Рациональное осмысление мира. Философия как способ рационального осмысления мира

Рациональность и рациональности

Рациональность - одна из культурных ценностей. Без опоры на неё человек не смог бы действовать и познавать. Ибо действие предполагает рациональный выбор целей и подбор наиболее эффективных средств их осуществления, а получение истинных результатов в познании невозможно без использования рациональных методов.

Всякое рациональное действие - как познавательное, так и практическое- включает определённые формальные компоненты, которые изучаются в формальных дисциплинах: логике и математике. Это дедуктивная и индуктивная логика (исследования в этой области привели к созданию множества различных логических систем), это математическая теория принятия решений. Но практическая и познавательная рациональность невозможна без определённых содержательных предпосылок: без представления о мире и способах его постижения, без принятия системы ценностей, в рамках которой осуществляется постановка цели практического действия. А представления о мире и познании, принимаемые ценности оказываются исторически и культурно обусловленными. Так рациональность, понятая не узко формально, а в более широком смысле, оказывается культурным феноменом. В пользу этого утверждения можно привести множество примеров. Сошлюсь только на некоторые.

В античной культуре рациональность ценилась исключительно высоко, что нашло своё выражение в античной философии. При всех разногласиях между философами этого времени большинство из них исходили из того, что только с помощью разума, только рациональными методами можно постичь мир.

Умение рациональной аргументации было незаменимо при обсуждении общественных проблем. Римское право - одно из неоспоримых достижений рациональной мысли.

Но в античном понимании рациональности была одна важная особенность.

С этой точки зрения рациональное постижение того, что существует, осуществимо только в том случае, если человек не вмешивается в изучаемое явление, а описывает его таким, каково оно есть. Иными словами, эксперимент не может считаться рациональным средством изучения реальности. Ведь в эксперименте человек пытается "перехитрить" природу, поставить естественные явления в неестественные условия. В действительности с этой точки зрения "естественное" и "искусственное" несовместимы друг с другом. Техническая деятельность, создающая мир искусственных предметов, рассматривается как не имеющая отношения к познанию, а с точки зрения ценностной ставится не очень высоко - в отличие от деятельности теоретика. Главная цель теории в свою очередь усматривается в понимании природных явлений посредством доказательства, исходящего из посылок, истинность которых постигается интуитивно. Поэтому теория в рамках античной науки выступает как логическое развёртывание некоторого изначально данного содержания, которое созерцается, интуитивно схватывается. Отсюда и буквальный смысл слова "теория": созерцание.

В Новое Время возникает иная система установок, задающих отношение человека к природе, к самому себе и себе подобным. Природа и вообще всё естественно данное начинают пониматься в качестве простого ресурса человеческой деятельности, некоторого пластичного материала, в принципе допускающего возможность переделки и преобразования в интересах человека, который противостоит природным процессам, регулируя и контролируя их. Снимается противопоставление "естественного" и "искусственного": природа выступает как гигантский механизм, выявить скрытые пружины которого можно только путём его разборки. Познавательная рациональность теперь понимается уже не как описание того, что дано в опыте, а как вмешательство в природные процессы с целью выявить "под пыткой" их тайну, и как рациональное создание того, что сама природа создать не может. Факты не столько описываются, сколько препарируются и конструируются с помощью эксперимента. Рациональность осуществляется в рамках проективно-конструктивного отношения к миру. Научная теория содержит в потенции производство эмпирических феноменов в реальном эксперименте, а последний не что иное, как вид технической деятельности.

Рациональность начинает пониматься как способ контроля со стороны человека окружающей его природной и социальной среды и поэтому как способ человеческого освобождения.

С точки зрения античной философии именно с помощью разума можно выяснить, что является благом, что хорошо и что плохо в действии с моральной точки зрения. В Средневековой европейской культуре высшие истины, лежащие в основе системы ценностей, это истины не разума, а откровения. Правда, они не неразумны, а сверхразумны, и нуждаются в разуме, в рациональном рассуждении для своего постижения (поэтому столь большого развития достигает схоластика, в рамках которой были получены интересные логические результаты). Действия, соответствующие высшим ценностям (например, Крестовый поход), вполне рациональны.

