшая же (Афродита Пошлая) - дочь Дионы и Зевса. Таким образом, имеется два Эрота - пошлый и небесный - которые сильно отличаются друг от друга.

Благородная небесная любовь - чувство к мужчине, который умнее и прекраснее женщины. Такую любовь нельзя назвать легкомысленной похотью. Это благородное и достойное чувство. Тому, кто охвачен им, все позволено, но лишь в сфере ума и души, ради совершенства и мудрости, а не ради тела. Такой человек совершает бескорыстные поступки.

Речь Эриксимаха

Далее один забавный эпизод описывает Платон («Пир»). Краткое содержание его следующее. Очередь говорить после Павсания должна была перейти к Аристофану, известному комедиографу. Однако тот был очень пьян и не справился с икотой. Слово было передано врачу Эриксимаху.

В своей речи он говорит, что не только в человеке живет Эрот. Он есть и во всей природе. То, что есть два Эрота, даже необходимо, поскольку сутью жизни является поддержание чувств в гармонии. То же самое можно сказать о медицине. В ней задача врача заключается в обеспечении равновесия здорового и больного начал. То же самое можно сказать и о музыке, о ее гармонии ритма и звука. Это же касается и погоды. Различные природные силы (влажность и сухость, холод и тепло) только тогда делают год изобильным, когда они «сливаются» (в акте любви) друг с другом «гармонично» и «рассудительно». Даже гадания и жертвоприношения - акты гармонического единения богов и людей.

Речь Аристофана

Тем временем икота Аристофана проходит, и он берет слово. Именно его речь далее описывает Платон («Пир»). Краткое содержание слов комедиографа сводится к сочиненному им мифу о том, что люди, которые населяли землю в древние времена, были андрогинами - одновременно женщинами и мужчинами. У них было по 4 ноги и руки, 2 лица, смотревших в противоположные стороны, 2 пары ушей и т. д. Когда такой человек торопился, он передвигался, перекатываясь колесом на 8-ми конечностях.

Так как андрогины были очень сильны и возмущали своим бесчинством Зевса, тот повелел Аполлону рассечь на 2 половины каждого из них. Женская и мужская половины были разбросаны по земле. Однако воспоминание о прежней связи породило в людях стремление искать друг друга для того, чтобы восстановить былую полноту.

Аристофан заключает, что Эрот - стремление половин друг к другу для восстановления первоначальной их природы и целостности. Однако это возможно, только если они чтут богов, поскольку в случае нечестия боги способны рассечь людей на еще более мелкие части.

Переходим к речи Агафона и представляем ее краткое содержание. "Пир" Платона - диалог, который происходит в доме именно этого человека.

Речь Агафона

Речь на пиру после Аристофана держит стихотворец Агафон, хозяин дома. С поэтическим пылом он восхваляет следующие свойства Эрота: гибкость тела, нежность, вечную молодость. По словам Агафона, бог любви не терпит никакого насилия в вызываемой им страсти. Чувствуя грубость в чьей-либо душе, он навечно покидает ее. Эрот дает храбрость, рассудительность, справедливость, мудрость человеку. Агафон считает, что любовь - самый достойный из вождей. Именно за ним должны следовать все люди.

Речь Сократа

Книга «Пир» (Платон), пожалуй, наиболее интересна именно речью Сократа. Слова, произнесенные Агафоном, вызвали бурную реакцию собравшихся. Сократ тоже хвалит ее, однако так, что в его речи улавливается и сдержанное противоречие поэту. Философ иронично замечает, что похвальная речь - приписывание ее предмету огромного количества прекрасных качеств, не задумываясь о том, обладает ли этот предмет ими или нет. Философ заявляет, что намерен говорить лишь правду об Эроте.

Сократ в своей речи прибегает к майевтике - диалектическому методу, излюбленному им. Автор описывает, как, ведя диалог с Агафоном и задавая тому вопросы, искусно связанные между собой, философ постепенно вынуждает собеседника отказаться от того, что он только что произнес.

Сократ говорит, что любовь - пылкое стремление человека к чему-либо. Однако страстно желать можно лишь тогда, когда испытываешь в этом нужду. Необходимо то, чего нет у тебя самого. Поскольку Эрот - любовь к благу и красоте, то из этого следует, что сам он лишен блага и красоты. Это, однако, не означает, что этот бог безобразен и зол, ведь ему неизбывно присуща тяга к благому. Скорее, Эрот находится где-то посередине между двумя этими крайностями. У него нет полноты жизни, поэтому он стремится к ней. А если он не обладает этой полнотой, то его нельзя назвать и богом. Таким образом, гений любви - это что-то среднее между смертным и бессмертным существом. Пребывая между богами и людьми, Эрот связывает с божественной природой человеческую.

Сократ далее рассказывает миф о том, как этот бог был зачат. Это произошло на дне рождения Афродиты в саду Зевса. В зачатии участвовали бог Порос (Богатство), заснувший от хмельного нектара; и нищая Пения (Бедность). Эрот, появившийся на свет от этой связи, беден, груб и некрасив, подобно матери. Однако он устремлен к полноте, к совершенному и прекрасному, благодаря свойствам своего отца. Эрот стремится ко всевозможным благим качествам: не только к красоте, но также и к героизму и храбрости. Он ищет мудрости, поэтому посвящает свою жизнь философии, оставаясь посередине между невежеством и мудростью. Ведь если бы Эроту удалось познать суть бытия, то он бы начал владеть ею, а значит и прекратил бы стремиться к ней, как считает Сократ.

Эротической иерархией, описанной им, продолжается диалог Платона «Пир». в отношении любви складывается в целую систему. Он располагает проявления этого чувства по мере увеличения их духовных качеств. Влюбившись лишь в тело, мы через некоторое время обретаем идею Красоты, которая объединяет все прекрасные тела в единый манящий символ. Однако через нее человек постепенно начинает любить больше душу, а не тело. Так появляется образ Прекрасной Души. часть нашего существа) через некоторое время благодаря этой тяге обретает жажду к наукам и мудрости. От отдельных наук человек затем переходит к идее Прекрасного, которая является пределом желаний всех людей.

Речь Алкивиада

Продолжим описывать диалог Платона «Пир», краткое содержание которого дается в обзоре. Далее автор говорит о том, как на пир врывается Алкивиад. Он пьян, его окружает ватага гуляк. Гостям на пиру едва удается объяснить Алкивиаду суть разговоров. Ему предлагают высказать свое мнение по поводу Эрота. Однако, ознакомившись с содержанием речи предыдущего оратора, тот целиком с ним соглашается. В его словах не получает дальнейшего развития тема любви в произведении Платона «Пир». Поскольку ему нечего прибавить насчет Эрота, Алкивиад решает произнести речь в честь великого философа Сократа.

Он сравнивает внешность философа с силенами (спутниками Диониса) и с Марсием, уродливым сатиром. Однако Алкивиад замечает, что, когда он слушает Сократа, его сердце бьется сильнее, а из глаз у него льются слезы. Это же происходит и со множеством других людей. Сократ заставляет своими речами жить по-новому и избегать недостойных поступков. В божественных словах философа можно отыскать ответы на все вопросы, которыми задаются те, кто жаждет достичь наивысшего благородства.

Безупречно и поведение Сократа. Алкивиад участвовал вместе с ним в военном походе и поразился героизмом философа и его большой физической выносливостью. Сократ в бою спас ему жизнь, а затем скромно отказался от награды за это. Этот человек не похож на других людей как древних, так и современных.

Платон, передавая в своем произведении речь Алкивиада, подводит нас к мысли о том, что именно в Сократе воплощены черты «бездомного», «не обутого», «грубого», «некрасивого», «бедного», но неотделимого от стремления к «совершенному» и «прекрасному» гения. На этом заканчиваются философские рассуждения в диалоге Платона «Пир», краткий пересказ, анализ и общие сведения о котором изложены в этой статье. Нам осталось описать лишь финал этого произведения.

Заключение

После речи Алкивида представлено небольшое по объему заключение, которым завершается диалог Платона «Пир». Краткое содержание его не представляет большого интереса с точки зрения философии. В нем рассказано о том, как гости пиршества постепенно расходятся. На этом заканчивается описанное нами краткое содержание. «Пир» Платона - произведение, к которому и сегодня обращаются многие философы.

Введение……………………………………………………………………… 3

1. Философия Платона в его произведениях………………………………. 4

2. Диалог «Пир» — как изложение базовых идей платоновской философской концепции……………………………………………………………….6

3. Тема любовного влечения (эрос) в философии Платона……………… 10

4. Эйдотическая концепция…………………………………………………. 13

Заключение…………………………………………………………………… 15

Список литературы………………………………………………………….. 16

Внимание!