В культуре, возникшей в Западной Европе после XVII в. всё более распространяется представление о том, что образцом рационального действия является такое, которое рассчитывает соотношение издержек и вознаграждения в пользу последнего. Остальные действия с этой точки зрения попадают в разряд нерациональных. Во многом технологически и утилитарно понимаемая рациональность охватывает всё большие регионы культурной, социальной, экономической жизни, нередко подчиняя себе иные ценности. Победно шествует «рационализация», о чём писал в своё время Макс Вебер.

Между тем, сегодня возникли вызовы существовавшим до сих пор представлениям о рациональности в её отношении к человеку. Возникла новая ситуация в обсуждении этой проблемы. Попробую более подробно остановиться на этом.

Современные вызовы рациональности

Вот первый их этих вызовов.

В наше время получили распространение взгляды, согласно которым рациональность как ориентир в понимании мира и как способ проектирования человеческой деятельности потерпела крах. В защиту этого взгляда выдвигается ряд аргументов. Вот некоторые из них.

1. Факт исторической и культурной изменчивости рациональности и представлений о ней (о чём я говорил выше) истолковывается как невозможность формулировать рациональные суждения, имеющие всеобщий характер и обладающие общезначимым смыслом. Согласно этой точке зрения то, что рационально для одной концептуальной и ценностной системы, является нерациональным для другой. Представители разных концептуальных и ценностных структур не могут понять друг друга. Рациональная дискуссия между ними невозможна. Рациональные высказывания и действия существуют только внутри определённой системы предпосылок. Сами же эти предпосылки (когнитивные и ценностные) принимаются на внерациональных основаниях. Бессмысленно говорить, какие из них лучше и хуже, какие более рациональны, чем другие. Поэтому мы не можем понять рациональность представлений, выдвигавшихся ранее в истории мысли. Поэтому с этой точки зрения мы не можем сегодня вступать в рациональный диалог с представителями иных культур. Но ведь принимаемые в той или иной культуре представления о мире и ценностные предпосылки не только определяют характер рациональности, но и являются основой культурной и индивидуальной идентичности. Без них человек как существо, ответственное за свои поступки, не существует. Поэтому мы должны просто принимать существование разных представлений о рациональности, быть в этом смысле толерантными.

2. Но дело не только в предпосылках и ценностных основаниях познания и действия. Некоторые сторонники социологического подхода в изучении производства и динамики научного знания пытаются показать, что принятие научным сообществом теорий и даже утверждений о фактах определяется вовсе не рациональными соображениями, а результатами борьбы между группами учёных за власть и распределение финансов. Ссылка на рациональные аргументы с этой точки зрения лишь камуфлирует реальные механизмы производства научного знания.

3. На смену идеи о возможности рационального осмысления и контроля мира межчеловеческих отношений выдвигается представление о невозможности рационального осмысления и действия в больших масштабах. Это представление обосновывается концепцией современного мира как мира нестабильных, быстро меняющихся социальных связей, мира хаоса, риска и непредвиденных опасностей, идеями о фрагментации индивидуальной жизни, о стирании грани между нормой и отклонением от неё. Считается, что именно в таком нестабильном и де-иерархизированном мире человек обретает подлинную свободу, которая сковывается рациональными предписаниями.

4. В современных дискуссиях о рациональности нередко делаются ссылки на обнаруженные наукой факты, свидетельствующие о роли иррациональных факторов в человеческом поведении и мышлении. Прежде всего это факты самообмана, влияния на поведение и понимание несознаваемых желаний и мотивов, принятие желаемого за действительное (wishful thinking ) и т.д. Согласно некоторым концепциям (например, психоанализу) человек вообще существо не рациональное, а иррациональное: рациональность только маскирует нерациональные факторы, определяющие его поведение. «Рационализация» мотивов действия с этой точки зрения - не что иное, как самообман, неспособность осознать реальные движущие факторы поведения.

5. Как показали экспериментальные исследования американских психологов Тверского и Каннемана, большинство людей в некоторых ситуациях действуют не в соответствии с рациональными нормами, а систематически их нарушают.

6. Наконец, нужно признать, что существует много проблем (в современном мире их становится всё больше), для решения которых недостаточно человеческих способностей к рассуждению и ограниченных ресурсов его памяти. В этом отношении человек сильно уступает компьютеру, а в дальнейшем будет уступать ещё больше. К тому же часто приходится принимать решения в условиях отсутствия части информации и ограниченного времени, отпущенного для рационального решения. Поэтому мы в лучшем случае можем говорить об ограниченной рациональности (bounded Rationality ), о «минимальной рациональности» человека (minimal Rationality ).

Я изложил аргументы (выдвигаемые разными мыслителями и в рамках разных концепций) в пользу того, что рациональность в лучшем случае должна пониматься как ограниченная, что она не может сегодня рассматриваться как одна из высших культурных ценностей, что популярный в прошлом идеал рационализации межчеловеческих отношений, понимание рациональности как средства достижения свободы, должны быть отброшены. В некоторых кругах разговоры о рациональности считаются чем-то архаичным. Подобные представления широко распространились в современной культуре: не только в философии, но и в науках о человеке и обществе, в теории образования. Так, например, некоторые теоретики образования считают, что в школе нужно развивать прежде всего не критическое мышление, а эстетические способности, не умение аргументировать свою позицию, а аффективность и воображение; авторитет учителя должен быть существенно снижен, ибо именно учитель с этой точки зрения воплощает репрессивные нормы культуры, в частности, репрессивные нормы рационального рассуждения.

Между тем, по поводу каждого из изложенных аргументов против рациональности можно возразить. Не буду делать это детально, а изложу лишь некоторые общие соображения.

1. Культурная и историческая изменчивость в понимании рациональности не означает, что не существует её общих стандартов и что дискуссия между представителями разного понимания рациональности невозможна. Общие стандарты рациональности в виде правил логического рассуждения и формальной теории принятия решений существуют. Что же касается содержательного понимания рациональных аргументов, то или иное понимание всегда будет иметь преимущество перед другими в решении конкретных познавательных и практических задач. При этом оказывается возможным выяснение границ и перспектив определённого понимания рациональности с точки зрения другого. Так, например, с точки зрения современной физики можно понять физику Аристотеля и объяснить её границы. Диалог между представителями разных концептуальных каркасов и систем ценностей возможен при всех его трудностях. В ряде случаев, как об этом свидетельствует история и современность, он оказывается весьма плодотворным.

2. Исследования производства и динамики научного знания не смогли убедительно показать, что рациональные аргументы не играют роли в этом процессе. Напротив выяснилось, что при всех внутринаучных обсуждениях, участники которых могут руководствоваться разными мотивами, именно соображения рациональной обоснованности оказываются в последнем счёте решающими.

3. Признавая, что бессознательные мотивы играют важную роль в человеческой жизни, что случаи самообмана действительно имеют место (для признания этих фактов не обязательно быть сторонником психоанализа), нельзя не видеть, что нормальное участие в социальной жизни предполагает осознание бессознательных влечений и их рациональный контроль. Именно рациональность - условие возможности ответственных поступков.

4. Конечно, существуют границы принятия рациональных решений, связанные с психофизиологическими особенностями человека и с объективными обстоятельствами, в которых ему приходится действовать. Это не значит, что плоха сама по себе рациональность и что от неё следует отказаться. Из этого следует только то, что нужно расширять возможности принятия рациональных решений, используя для этого разные вспомогательные средства, в том числе интеллект компьютера.