Это ОЗНАКОМИТЕЛЬНАЯ ВЕРСИЯ работы, цена оригинала 200 рублей. Оформлена в программе Microsoft Word.

Оплата . Контакты.

Введение

Платон считается одним из величайших представителей античной философии. Он объединил в своем учении идеи двух своих великих предшественников: Пифагора и Сократа. У пифагорейцев он воспринял искусство математики и идею создания философской школы, которую он воплотил в своей Академии в Афинах. У Сократа Платон научился сомнению, иронии и искусству беседы.

Диалоги Платона пробуждают интерес и учат размышлению над весьма серьезными проблемами жизни, которые не сильно изменились за две с половиной тысячи лет.

Пир (др.-греч. Συμπόσιον) - диалог Платона, посвященный проблеме любви. Название происходит из-за места, где происходил диалог, а именно на ужине у Агафона, где присутствовали сам драматург Агафон, философ Сократ, политик Алкивиад и другие (Федр, Павсаний, Эриксимах).

1. Философия Платона в его произведениях

Почти все сочинения Платона написаны в форме диалогов (беседу в большей части ведёт Сократ), язык и композиция которых отличаются высокими художественными достоинствами. К раннему периоду (приблизительно 90-е гг. 4 в. до н. э.) относятся диалоги: «Апология Сократа», «Критон», «Эвтифрон», «Лазет», «Лисий», «Хармид», «Протагор», 1-я книга «Государства» (сократовский метод анализа отдельных понятий, преобладание моральной проблематики); к переходному периоду (80-е гг.) – «Горгий», «Менон», «Эвтидем», «Кратил», «Гиппий меньший» и др. (зарождение учения об идеях, критика релятивизма софистов); к зрелому периоду (70-60-е гг.) – «Федон», «Пир», «Федр», II – X книги «Государства» (учение об идеях), «Теэтет», «Парменид», «Софист», «Политик», «Филеб», «Тимей» и «Критий» (интерес к проблемам конструктивно-логического характера, теория познания, диалектика категорий и космоса и др.); к позднему периоду – «Законы» (50-е гг.).

Философия Платона не изложена систематически в его произведениях, представляющихся современному исследователю скорее обширной лабораторией мысли; систему Платона приходится реконструировать. Важнейшей её частью является учение о трёх основных онтологических субстанциях (триаде): «едином», «уме» и «душе»; к нему примыкает учение о «космосе». Основой всякого бытия является, по Платону, «единое», которое само по себе лишено каких-либо признаков, не имеет частей, т. е. ни начала, ни конца, не занимает какого-либо пространства, не может двигаться, поскольку для движения необходимо изменение, т. е. множественность; к нему неприменимы признаки тождества, различия, подобия и т.д. О нём вообще ничего нельзя сказать, оно выше всякого бытия, ощущения и мышления. В этом источнике скрываются не только «идеи», или «эйдосы», вещей (т. е. их субстанциальные духовные первообразы и принципы, которым Платон приписывает вневременную реальность), но и сами вещи, их становление.

Вторая субстанция – «ум» (нус) является, по Платону, бытийно-световым порождением «единого» – «блага». Ум имеет чистую и несмешанную природу; Платон тщательно отграничивает его от всего материального, вещественного и становящегося: «ум» интуитивен и своим предметом имеет сущность вещей, но не их становление. Наконец, диалектическая концепция «ума» завершается космологической концепцией. «Ум» есть мысленное родовое обобщение всех живых существ, живое существо, или сама жизнь, данная в предельной обобщенности, упорядоченности, совершенстве и красоте. Этот «ум» воплощён в «космосе», а именно в правильном и вечном движении неба.

Третья субстанция – «мировая душа» – объединяет у Платона «ум» и телесный мир. Получая от «ума» законы своего движения, «душа» отличается от него своей вечной подвижностью; это – принцип самодвижения. «Ум» бестелесен и бессмертен; «душа» объединяет его с телесным миром чем-то прекрасным, пропорциональным и гармоничным, будучи сама бессмертной, а также причастной истине и вечным идеям. Индивидуальная душа есть образ и истечение «мировой души». Платон говорил о бессмертии или, вернее, о вечном возникновении также и тела вместе с «душой». Смерть тела есть переход его в другое состояние.

2. Диалог «Пир» — как изложение базовых идей платоновской философской концепции.

По традиционным данным «Пир» написан не ранее середины 70-х и не позднее 60-х 4 в. до н.э., согласно современной трактовке, эту дату относят к середине 80-х, т.е. его создание приходится как раз на платоновское акмэ. «Пир» является фундаментальным текстом классической философской традиции и типичным произведением в авторской системе отсчета Платона. Так, логическая композиция «Пир» организована как воспроизведение дискуссии мудрецов по поводу выявления сущности определенного, специально избранного феномена - в данном случае в качестве такового выступает любовь (конкретно - персонифицированный Эрос древнегреческого пантеона). Структурно диалог включает в себя:

I) сюжетно-композиционное введение: описание разговора Аполлодора с Главконом о пире в доме Агафона, на котором присутствовал Аристодем из Кидафии, друг Аполлодора; согласие последнего воспроизвести рассказ Аристодема о происходившем на этом пиру, главным среди которого было произнесение всеми присутствовавшими, по предложению Павсания, «похвальных речей» Эросу.

Таким образом, «Пир» может быть отнесен к «симпосиям» (от греч. symposion - «совместное питье», что означало ту стадию пира, когда гости переходили от вкушания блюд к интеллектуальной или развлекательной беседе вокруг кратера с вином) - «застольным беседам» как литературному жанру и в этом отношении традиционные переводы его исходного названия «Symposion» (русское «Пир», французское «Bunquet» и др. - в отличие от лат. «convivium») не передают достаточно точно идеи его замысла;

1) речь Федра: древнейшее происхождение Эроса («любящий божест-венней любимого, потому что он вдохновлен Богом»);

2) речь Павсания: два Эроса («коль скоро Афродиты две, то и Эротов должно быть два… Из этого следует, что… Эротов, сопутствующих обеим Афродитам, надо именовать соответственно небесным и пошлым»), - дан-ный постулат Платона оказал неизгладимое влияние на историю интерпретации любви в европейской культурной традиции, во многом определив не только концептуально-содержательные векторы ее эволюции, но и многие ее проблемные узлы, включая типичные для европейского менталитета фобии и комплексы;

3) речь Эриксимаха: Эрос разлит во всей природе («Эрот… живет не только в человеческой душе и не только в ее стремлении к прекрасным лю-дям, но и во многих других ее порывах, да и вообще во многом другом на свете - в телах любых животных, в растениях, во всем, можно сказать, су-щем, ибо он Бог великий, удивительный и всеобъемлющий, причастный ко всем делам людей и богов»), - идеи данного фрагмента «Пира» послужили важнейшей предпосылкой формирования эманационных концепций неоплатоников и мистической традиции христианства;

4) речь Аристофана: Эрос как стремление человека к изначальной целостности [«когда-то наша природа была не такой, как теперь… Люди были трех полов, а не двух, как ныне, - мужского и женского, ибо существовал еще третий пол, который соединял в себе признаки этих обоих; сам он исчез и от него сохранилось только имя, ставшее бранным - андрогины, и из него видно, что они сочетали в себе вид и наименование обоих полов - мужского и женского. Страшные своей силой и мощью, они питали великие замыслы и посягали даже на власть богов… И вот Зевс и прочие боги стали совещаться, как поступить с ними… Наконец Зевс… стал разрезать людей пополам, как разрезают перед засолкой ягоды рябины… Вот с каких давних пор свойственно людям любовное влечение друг к другу, которое, соединяя прежние половины, пытается сделать из двух одно и тем самым исцелить человече-скую природу. Итак, каждый из нас половинка человека, рассеченного на две камбалоподобные части, и поэтому каждый ищет всегда соответст-вующую ему половину. Таким образом, любовью называется жажда целостности и стремление к ней…», - данная легенда, предложенная Платоном, наложила глубокий отпечаток на художественную традицию Запада, подвергая любовь различным на протяжении истории романтическим интерпретациям: от средневекового сюжета о Тристане и Изольде и куртуазной лирики трубадуров до пушкинского письма Татьяны к Онегину];

5) речь Агафона: совершенство Эроса («Эрот, который сначала был сам прекраснейшим и совершеннейшим Богом, стал потом источником этих же качеств для прочих»);