А теперь я сформулирую три главных аргумента против тезиса о том, что человек живёт сегодня в мире хаоса, в мире исчезнувших иерархий и что именно это освобождает его от репрессивных предписаний рациональности и создаёт новые возможности для его свободы.

Аргумент от свободы. Замена порядка хаосом кажется увеличением пространства свободы. В действительности человек, который не может предвидеть результаты собственной деятельности, который к тому же «умер» как субъект собственной жизни и биография которого распалась на группу несвязанных между собой эпизодов (а именно это утверждают сторонники данной точки зрения), который поэтому не может нести никакой ответственности за свои действия, который живёт в мире «новой магии», является идеальным объектом для пропаганды и иных манипуляций с сознанием. Такой человек не может быть свободным. Поэтому, если бы рациональность действительно была бы изжита, вместе с ней пришлось бы отказаться от свободы. Человек не пойдёт на это, пока он остаётся человеком.

Аргумент от культуры. Культура - это внесение определённого порядка в хаос. Это способ осмысления человека и мира. А это предполагает классификацию событий, их иерархизацию, оценку, наличие правил деятельности, отличение нормы и патологии. Иными словами, культура всегда предполагает некие рациональные процедуры. Хаос не может быть парадигмой культуры. Отказ от рациональности означает отказ от культуры. Но вне культуры человек невозможен.

Аргумент от рисков и кризисов. Современная цивилизация порождает кризисы и риски (недаром её называют иногда «цивилизацией рисков»). Это и экологический кризис, и кризис во взаимоотношениях разных культур, и многочисленные техногенные риски. От того, удастся ли человечеству выйти из этих кризисов и справиться с растущими рисками, зависит его будущее. Между тем, решение этой проблемы возможно только на пути нового рационального понимания отношений человека и природы, отношений между человеком и созданной им техносферой, отношений различных культур между собой. Возможность рисков должна предвидеться, должны быть выработаны средства их контроля. Это можно сделать лишь рациональным образом.

И вообще сегодня широко принятым является мнение о том, что современная цивилизация во всё большей мере превращается в «цивилизацию знаний», в которой производство, распространение и использование знаний определяющим образом влияет на технические, экономические, социальные и культурные процессы. Особую роль при этом играет научное знание. Знание, тем более научное, предполагает рациональную обоснованность. В цивилизации знания особую роль играет техно-наука, отличающаяся тесной взаимосвязью фундаментального знания о природе, человеке и обществе и технологических рекомендаций по использованию этого знания для трансформации реальных процессов. При этом такие продукты современной технонауки, как нано-, био, информационные и когнитивные технологии начинают использоваться для радикального изменения окружающего человека мира и самого человека. Рациональность не только не сдаёт своих позиций, а наоборот приобретает тенденцию стать доминирующей силой человеческой жизнедеятельности и способность изменить самого человека. Сегодня популярными становятся научно-технократические утопии о создании пост-человека, которые являются не только утопиями, но задают программы конкретных научных и технологических разработок, которые сегодня интенсивно осуществляются.

Это второй вызов пониманию рациональности. Из условия человеческой жизни рациональность при таком понимании становится сверх-рациональностью, оттесняющей остальные ценности и способной трансформировать человека в существо иного рода.

В рамках такого понимания рациональности существует два подхода.

Первый из них связан с идей симбиоза человека с интеллектуальными вычислительными устройствами. Рациональное мышление человека отличается от вычислительной деятельности компьютера. Но компьютер может рационально решать множество задач, которые непосильны человеку вследствие его психофизиологических ограничений. Согласно этой точке зрения в «электронном обществе» искусственные интеллектуальные устройства не только играют всё более важную роль, но во многих случаях могут диктовать человеку линию поведения. Свобода человеческих действий, основанная на свободе рациональных решений, будет подвергаться всё большим ограничениям. И человек будет охотно идти на это, считают сторонники этой точки зрения, так как общество становится всё более сложным и порождает всё большее количество рисков, вследствие чего многие люди согласятся на внешний контроль за их поведением ради собственной безопасности. В таком сверх-рациональном обществе границы между моим и чужим, между приватным и публичным пространством будет всё более размываться. Преодоление ограничений человеческой рациональности ищется на пути соединения человека с искусственными вычислительными устройствами, которые становятся его «неорганическим телом», на пути создания «электронного человека».

Второй подход связан с развитием генных и нанотехнологий, с идеей модификации человеческой телесности. В определённой степени эта модификация возможна уже сегодня. Очевидно, что в будущем она получит ещё большее развитие. Сторонники этих подходов считают, что на основе научного знания человек получает сегодня возможность взять на себя ту работу, которую до сих пор бессознательно и стихийно делала природа, а именно: рационально управлять процессом биологической эволюции и создавать такие формообразования, которые до сих пор могла создавать только природа и даже такие, которые сама природа не может породить. Граница между естественным и искусственным с этой точки зрения в принципе преодолима.

Возможности, предоставляемые генной инженерией и нанотехнологией, связываются рядом теоретиков с идеей выхода за пределы человеческих ограничений и создания «пост-человека», который будет в ряде отношений совершеннее человека: более здоровым, более сильным, более ловким, будет жить гораздо дольше (некоторые говорят даже о бесконечном продлении жизни).

Сторонники подобных идей считают, что «пост-человек» будет также и гораздо более рациональным существом, чем существующий сегодня человек. Во-первых, с помощью вмешательства в работу мозга и сенсорных систем можно будет серьёзно увеличить объём принимаемой им информации и быстродействие процессов её переработки. Но не это главное в модификации человеческой рациональности, так как человек в любом случае никогда не сравнится с искусственным вычислительным устройством - поэтому без симбиоза человека и вычислительной машины всё равно не обойтись. На человеческую рациональность можно и должно с этой точки зрения воздействовать также иным образом. Речь идёт прежде всего о рациональности практических действий.

Дело в том, что последняя определяется, во-первых, рациональным формулированием и выбором целей из имеющегося у человека множества предпочтений, и, во-вторых, рациональным выбором средств, построением планов наиболее эффективного осуществления выбранных целей. И предпочтения, и цели, и средства существуют в рамках определённых ценностей. Это могут быть индивидуально принимаемые ценности, но среди них обязательно есть ценности над-индивидуальные, принимаемые в определённой культуре, сообществе, социальной группе. Существование этих ценностей - продукт стихийной исторической эволюции разных культур. С точки зрения рационального научного понимания человеческой природы, считают сторонники данного подхода, многие из этих ценностей являются анахронизмом, мешающим превращению человека в рационального пост-человека. С этих позиций есть набор коренных потребностей, вытекающих из человеческой природы. Это потребности в физическом выживании, в здоровье, в долголетии, в способности мыслить и общаться. Эти потребности, общие для всех людей, и должны определять ценностную систему. В будущем рациональном «пост-человеческом» обществе должны остаться только ценности, соответствующие этим базовым потребностям. Остальные ценности должны отмереть как лишние и даже вредные. Такие ценимые нами ценности, как свобода, диалог с другими, любовь, сострадание, самопожертвование и другие, исключительно важные для нас сегодня, вряд ли будут необходимы в этом будущем обществе.

Я рассказал о двух современных вызовах пониманию рациональности и её культурного смысла. Первый вызов подвергает сомнению принципиальную важность рациональности в человеческой жизнедеятельности. Второй выглядит как противоположный первому, так как ратует за сверхрациональность, вытесняющую или отменяющую остальные человеческие ценности. Но у обоих вызовов есть и нечто общее: оба они разъединяют рациональность и свободу. Первый предлагает сузить область рациональности во имя свободы, второй область свободы во имя рациональности.

Для того, чтобы лучше оценить оба эти подхода и показать их несостоятельность, я сформулирую два возможных понимания рациональности.

Два понимания рациональности

Рациональность может быть понята в двух смыслах .