6) речь Сократа: цель Эроса - овладение благом («…Любовь - это всегда любовь к благу. Все люди беременны как телесно, так и духовно, и, когда они достигают известного возраста, природа наша требует разрешения от бремени. Разрешиться же она может только в прекрасном, но не в безобразном. Любовь - стремление родить и произвести на свет в прекрасном. Вот каким путем нужно идти в любви - … от одного прекрасного тела к двум, от двух - ко всем, а затем от прекрасных тел к прекрасным нравам, а от прекрасных нравов к прекрасным учениям, пока не поднимешься от этих учений к тому, которое и есть учение о самом прекрасном, и не познаешь наконец, что же это - прекрасное»); - данная «речь» репрезентирует авторскую позицию Платона (изложение которой, как это характерно для платоновских диалогов в целом, вложено в уста Сократа), - позицию, во многом определившую: в системе отсчета философской традиции - не только платоновскую трактовку блага, но и европейский идеализм в целом; в системе отсчета западного типа ментальности - не только историю философских интерпретаций любви, но и эволюцию представлений о любви в целом, наложивших существенный отпечаток на специфику ментальности западного типа, включая и характерные для нее романтические идеалы (непременно сопря-гающие любовь с «высшим благом»), и своего рода трансцендентализацию любви, и даже стереотипы эротического поведения;

7) речь Алквиада: панегирик Сократу («он похож на тех силенов… которых художники изображают с какой-нибудь дудкой или флейтой в руках. Если раскрыть такого силена, то внутри у него оказываются изваяния богов…»);

III) композиционное заключение, подводящее фабульный итог рас-сказа о пире в доме Агафона.

3. Тема любовного влечения (эрос) в философии Платона

Эрот — спутник и слуга Афродиты: ведь он был зачат на празднике рождения этой богини; кроме того, он по самой своей природе любит красивое; ведь Афродита красавица. Поскольку же он сын Пороса (богатство, изобилие) и Пении (бедность, нужда), дело с ним обстоит так: прежде всего он всегда беден и, вопреки распространенному мнению, совсем не красив и не нежен, а груб, неопрятен, не обут и бездомен; он валяется на голой земле, под открытым небом, у дверей, на улицах и, как истинный сын своей матери, из нужды не выходит. Но с другой стороны, он по-отцовски тянется к прекрасному и совершенному, он храбр, смел и силен, он искусный ловец, непрестанно строящий козни, он жаждет разумности и достигает ее, он всю жизнь занят философией, он искусный чародей, колдун и софист. По природе своей он ни бессмертен, ни смертен: в один и тот же день он то живет и расцветает, если дела его хороши, то умирает, но, унаследовав природу отца, оживает опять. Все, что он ни приобретает, идет прахом, отчего Эрот никогда не бывает ни богат, ни беден.

Он находится также посредине между мудростью и невежеством, и вот почему. Из богов никто не занимается философией и не желает стать муд-рым, поскольку боги и так уже мудры; да и вообще тот, кто мудр, к мудрости не стремится. Но не занимаются философией и не желают стать мудрыми опять-таки и невежды. Ведь тем-то и скверно невежество, что человек и не прекрасный, и не совершенный, и не умный вполне доволен собой. А кто не считает, что в чем-то нуждается, тот и не желает того, в чем, по его мнению, не испытывает нужды.

Существенную роль в учении Платона играет тема любовного влечения (эроса). Платон выступает с разоблачением телесной любви, которая существенно суживает кругозор и стремится во-первых, лишь к удовольствию, во-вторых, приводит к собственнической установке в отношениях, по существу желая поработить, а не сделать свободным. Между тем свобода – безусловное благо, которое может дать в человеческих отношениях именно любовь, а в человеческом познании мира – философия, причем одно от другого едва ли может быть отделено. Любовь помогает быстрее пройти первые шаги на философском пути: здесь мы испытываем то самое удивление (оно ведь начало философии), которое заставляет остановиться и узнать в каком-то человеке, одном из многих, неповторимого и единственного; она помогает узнать, почему глубокое чувство и личное переживание не могут быть выражены словами, или, во всяком случае, обыденными словами; она учит тому, что значит стремиться к любимому предмету, думая только о нем и считая это самым важным, забывая о всем прочем. Эти уроки чувственной любви во всяком случае помогают лучше понять философские метафоры Платона, связанные с истинным познанием, устремлением, сосредоточением на главном и отрешении от неважного.

В диалоге Платона «Пир» пересказывается миф о рождении любви, в котором так же, как и в современном психоаналитическом учении о любви, преобладают темы утраты, страстного влечения и обретения утраченного. В «Пире» поражает полное отсутствие упоминания о женщинах как объектах или субъектах эроса, а также о плотской любви. Если во времена Гомера и великих греческих трагиков женщина обладала значительной властью и влиянием, принимала участие в общественной жизни, то в эпоху Платона ее роль значительно уменьшилась. Женщин из высших слоев общества выдавали замуж для того, чтобы рожать детей и вести хозяйство. Женщины не получали образования и не принимали участия в общественной жизни. Жены не воспринимались как объект, достойный любви. Идеальная любовная пара того времени состояла из пожилого, но не старого мужчины и мальчика, получавшего столько эмоций, заботы и внимания, сколько в другие исторические времена выпадало на долю объекта гетерогенной любви. Любовь между мужчинами занимает значительное место в платоновской лестнице любви, по которой, как он считает можно подняться лишь благодаря сублимированию гомосексуальных влечений. Не осуждая физическую сторону так любви, по крайней мере в «Пире», он, без сомнения, предпочитал ее субли-мированный вариант.

Возможно, что отсутствие упоминаний о женщинах в трактате о любви объясняется интеллектуальной революцией произошедшей в античные времена. Эта революция заключалась в последовательных попытках заменить мифологические способы восприятия и объяснения мира аналитическим мышлением, которое считалось исключительно мужским качеством. Это был исторический момент, когда разум восстал против эмоций, а культура - против естества. Превосходство духовного творчества над физическим (деторождением) основывалось на независимости от естества и от женщин.

Что такое любовь? Чем она отличается от эроса, от молитвенного экстаза? Эрос - это таинство. Может быть, это величайшая, неостановимая страсть, смутное томление по единению, таинственная устремленность людей, обреченных на смерть, к некоей вечной жизни?

В древних космогониях Эрос - это изначальная стихийная мощная страсть, которая приводит в действие механизм порождения мира. Образ живительной природы, вечной царицы бытия был, скажем, неотторжимым компонентом мистических культов начала времен. Поклонение ей проявлялось в разнообразных формах, иногда аскетических, иногда бурных, оргиастических.

4. Эйдотическая концепция

Э́йдос (др.-греч. — вид, облик, образ), термин античной философии и литературы, первоначально обозначавший «видимое», «то что видно», но постепенно получивший более глубокий смысл - «конкретная явленность абстрактного», «вещественная данность в мышлении»; в общем смысле - способ организации и/или бытия объекта. В средневековой и современной философии - категориальная структура, интерпретирующая исходную семантику какого-либо понятия.

Если досократовская натурфилософия понимает под эйдосом собственно оформление [чувственно воспринимаемой] вещи, у Платона содержание понятия существенно трансформируется. Прежде всего, эйдос теперь понимается не как внешняя, но как внутренняя форма, то есть имманентный способ бытия вещи. Кроме того, эйдос теперь обретает онтологически самостоятельный статус, формируя трансцендентный мир идей (то есть собственно мир эйдосов) как совокупность абсолютных и совершенных образцов возможных вещей.

Совершенство эйдоса обозначается у Платона через семантическую фигуру неподвижности его сущности, изначально равной самой себе. Способом бытия эйдоса в таком случае является его воплощаемость и во-площенность во множественных вещах в соответствии со своей функциональной структурой как образца, как рода и как собственно об-раза.

В таком контексте взаимодействие между объектом и субъектом в про-цессе познания интерпретируется Платоном как общение между эйдосом объекта и душой субъекта, результатом чего является отпечаток эйдоса в душе человека. Эйдос, по Платону, - то, на что на самом деле направлена постигающая способность человека. Эйдос - то подлинное, что дается в умопостижении, в отвлечении от нашего мнения о вещи и от чувственных впечатлений, которые отражают только материальное бытие вещи. В отличие от идеи эйдос уже не генерализует, но наоборот выделяет и отличает вещь от других вещей.

К моменту создания «Пира» идея эйдоса как таковая была уже выдвинута Платоном в диалоге «Федон», заложив основу философского идеализма в его классическом понимании. В контексте «Пира» данная идея существенно обогащается трактовкой эйдоса в качестве предела бытия вещи, - и последнее понимается в данном случае именно как процессуальное стремление к эйдосу. Кроме того, «Пир» может быть рассмотрен как первый историко-философский прецедент полноты и корректности постановки вопроса о соотношении общего и отдельного, без которого не были бы возможны такие феномены европейской историко-философской традиции, как диалектика Гегеля и диалог номотетической и идиографической парадигм в философии истории.