Первое понимание таково. Рациональность - это деятельность в рамках принятой системы когнитивных и ценностных предпосылок. Эта деятельность регулируется определёнными нормами и правилами, которые тоже считаются принятыми и потому не пересматриваются. Рациональной в этом смысле является деятельность по формулированию суждений о фактах, по постановке гипотез, по планированию и осуществлению экспериментов. Рациональна деятельность по развитию теории, по экспликации её исходных утверждений, по решению задач, возникающих в рамках принятой теории. Рациональна практическая деятельность по осознанию предпочтений и выбору между ними на основе определенных стандартов, по формулированию целей, по выбору наиболее эффективных средств их осуществления. Такое понимание рациональности широко принято и соответствует тому, что имеет место в культуре. Оно оказывается весьма эффективным.

Но у него есть один важный недостаток. Это понимание и использование рациональности исходит из неких предпосылок - когнитивных и ценностных, которые принимаются как данные и не подвергаются критической рефлексии. Так понятая рациональность при её использовании может дать определённый эффект. Но он будет ограниченным. В более широкой перспективе он может быть разрушительным. Так неспособность выйти за рамки определённой теории может блокировать интеллектуальный прогресс и превратить работу по её рациональному совершенствованию в разновидность схоластики. Рациональное осуществление действия на основе осознания имеющихся у индивида предпочтений может столкнуться с действиями других индивидов, исходящих из других предпочтений, и в итоге оказаться неэффективным.

Подобное понимание рациональности может быть и более опасным. Это происходит тогда, когда некоторое представление или некая теория считаются совершенно бесспорными, и к тому же основаниями для практических действий по трансформированию мира. Именно таковы современные идеи о модификации человека и создании «пост-человеческого» общества. Но подобного рода попытки имели место и в прошлом. Приведу два примера.

Первый - это предложенное в 70-ых гг. прошлого столетия классиком бихевиористской психологии Б.Скиннером понимание рационального общества. Так же, как рациональное обучение предполагает его программирование (Скиннер внёс большой вклад в разработку теории программируемого обучения), идеальное общество по Скиннеру должно программировать поведение человека, делая его разумным, т.е. целесообразным с точки зрения интересов социального целого. Дело не в моральных качествах человека и не в его свободном выборе (они не нужны в идеальном обществе), а в программировании рационального поведения индивида. Рациональное общество и рациональный индивид существуют по Скиннеру "по ту сторону свободы и достоинства".

К счастью, никто не собирался реализовать идеи Скиннера на практике. А вот другой проект рационального общества пытались осуществить в жизни. При этом с катастрофическим последствиями. Я имею в виду идеи К.Маркса о рационализации общественных отношений.

К.Маркс был гуманистом. Его понимание гуманизма продолжало то представление, которое было развито в европейской культуре в Новое Время: человек делается свободным в той мере, в какой он может контролировать природное и социальное окружение и использовать внешние ему процессы для нужд своего развития. Но это предполагает рациональное постижение этих процессов и возможность предсказывать их результаты. Гуманизация общества и самого человека совпадает по Марксу с рационализацией социальных отношений (они должны стать "прозрачными", по его мнению). Эта рационализация по Марксу возможна на основе построения такой системы отношений, которые разумно планируются в интересах всего общества. Каждый индивид ведёт себя разумно в той мере, в какой он соотносит свои индивидуальные цели с рационально понятым социальным благом. Сам Маркс был врагом бюрократизма и авторитаризма. Но на практике его представление о рациональности социальных отношений не могло не породить тоталитарную систему. Ибо рациональная калькуляция социальных процессов сверху предполагает создание огромного бюрократического аппарата, который безжалостно подавляет всё то, что уклоняется от так понимаемой рациональности.

Конечно, понимание рациональности как деятельности в системе не оспариваемых и не критикуемых предпосылок не обязательно должно сопровождаться столь драматическими последствиями. Но оно в любом случае является уязвимым, если не дополняется иным пониманием рациональности.