В позднем неоплатонизме такое «апперцептуальное» понимание эйдоса исчезает и становится «симфонией богов», каждый из которых является носителем самосознания как одним из моментов своей собственной природы. Эйдос превращается в момент эйдетического бытия в строгом платоновском смысле термина, то есть эйдос - итог-предмет умопостижения, собственно знания. Эйдосы - части бытия, которые в сущности пребывали неотделимыми от целого, а в жизни стали разделяться и исходить, эманировать. В этом смысле эйдос является итогом, «изваянием» жизненного процесса. Он еще не существует как нечто само-по-себе, то есть как ограниченное в бытии (а таково существование тел и смертного). Целое для него - Нус. Однако он выступает итогом различения и разделения, будучи уже не целым, но осо-бенным.

Заключение

«Пир» - тот диалог Платона, где вы¬сказана, в частности, и эта мысль,- самое знаменитое в истории философии сочинение о любви. Впрочем, сказать здесь «знаменитое» - значит не ска¬зать почти ничего. На протяжении два¬дцати пяти веков, прошедших с появ¬ления «Пира», многие сотни мыслите¬лей, философов и художников слова ве¬дут непрекращающийся разговор с ав¬тором диалога и с его героями, раз¬вивая и оспаривая их суждения. Сами имена некоторых из этих героев полу¬чили значение символов.

Существенную роль в учении Платона играет тема любовного влечения. В эстетике Платона красота понимается как абсолютная взаимопронизанность тела, души и ума, слияние идеи и материи, разумности и удовольствия, причем принципом этого слияния является мера. Познание не отделяется у Платона от любви, а любовь от красоты. Всё прекрасное, т.о. видимо и слышимо, внешне и телесно, оно оживлено своей внутренней жизнью и содержит в себе тот или иной смысл.

Мудрость — это одно из самых прекрасных на свете благ, а Эрот — это любовь к прекрасному, поэтому Эрот не может не быть философом, то есть любителем мудрости, а философ занимает промежуточное положение между мудрецом и невеждой.

Уже в античности появились десятки комментариев к «Пиру», все но-вых и но¬вых его истолкований. К этому произве¬дению философская мысль снова и сно¬ва возвращается и в средневековье, и в пору Просвещения, и в последние уже столетия.

Список литературы

1. Алексеев П.В., Панин А.В. Философия: Учебник. – 3-е изд., перераб. и доп. – М.: ТК Велби, Изд-во Проспект, 2003. - 608 с.

2. История философии: Энциклопедия. - Мн.: Интерпрессервис; Книжный Дом. 2002. - 1376 с.

3. История философии. Учебник для высших учебных заведений. Ростов-на-Дону, «Феникс», 2002. - 576 с.

4. Канке В.А. Основные философские направления и концепции науки. Итоги XX столетия. — М.: Логос, 2000. — 320 с.

5. Основы философии: Учебное пособие для вузов / Рук. автор. колл. и отв. ред. Е.В.Попов. — М.: Гуманит. изд центр ВЛАДОС, 1997. 320 с.

6. Платон. Собрание сочинений в четырех томах. Том 2, Изд-во «Мысль», 1994 г., 860 с.

7. Сочинения: Собрание сочинений, под ред. А.Ф.Лосева, В.Ф.Асмуса, А.А.Тахо-Годи. Тт. 1–4. М., 1990–1994.

8. Хрестоматия по философии: Учебное пособие / Отв. ред. и сост. А.А. Радугин. - Москва: Центр, 2001.- 416с.

"Пир" Платона настолько полон (как и "Федр"), всякого литературного, риторического, художественного, философского (и, в частности, логического) содержания, что более или менее полный анализ этого диалога требует целого большого исследования. Общее мнение всех исследователей относительно времени создания этого диалога сводятся к тому, что здесь перед нами выступает зрелый Платон, то есть диалог относится приблизительно к середине 80-х годов IV века до н. э., когда автору было уже за сорок лет. Эта зрелость сказывается на логических методах диалога. Вообще говоря, Платон с большой неохотой пускался в чисто абстрактную логику. Эта последняя всегда таится у него под покровом мифологическо-поэтических и символических образов. Но, задавая себе вопрос, в чем же заключается основная логическая конструкция "Пира" и стараясь извлечь ее из богатейшей художественной ткани диалога, наиболее верным, пожалуй, было бы обратить главное свое внимание на изображенное здесь восхождение от материального мира к идеальному.

Платон выдвинул понятие идеи (или "эйдоса") в более ранних диалогах. Однако в самом содержательном из них, "Федоне", если подойти к нему со всей логической строгостью, Платон все еще ограничивается почти только указанием на самый принцип необходимости признать для всякой вещи (в том числе для души и жизни) также и ее идею. Но для характеристики души и жизни, а особенно для учения о бессмертии души, этого было маловато. Ведь и всякое ничтожное, и существующая лишь в течении незначительного времени вещь тоже имеет свою идею, тем не менее такие вещи временны и уничтожить их ничего не стоит. На стадии даже "Федона" Платон далеко еще не использует всех логических возможностей, которые возникли у философов после того, как он различил вещь и идею вещи.

Что касается "Пира", то Платон использует здесь, по крайней мере, одну очень важную возможность, а именно толкует идею вещи как предел ее становления. Понятие предела хорошо известно не только нынешним математикам, оно было хорошо известно и Платону. Он знал, что известная последовательность величин, возрастающая по определьному закону, может быть продолжена в бесконечности и может как угодно близко подходить к основному пределу, тем не менее никогда его не достигать. Вот это толкование идеи вещи как ее бесконечный предел и составляет философско-логическое содержание диалога "Пир".

Этим диалогом Платон сделал значительный вклад в историю логики, но, будучи поэтом и мифологом, ритором и драматургом, Платон облек это вечное стремление вещи к ее пределу в то, что из всех бытовых обличий больше всего отличается бесконечным стремлением, и стремлением максимально напряженным, а именно отнес его к области любовных отношений: любовь ведь тоже есть вечное стремление и тоже имеет всегда определенную цель, хотя и достигает ее весьма редко и ненадолго.

Диалог "Пир" принадлежит к тому жанру застольных бесед (симпосий), которым положил начало Платон и которые имели аналогии не только на греческой, но и на римской почве, не только в литературе античности, но и в христианской литературе периода становления Средневековья.

Темы застольных бесед со временем менялись, сама же беседа представляла собой второй этап пира, когда после обильной еды гости обращались к вину. За чашей вина общий разговор имел не только развлекательный, но и высокоинтеллектуальный, философский, этический, эстетический характер. Развлечения вовсе не мешали серьезной беседе, лишь помогали облекать ее в легкую полушутливую форму, что гармонировало с пиршественной обстановкой.

Платоновский "Пир" с давних пор был отнесен не без основания к этическим диалогам. Он имел подзаголовок, данный ему Фрасиллом, — "О благе", а по некоторым свидетельствам (Аристотель), "Пир" Платона именовался "речами о любви". Оба этих подзаголовка не противоречат друг другу, так как тема диалога — восхождение человека к высшему благу, которое есть не что иное, как воплощение идеи небесной любви.

Весь диалог представляет собой рассказ о пире, устроенном по случаю победы трагического поэта Агафона в афинском театре. Рассказ ведется от лица ученика Сократа, Аполлодора Фалерского. Таким образом, перед нами "рассказ в рассказе", отражение отражения пережитого двумя друзьями Сократа.

Композиция "Пира" весьма легко поддается анализу ввиду того, что несложно проследить ее структуру: между небольшим вступлением и таким же заключением в диалоге содержится семь речей, в каждой из которых трактуется тот или иной аспект одной и той же темы — темы любви. Прежде всего обращает на себя внимание необычная логическая последовательность как в пределах каждой из семи речей, так и в соотношении всех речей.

Итак, вступление. Нельзя сказать, что оно насыщено философским содержанием, оно лишь представляет собой своего рода литературную экспозицию. В нем представлены и основные действующие лица диалога, равно как и определяется в общих чертах тема всего последующего повествования. Вступление начинается рассказом о встрече некоего Аполлодора из Фалера с неким Главконом, а также просьбой последнего рассказать о пире в доме Агафона и согласием Аполлодора сделать это со слов некоего Аристодема из Кидафин, лично присутствовавшего на пире.

Далее следует рассказ Аристодема об обстоятельствах, предшествовавших пиру: встрече Аристодема с Сократом, приглашение его на пир, опоздании Сократа, любезной встрече Аристодема в доме Агафона и предложении одного из гостей, Павсания, не просто заняться пиршеством, но каждому из его главных участников произнести похвальную речь Эроту, богу любви.

С согласия всех остальных участников пира беседу об Эроте начинает Федр, и причем достаточно логично, так как он говорит о древнейшем происхождении Эрота. "Эрот — это величайший бог, которым люди и боги восхищаются по многим причинам, и не в последнюю очередь из-за его происхождения: ведь почетно быть древнейшим богом. А доказательством этого служит отсутствие у него родителей… Земля и Эрот родились после Хаоса," то есть сущее и любовь неразделимы и являются древнейшими категориями.

Речь Федра еще лишена аналитической силы и выставляет только самые общие свойства Эрота, о которых говорили начиная с времен безраздельного господства мифологии. Так как объективный мир представлялся в древности максимально конкретным и максимально чувственным, то нисколько не удивительно, что все движения в мире мыслились в результате любовного влечения. Всемирное тяготение, которое представлялось очевидным и в те времена, толковалось как тяготение исключительно любовное, и вовсе не удивительно, что Эрот трактуется в речи Федра как принцип и максимально древний, и максимально могущественный. Он говорит о величайшем моральном авторитете Эрота и ни с чем не сравнимой жизненной силе бога любви: "Он явился для нас первоисточником величайших благ… если б возможно было образовать из влюбленных и их возлюбленных государство…, они управляли бы им наилучшим образом, избегая всего постыдного и соревнуясь друг с другом", ибо "…Он наиболее способен наделить людей доблестью и даровать им блаженство при жизни и после смерти". В связи с этим Федр начинает развивать идею о высочайшей ценности истинной любви, подкрепляя свои рассуждения рассказом об отношении к ней божеств: "Боги высоко ценят добродетель в любви, больше восхищаются, и дивятся, и благодетельствуют в том случае, когда любимый предан влюбленному, чем когда влюбленный предан предмету своей любви". Своеобразным выводом этой речи служит высказывание о том, что "любящий божественнее любимого, потому что вдохновлен богом, а любимый благодарен своею преданностью любящему".

Рассуждения о природе любви продолжаются во второй речи — речи Павсания. Теория Эрота, изложенная в первой речи, даже с тогдашней точки зрения представлялась слишком уж общей и чуждой всякого анализа. Действительно, в Эроте заложено высшее начало, но есть также и низшее. Мифология подсказывала, что высшее есть нечто пространственно высшее, то есть небесное; а традиционное для античного мира учение о превосходстве мужского начала над женским подсказывало, что высшее — это обязательно мужское. Следовательно, высший Эрот — это любовь между мужчинами. А так как ко времени Платона уже научились отличать психическое от телесного и ценить первое выше второго, то мужская любовь и оказалась в речи Павсания любовью максимально духовной.

Конкретными образами, олицетворяющими любовь высшую и низшую, в речи Павсания являются два Эрота и по аналогии с ними две Афродиты. Так как ничто само по себе ни прекрасно, ни безобразно, то критерием прекрасного Эрота служит происхождение его от Афродиты Небесной, в отличие от вульгарного Эрота, сына Афродиты Пошлой. Афродита Пошллая причастна и к мужскому, и к женскому началу. Эрот Афродиты Пошлой пошл и способен на что угодно. Это как раз та любовь, которой любят люди ничтожные, причем любят, во-первых, женщин не меньше, чем юношей, во-вторых, любят своих любимых больше ради их тела, чем ради души, и любят они тех, кто поглупее, заботясь только о том, чтобы добиться своего". "Эрот же Афродиты Небесной восходит к богине, которая, во-первых, причастна только к мужскому началу, а не к женскому, — недаром это любовь к юношам, — а во-вторых, старше и чужда преступной дерзости". Итак, небесная любовь есть любовь к мужчине, которые прекраснее, умнее женщин. Влюбленным же все позволено, но только в сфере души и ума, бескорыстно, ради мудрости и совершенства, а не ради тела.

Обобщающим и не слишком конкретным выводом этой речи представляется следующее утверждение: "О любом деле можно сказать, что само по себе оно не бывает ни прекрасным, ни безобразным. Что бы мы ни делали, это прекрасно не само по себе, а смотря по тому, как это делается, как происходит: если дело делается прекрасно и правильно, то оно становится прекрасным, а если неправильно, то, наоборот, безобразным. То же самое и с любовью: не всякий Эрот прекрасен и достоин похвал, а лишь тот, который побуждает прекрасно любить."

Дальнейшее будет только углублять сказанное Павсанием. Во-первых, нужно было уточнить положение о противоположностях у Эрота, переводя его с языка мифологии на язык более развитого мышления — язык натурфилософии, по примеру противоположностей холодного и теплого, влажного и сухого и т. д. Тем самым Эрот с характерными для него противоположностями получал уже космическое значение, чему и посвящена третья речь — речь Эриксимаха. Он говорит, что Эрот есть не только в человеке, но и во всей природе, во всем бытии: "Живет он не только в человеческой душе и не только в ее стремлении к прекрасным людям, но и во многих других ее порывах, да и вообще во многом другом на свете — в телах животных, в растениях, во всем сущем, ибо он был великий, удивительный, всеобъемлющий, причастный ко всем делам людей и богов". Мысль Эриксимаха о любви, разлитой по всему миру растений и животных, типична именно для греческой натурфилософии.

Вторая речь порождает и другую проблему: намеченные в ней космические противоположности нельзя было мыслить дуалистически, а нужно было уравновесить их при помощи теории гармонического единства высшего и низшего, показав к тому же всю неизбежность этого гармонического принципа Эрота и страстную устремленность к нему тех, кто оказался во власти Эрота. Разделение же двух Эротов должно подчиняться необходимости для них быть в постоянной гармонии, "ведь тут требуется умение установить дружбу между двумя самыми враждебными в теле началами и внушить им взаимную любовь". Благодетельность двух Эротов возможна только при условии их гармонии, также и в смысле правильного чередования времени года и полезного для человека состояния атмосферы. "Свойства времен года зависит от них обоих. Когда началами, теплом и холодом, сухостью и влажностью, овладевает любовь умеренная и они сливаются друг с другом рассудительно и гармонично, год бывает изобильный, он приносит здоровье, не причиняет сильного вреда. Но когда времена года попадают под влияние разнузданного Эрота, Эрота-насильника, он многое губит и портит". Наконец, жертвоприношения и гадания тоже являются актами любовной гармонии, людей и богов, ибо это связано "с охраной любви и врачеванием ее".

Логическое продолжение обе мысли, высказанные во второй и третьей речах, находят в четвертой речи — речи Аристофана. Аристофан сочиняет миф о первобытном существовании одновременно в виде мужчин и женщин, или АНДРОГИНОВ. Поскольку эти люди были очень сильны и злоумышляли против Зевса, последний рассекает каждого андрогина на две половины, рассеивает их по всему миру и заставляет их вечно искать друг друга для восстановления их прежней полноты и могущества. Поэтому Эрот есть стремление рассеченных человеческих половин одна к другой ради восстановления целостности: "Любовью называется жажда целостности и стремление к ней".

Речь Аристофана — один из интереснейших образцов мифотворчества Платона. В мифе, созданном Платоном, переплетены и его собственные фантазии, и некоторые общепринятые мифологические и философские воззрения. Общепринятое романтическое толкование этого мифа как мифа о стремлении двух душ к взаимному соединению не имеет ничего общего с платоновским мифам о чудовищах, разделенных пополам и вечно испытывающих жажду физического соединения. Можно согласиться с толкованием К. Рейнгарда, который видит в нем стремление к древней целостности и единству человека чисто физическому вместо божественно прекрасной целостности с ее восхождением от тела к духу, от земной красоты к высшей идее.

Общий итог первых четырех речей сводится к тому, что Эрот есть исконная мировая цельность, зовущая к единению любящие пары на основе их непреодолимого взаимного влечения и искания всеобщей и блаженной безмятежности.

Дальнейшее развитие этой позиции требовало конкретизации Эрота как чисто жизненного человеческого стремления, а во-вторых, толкования его при помощи общефилософского метода, не ограниченного даже и натурфилософией.

Агафон в отличие от предыдущих ораторов перечисляет отдельные конкретные существенные свойства Эрота: красоту, вечную молодость, нежность, гибкость тела, совершенство, непризнание им никакого насилия, справедливость, рассудительность и храбрость, мудрость как в мусических искусствах, так и в порождении всего живого, во всех искусствах и ремеслах и в упорядочении всех дел богов.

Но чем более дробно рассматриваются всевозможные диковинные свойства Эрота, тем больше и потребность дать их в синтетическом виде, так, чтобы они вытекали из единого и непреложного принципа. Этим как раз и занимается Сократ в шестой по счету речи, вооруженной гораздо более сложным методом, чем натурфилософия, а именно методом трансцендентальной диалектики. Для наиболее полного понимания этой речи необходимо уяснить точку зрения Платона, чтобы отчетливо представить себе все недоказанные для нас, но для тогдашних времен очевиднейшие предпосылки, при наличии которых только и можно уловить логическую последовательность концепции Сократа. Эти предпосылки сводятся в основном к античному СОЗЕРЦАТЕЛЬНОМУ, но в то же самое время и к ВЕЩЕСТВЕННОМУ ОНТОЛОГИЗМУ, который, будучи применяем к самым невинным логическим конструкциям, тотчас же превращает их в мифологию.

Первый ступень этой диалектики заключается в том, что всякое явление (а значит, и Эрот) имеет свой предмет. И если что-нибудь к чему-нибудь стремится, то оно отчасти его уже имеет (а именно в виде цели), отчасти еще не имеет. Без этого обладания и необладания не может существовать вообще никакого стремления. Значит, Эрот не есть еще сама красота, но есть нечто промежуточное между красотой и безобразием, между блаженной полнотой и вечно ищущей бедностью, о чем и говорится в прологе сократовской речи. Природа Эрота средина; он сын небесного Пороса (Богатства) и Пении (Бедности) — говорится в платоновском мифе. Миф этот, правда, далек от наивности первобытного мышления и является только поэтической иллюстрацией того диалектического единства противоположностей, без которого невозможен и сам Эрот как стремление. Миф этот свидетельствует также и о созерцательно-вещественном онтологизме у Платона.

Далее следует самая простая концепция: цель Эрота — овладение благом, но не каким-либо отдельным, а всяким благом и вечное обладание им. А так как вечностью нельзя овладеть сразу, возможно только овладевать ею постепенно, т. е. зачиная и порождая вместо себя другое, значит, Эрот есть любовь к вечному порождению в красоте ради бессмертия, к порождению как телесному, так и духовному, включая любовь к поэтическому творчеству и общественно-государственному законодательству. Все живое, пока оно живо, стремится порождать, ибо оно смертно, а ему хочется утвердить себя навсегда. Но Платон, конечно, не может остаться на почве такого простого и абстрактного умозаключения. Если любовь всегда стремится порождать, значит, рассуждает он, существует вечность, ради воплощения которой только и существуют все порождения любви, физические и нефизические. В этом рассуждении опять наглядно выступает созерцательно-вещественный онтологизм.

Здесь же возникла и знаменитая иерархия красоты, ставшая популярной на целые тысячелетия. Сначала нам нравятся физические тела. Однако говорить о данном теле можно только тогда, когда имеется представление о теле вообще. Физическое тело, взятое само по себе, по мнению Платона, инертно и неподвижно, но, поскольку реально все тела активны и подвижны, должно существовать то начало, которое ими движет; и начало уже нетелесное, нефизическое. Для Платона, как и для всей античности, таким самодвижущим началом было то, что называлось душой. Без этой предпосылки тогдашние мыслители вообще не допускали жизни и бытия, хотя сущность души определяли по-разному. Душа движется и движет все другое. В противовес ей существует и нечто неподвижное, подобно тому как белый цвет предполагает черный, верх предполагает низ и т. д. Это недвижимое в душе есть не что иное, как науки, а все науки предполагают для себя такой же вечный и неподвижный предмет, который они и призваны осознавать. Иерархическая последовательность в теории такова: от одного прекрасного тела ко всем телам, отсюда — к прекрасным душам, от душ — к наукам и от отдельных наук — к пределу всех наук, к идее прекрасного, которое уже не подвержено никаким изменениям, но существует вечно и неизменно. Созерцательно-вещественный онтологизм заставляет Платона и здесь учить о пределе всех наук как о вечной и неподвижной идее красоты. Этим самым Платон снова соскальзывает с чисто логического пути на путь мифологии, и его предельная идея красоты, доказанная им с полной логической безупречностью, вдруг предстает уже в новом, не совсем логическом свете. Появляется учение о вечном и идеальном царстве красоты, с которым согласится не всякий логик и которое не может обойтись без пусть недоказанной, но зато для Платона аксиоматической мифологии красоты, возникающей на почве безудержного созерцательно-субстанционального онтологизма. Так, приходится отделять у Платона логически безупречные доказательства от нелогической мифологии, хотя в этом учении Платона о вечной идее красоты вовсе нет такого разделения логики и мифологии. Да и на самом деле здесь, конечно, не просто мифология. Это такая мифология, которая не является наивной и дорефлективной, но которая уже конструирована логически, диалектически, трансцендентально. В дальнейшем у Канта трансцендентализм ставил своей целью формулировать условия возможности мыслить те или иные предметы. У Платона так и получается: чтобы мыслить тело, надо уже иметь понятие тела, чтобы мыслить понятие тела, надо уже иметь понятие души, и чтобы мыслить идею души, необходимо мыслить идею самое по себе. Это и есть самый настоящий ТРАНСЦЕНДЕНТАЛИЗМ, и даже скорее диалектический, причем идеи объективны. У Платона мыслится некоторая априорная идеальная природа, делающая у него впервые возможный и апостериорную чувственную природу. Это доказывает верность такого утверждения, что платонизм — это объективный идеализм.

Однако седьмая речь в "Пире", а именно речь Алкивиада, не позволяет сводить учение Платона к абстрактно понятийному объективному идеализму. Философская концепция Алкивиада заключается в том, что кроме обычного совпадения внутреннего и внешнего, субъективного и объективного, идеального и реального, жизнь заставляет признать еще и их необычайно разнообразную и жизненно красочную противоречивость. Сократ, казалось бы, есть идеальный мудрец, который только и знает, что конструирует разного рода логические категории объективного идеализма. Алкивиад сравнивает Сократа с силенами и сатиром Марсием. Сократ пользуется для завораживания слушателей не флейтой, а речами, заставляя жить людей по-новому и стыдиться своих неблаговидных поступков. Сократ необыкновенно вынослив физически, мужественен и храбр — об этом говорит его героическое поведение на войне. Сократ также обладает ни с чем не сравнимой индивидуальностью. В значительной мере Сократ таковым и является как исторически, так и в изображении Алкивиада. И тем не менее вся эта сократо-платоновская трансцедентальная диалектика и мифология дана в форме чрезвычайно глубокой и острой общежизненной иронии, прекрасно доказывающей нам, что Платон не просто объективный идеалист, но и очень страстная, противоречивая, вечно ищущая натура. Объективный идеализм, как он дан в "Пире", кроме трансцедентально-диалектического учения об идеях пронизан от начала до конца мучительно сладостным ощущением жизни, в которой идеальное и материальное безнадежно спутано и перемешано — иной раз даже до полной неразличимости. Это подтверждается еще и тем, как бы случайно брошенным замечанием Сократа о том, что истинный создатель трагедии должен быть создателем также истинной комедии, что представляет собой не просто случайный афоризм Платона, но является подлинным итогом всей философии идей в "Пире".

С логической точки зрения наиболее оригинален текст об иерархии Эрота, который кончается вечной идеей красоты. Отвлекаясь от платоновской поэзии, мифологии, риторики и драматургии, мы обнаруживаем то, чего не имели в предыдущих диалогах или имели в зачаточной форме. Именно идея вещи представлена здесь как ПРЕДЕЛ СТАНОВЛЕНИЯ ВЕЩИ. А понятие предела доказано уже в современной математике и физике. Следовательно, в этом и заключается одно из огромных достижений Платона, которое не умрет никогда, в какие бы мифолого-поэтические, символические и риторико-драматургиеские одеяния оно ни было фактически облечено в конкретном тексте платоновских диалогов.

Центральной для "Пира" является проблема СРЕДИНЫ. Именно, "правильное мнение" есть нечто среднее между знанием и чувственностью. В "Пире" о нем есть не только упоминание, но проблема Эроса толкуется тут прямо как та же самая проблема правильного мнения. Следовательно, в концепции Эроса ново то, что "знание" и "докса" принимаются тут гораздо богаче и полнее, т. к. здесь не просто "знание" и "докса", но то, что можно назвать "чувством", "эмоцией" и т. д. В "Пире", хотя и в не слишком явной форме, стоит проблема связи знания и чувственности, терминологически закрепленная как проблема средины. Новизна же "Пира" в этом отношении заключается в том, что обе названные сферы даны как одна, единая и неделимая сфера, в которой уже нельзя различить ни того, ни другого. Знание настолько близко объединяется с чувственностью, что получается их полное тождество. От Пороса и Пении рождается Эрот, который уже не есть ни Пения, ни Порос, но то, в чем оба они отождествлялись. Всевозможные противоположности объединились тут в одну цельную жизнь, в одно совокупное порождение, в одно становящееся тождество. Именно здесь трансцендентальный метод впервые достигает своей зрелости; и смысл, который он призван объединить с действительностью, только тут впервые становится ДИНАМИЧЕСКИМ СМЫСЛОМ, творческой динамикой, активной суммой бесконечно малых приращений. Становящийся Эрот, динамический синтез, вечная потентность и принципность, вечная порождаемость и умное стремление — вот итог платонизма на этой ступени.

Проблема объединения знания с чувственностью, равно как и идеи с бытием, есть в существе своем проблема СИМВОЛА. Трансцедентальная философия дает становящуюся генетически смысловую трактовку символа. В "Пире", как и в "Теэтете" и "Меноне", прекрасно видна трансцедентальная эволюция символизма. Отныне платонизм есть для нас принципиальный и окончательный символизм с разной философской природой символа и на данной ступени философского развития Платона мы находим СИМВОЛ как трансцендентальный принцип. Таково философское со держание платоновского "Пира".

Примечания:

1.Тема любви мужчины к прекрасному юноше, которой так насыщен диалог "Пир", не должна казаться столь необычной, если подойти к ней исторически. Многие тысячелетия матриархата обусловили своеобразную реакцию мифологических представлений греков и в их социальном бытии. Хорошо известен миф о рождении Афины из головы Зевса или трилогия Эсхила "Орестея", в которой боги Аполлон и Афина доказывают превосходство мужчины, героя и вождя рода. Известно и то, что женщина была бесправна в греческом классическом обществе. В то же время вся античность отличалась от новой Европы еще недостаточно развитым сознанием неповторимости личности, задавленной родовыми, а затем и полисными авторитетами или на Востоке — неограниченной властью деспота. В Персии однополая любовь была особенно распространена, и именно оттуда этот обычай перешел в Грецию. Отсюда представления о высшей красоте, воплощенной в мужском теле, так как мужчина — полноправный член общества, он мыслитель, издает законы, он воюет, решает судьбы полиса, и любовь к телу юноши, олицетворяющему идеальную красоту и силу общества, прекрасна.

Диалог Платона «Пир» — один из наиболее интересных, с этической точки зрения, диалогов, где философ пытается объяснить и возвысть феномен любви, в образе древнегреческого Бога — Эрота. Сегодня, на « » я попытаюсь осуществить анализ диалога Платона «Пир» , используя исключительно первоисточник и собственные историко-философские «познания».

Структурно диалог поделен на 7 отдельных речей, авторами которых являются следующие действующие лица: Аполлодор, Федр, Павсаний, Эриксимах, Аристофан, Агафон, Флквиад и, конечно, Сократ, устами которого провозглашаются самые приемлимые для других утверждения и предположения по поводу функций и онтологической сущности Эрота.

В «Пире» можна легко заметить уже привычное позитивное отношение к Сократу и более критическое, часто достаточно саркастическое и иногда даже необоснованно негативное отношение к его оппонентам и даже поклонникам. Поэтому стоит заметить, что «Пир» подчеркивает важность для формирования взглядов Платона. В диалоге Платона «Пир» самой важной в исконно философском ракурсе выступает проблематика любви в антропологически-онтологическом ракурсе, тоесть в человеческом бытии, как единственного полноценного (ведь в диалоге идет речь и о животной любви) субъекта любви.

«На банкет к людям достойным, достойный приходит без приглашения», — пословица, на которую обратил внимание Сократ, прийдя на пир.

Всем известно, что Сократ был одним из противников поэзии и особенно критиковал Гомера. В «Пире» без этого тоже не обошлось, ведь именно одному из фрагментов Эллиады противопоставляется приведенная пословица, а именно — характеристикам двух царей: Менелая (менее достойного в поэме) и Агамемнона (соответственно более достойного).

Но хватит о глобальных сходствах в художествено-философском стиле Платона, вернемся к этической и философской проблематике диалога «Пир». «Ты полностью прав, что стоит пытаться пить в меру. Я и сам вчера выпил лишнего» , — слова Аристофана обращенные к Павсанию, которые подымают первую этическую проблему в диалоге, характерную для всего греческого мира тех времен — проблему алкоголя, внимание на которую обращали многие протоэтики античности, среди которых можно выделить Анахарсиса скифского из Северного Причерноморья, который считал, что все проблемы греков именно от их чрезмерного пьянства.

Дальше речь идет именно об алкоголе: «Что опьянение тяжело людям, это мне, как врачу, яснее ясного. Мне и самому неохота больше пить, и другим я не советую, особенно если они еще не оправились от похмелья» , — говорит Эриксимах, а мы из этих слов понимаем, что уже в то время проблема алкоголизма обратила на себя внимание и со стороны медицины.

Несмотря на то, что проблеме алкоголя уделяется достаточно внимания, она, конечно, не является основной в произведении, ведь тем абемеды, начавшейся за столом касалась поклонения и восхваления Бога любви — Эрота: «…пусть Федр положит начало и произнесет свое похвальное слово Эроту!», — этими словами Сократ начинает обсуждение основной тематики, которую сам Федр и предложил, говоря о неправильности игнорирования этого божества:»…мне попалась книга, в которой восхвалялись полезные качества соли, но и другие подобные вещи не раз бывали воспеваемыми предметами, а Эрота до сих пор никто еще не отважился достойно воспеть, и этот великий Бог остается в пренебрежении! «.

Речь Федра: Древнее происхождение Эрота

«Гесиод говорит, что сначала возник Хаос, а следом Гея, всеобщее безопасное вместилище, с нею Эрот…», — эту цитату приводит Федр, утверждая тем самым первопохождение Эрота. Кроме того приводится мысль известного философа — : «Парменид говорит о порождаюзей силе, и о том, что первым из всех Богов она создала Эрота». Порождающая сила по Пармениду — перводвигатель всего сущего.

«Как один из древнейших Богов, Эрот явился для нас источником самых больших благ. Я, по крайней мере, не знаю большего блага для юноши, чем влюбленность, а для влюбленного — чем взаимность», — так говорит Федр, утверждая то, что самые древние Боги a-priori давали людям лишь самое лучшее.

Дальше идут рассуждения о роли любви в жизни, ее влиянии на человеческое существование: «Чему же она (любовь) должна их (людей) учить? Четстолюбивой воле к прекрасному, без чего ни государство, ни отдельный человек не способны ни на какие великие и добрые свершения», «И если Гомер говорит, что некоторым героям смелость дают Боги, то влюбленным ее дает не кто иной, как Эрот».

В завершение своей речи Федр, опять обращаясь к Гомеровым поэмам, восхваляет любовь и ее небесного покровителя и делает следующий вывод: «Итак, я утверждаю, что Эрот — самый древний, самый уважаемый и самый могучий из Богов Он способен лучше остальных наделить человека доблестью и подарить ему блаженство при жизни и после смерти».

Речь Павсания: Два Эрота

«Все, что мы сейчас делаем, пьем ли, поем ли, говорим — прекрасно не само по себе, а смотря по тому, как это делается и происходит: если дело делается прекрасно и правильно, оно становится прекрасным, а если неправильно, то наоборот — безобразным. То же самое и с любовью: не всякий Эрот прекрасен и достоен похвал, а лишь тот, который «заставляет» прекрасно любить», — говоря так Павсаний утверждает, что существует два Эрота, которые «работают» с двумя Афродитами.

В сути своей это обычный дуализм доброго и злого, перенесенное на мифологическое мировоззрение, который проявляется не только в любви, но и во всем остальном, но своей речью Павсаний актуализирует дуализм любви, указывая ее не абсолютную идеальность, выводя от сюда ее негативные характеристики: чрезмерную похоть и страсть.

Интересным также есть следующий тезис: «Ниодно действие не бывает ни прекрасным, ни безобразным само по себе: если оно делается прекрасно — оно прекрасно, если же безобразно — безобразно!». Тут определяется некоторая зависимость любви от неизвестного внешнего «двигателя», который у Павсания проявляется в двух Эротах, а для нас, в современном пониманию, может выступать в контексте субъективной оценки любого действия.

Речь Эриксимаха: Эрот «разлит» во всей природе

«Искусство врачевания показывает мне, что живет он (Эрот) не только в человеческой душе и влечении к прекрасному, но и во многих других проявлениях, и вообще во многом в мире: в телах любых животных, в растениях, во всем сущем, ибо он Бог большой, удивительный и всеобъемлющий, и принимает участие во всех делах людей и Богов», — такими словами начинается речь Эриксимаха, котороый дальше сравнивает «здоровое» и «больное» человеческое начало с двумя Эротами, приведенными Павсанием. Свой тезис о присутствии Эрота во всем сущем, Эриксимах подтверждает примерами из медицины, музыки (используя слова ), ремесел и даже из обряда жертвоприношения.

Речь Аристофана: Эрот, как стремление человека к первоначальной целосности

«Мне кажется, что люди абсолютно не осознают истиной мощи любви, ведь если бы они ее поняли, они бы строили ей самые величественные храмы и приносили бы ей самие величественные жертвы, а между тем ничего подоюного не делается, хоть все это стоит делать в первую очередь. Ведь Эрот — самый человеколюбивый бог, он помогает людям и лечит болезни, исцеление кот которых было бы самы большим счастьем для ода человеческого», — такова мысля Аристофана, который пытается в своей речи донести слушателям понимание истинной силы любви. Дальше он говорит, что когда-то существовало не 2, а 3 пола. Третими были «андрогины», которые осуществляли смесь мужского и женского. Все люди имели в два раза больше конечностей чем сейчас: 4 ноги, 4 руки, 4 уха, 2 лиц и т.д…

Прародителями человека были: солнце — мужчин, земля — женщин, а месяц, объединяющий солнце и землю, был прародителем андрогинов. Но те люди угрожали Богам, из-за чего Зевс разделил их пополам, сказав, что разделит еще раз, если люди опять попытаются победить Богов (отсыл к Вавилонской башне). Лишнюю кожу Аполон стягивал посредине и связывал. Так появился живот и пупок. «Вот из каких древних времен людям характерно влечение друг к другу, которое объединяет бывшие части одного целого», — объясняет Аристофан, приводя много веселящих, но интересных аргументов. Но вывод Аристофана о понятии любви может в целом удовлетворить и многих современных ученых: «Любовью стоит считать стремление к целостности».

Речь Агафона: Идеальность Эрота

Агафон обращает внимание на необходимость исследования свойств Эрота, среди которых он выводит: молодость, нежность, гибкость, красоту, справедливость, рассудительность, смелость («Ведь не Арес (смелый Бог войны) владеет Эротом, а Эрот владеет Аресом, в виде любви к Афродите») и мудрость: «Те, чьим учителем оказался этот Бог, достигли великой славы, а те кого Эрот не коснулся, исчезли в неизвестности. Ведь искусство стрельбы из лука и медицину Аполлон открыл тогда, когда его вела любовь и страсть, поэтому его тоже можно считать учеником Эрота, который стал наставником Муз в искусстве, Гефеста — в кузнечном деле, Афины в шитье, Зевса — в искусстве руководить Богами и людьми».

Реакция Сократа на все предыдущие речи

«Я был слишком самонадеян, когда предполагал, что выскажу хорошую речь, поскольку знаю верный способ восхвалить предмет. Оказывается, умение высказать хорошую речь состоит совсем не в этом! А в том, чтобы приписать предмету как можно больше прекрасных качеств, не думая о том, наделен он ими или нет: не беда значит, даже если и соврешь. Очевидно, был договор, что каждый из нас должен лишь делать вил, что восхваляет Эрота, а не восхвалять его на самом деле. Поэтому вы, наверное, и приписываете ему все, что угодно, любые качества и заслуги, лишь бы только выставить его в лучшем свете — перед теми, конечно, кто не знает его, но совсем не перед людьми, которые его знают.»

Речь Сократа: цель Эрота — владение благом

Сократ очевидно не доволен столь однобоким анализом сущности деятельности Эрота и высказывает вот такие мысли по этому поводу, задавая Агафону следующий вопрос: «Есть ли Эрот обязательно любовь к кому-то или нет?». Дальше в ходе диалога Сократ задает еще один вопрос: «Захотел бы, например, сильный быть сильным?». На что все соглашаются, что нет, ведь у сильного нет недостатка в силе. Сократ же анализируя этот вопрос рассматривает его как временную проблему, доказывая, что сильный хочет быть сильным и в будущем, то есть желает и дальше обладать тем, что он уже имеет. Из этого выходит следующий вывод: «Во первых, Эрот — это всегда любовь к кому-то или чему-то, а во вторых — предмет ее — то, в чем нуждаешся».

«Не так ли?», — спрашивает Сократ, и продолжая рассуждения делает вывод, что Эрот не может быть красивым и прекрасным, ведь будучи любовью, которая a priori есть процессом поиска прекрасного, в самом Эроте его нет, потому что он нуждается в этом.

На самом деле, Сократ тут противоречить сам себе, ведь сначала говорилось, что человек, который уже имеет что-то прекрасное всегда (и иногда даже сильнее чем тот кто не имеет) желает это сберечь. Так и Эрот, будучи невероятно прекрасным, однозначно нуждается как минимум таким остаться.

Тем не менее, дальше в речи Сократа он исправляется, приводя мысль о среднем состоянии между крайностями: «Признавая то, что Эрот не прекрасный и не добрый, не думай, что он обязательно должен быть безобразным и злым, а считай, что он находится где-то посредине между этими крайностями».

Таким образом аргументируется объективность существования и деятельности Эрота, который выступает источником самой точной сили, ведь его сила не подвластна любым крайностям. Это подтверждается и дальше, когда Сократ, соглашаясь с Диотимой (мудрой женщиной с которой ему довелось общаться), утверждает, что Эрот — это не Бог, ведь все Боги обязательно блаженны и прекрасны, но он — великий гений, что-то среднее между смертным и бессмертным. Такие гении служат связующим звеном между Богами и людьми и именно благодаря им человек может соединиться с божественным миром. Это касается пророчеств, молитв, жертвоприношений и т.д. Дальше приводится отрывок рассказа Диотимы о похождении Эрота, где можно увидеть несколько особенностей любви, которые есть и останутся актуальными навсегда и в целом воплощаются в «середине между двумя крайностями».

Да и вообще вся речь Сократа основывается именно на теории существования Эрота, как «великого гения»: бедного материально и багатого духовно, мертвого и живого, уродливого и прекрасного, доброго и злого в одно и тоже время, который больше всего стремится к прекрасному. «Счастливые являются таковы потому, что владеют благом», — говорит Диотима, и Сократ, соглашаясь с ней, понимает, что жажда к прекрасному у Эрота — не что иное, как желание владеть прекрасным — единственным благом, которое сможет сделать его счастливым.

В рассказе Диотимы много внимания уделяется беременности и рождению: «Рождение — это та толика бессмертия и вечности, которая дается смертному существу. Но, если любовь, как мы согласились, есть стремлением к вечному владению благом, то рядом с ним нельзя не желать бессмертия, а занчит любовь — стремление к бессмертию тоже». Этой жаждой к бессмертию объясняются также невероятные процессы у животных, связанные с рождением потомства: «Смертная природа стремится стать по возможности бессмертной и вечной, но достичь этого она может только одним путем — размножением, оставляя новое вместо старого».

Диотима говорит о возможности человека быть «беременным духовно» и вынашивать то, что и должна вынашивать душа — ум, мудрость и всякое добро.

«Если стремится к идеи прекрасного, глупо думать, будто красота у всех тел не одинакова», — в этих словах проявляется исключительно Платоническое понимание бытия. Тут и идеи, и глобальное, широкое восприятия любых явлений, как следствие или проекцию из идеального мира. Тем более, дальше Диотима говорит о невероятном благе, которое дастся лишь тому, кто пройдет весь путь понимания истинной красоты: от одной личности к разнообразию наук.

Речь Алкивиада: Панегирик Сократу

Алкивиад сравнивает Сократа с сатирами и флейтистами, воспевая его острый ум и безграничную мудрость.

Выводы

Хорошим выводом к конспекту пира Платона станут слова Хелен Хейз, первой леди американского театра: «история любви не имеет никакого значение… В этой жизни важно лишь одно — умеете ли вы любить?». Кроме того стоит отметить, что данный диалог служит скорее призывом изучать любовь, чем аргументацией ее, как философско-этической категории и поэтому он служил фундаментом для дальнейших исследований в этом направлении, а не был отброшен, как другие исследование того же времени.

К стати, диалог «Пир» — один из первых трудов об изучении феномена любви. Но нужно заметить, что кроме любви в диалоге обсуждаются следующие проблемы: алкоголизм — присущий всем древним грекам, проблемы политической иерархии (хоть и не слишком заметно), а также проблемы социально-военного характера, то есть восприятия военных действий мирным населением, что сейчас представляется особенно актуальным.

В общем же «Пир» — прекрасный пример высоко-художественной древнегреческой литературы и философии, прекрасная социально-историческая справка, а также — одна из первых работ, направленных на изучение проблемы любви, что делает его бесценным в историко-этическом ракурсе.