Другое понимание состоит в том, что рациональность предполагает также и рефлективное осознание и пересмотр самих когнитивных и ценностных предпосылок. Для этого нужно выйти за пределы этих предпосылок. А это становится возможным в условиях критического диалога с носителями иных когнитивных и ценностных представлен6ий. В случае познания это дискуссии между разными теориями и исследовательскими программами. В случае практических действий - это коммуникация и критическое обсуждение имеющихся предпочтений у отдельных индивидов, социальных групп, разных культур. В результате этих дискуссий имеющиеся предпосылки развиваются и пересматриваются: как представления о мире и способах познания, так и индивидуальные предпочтения, отдельные ценностные представления. Сегодня в ситуации глобализации и интенсивного взаимодействия разных культур роль критической рефлексии и рационального диалога оказывается исключительной.

Но критический диалог в качестве условия своей возможности предполагает свободу и равенство его участников и доверие друг к другу. Рациональное обсуждение может быть только на основе свободного и сознательного выдвижения аргументов, ответа на аргументы, выдвинутые другими и доверия к искренности собеседника. Таким образом, рациональность, понятая как рефлексивная и критическая деятельность возможна только в определенной ценностной системе, по крайней мере, в системе, включающей свободу, взаимное признание, взаимное доверие. Рациональность не сводится к свободе, а свобода к рациональности. Но они взаимно предполагают друг друга. Вообще рациональность как важнейшая ценность культуры предполагает наличие определённых моральных обязательств, т.е. и сострадание, и самоотверженность, и любовь. Совокупность этих качеств и делает человека человеком.

Нужно сказать, что философия, начиная с античности, выступала как критическая рациональная рефлексия в отношении существующей культуры и играла важнейшую роль в пересмотре принятых представлений, в отвержении существующих предрассудков, в придании импульса культурному развитию. Сегодня эта роль философии ещё более важна. При этом если раньше философия в основном ориентировалась на интеллектуальную элиту, то сегодня она может обращаться к гораздо более широкой публике. В условиях возникающего «общества знания» и интенсивного взаимодействия разных культур рефлексивное и критическое рациональное мышление всё в большей мере становится условием повседневной жизни.

Особенно важно сегодня развитие способностей к критическому и рефлективному рациональному мышлению в системе образования. Многие теоретики и практики образования в ряде стран (в частности, в США и России) считают, что лучше всего это можно сделать с помощью преподавания философии в школе течении ряда лет, ибо именно философия в большей степени, чем какая-либо научная дисциплина, раскрепощает мышление, позволяет поставить под вопрос то, что обычно считается само собой разумеющимся. При этом речь идёт не о преподавании философских концепций и изучении философских произведений, а о приобщении к философскому мышлению. Ученики с помощью специально написанных текстов вовлекаются в обсуждение проблем, не имеющих общепринятых решений. Между учениками возникает спор, нечто вроде сократического диалога, в ходе которого его участники ставят друг другу вопросы, отвечают на них, выдвигают аргументы против даваемых ответов, формулируют контраргументы, ставят новые вопросы и т.д. В ходе такого диалога его участники приобретают умение не только рассуждать, приводить аргументы, но и находить аналогии, учитывать контекст, выдвигать гипотезы, предлагать нетривиальные решения. У них формируется критическое рациональное мышление. Они учатся умению задавать такие вопросы, которые предполагают нетривиальные ответы. Вопросы участников диалога друг другу позволяют выявить такие предпосылки в рассуждении собеседника, которые неясны ему самому. Важную роль в организации диалога играет учитель. Он ставит такие вопросы перед учениками, которые не предполагают однозначного ответа, но стимулируют дискуссию и направляют её.

***

Итак, рациональность была и остаётся одной из важнейших культурных ценностей, тем, что делает человека человеком. Свобода, взаимное признание, моральные ценности невозможны без рациональности, а рациональность без них. Сегодня понимание и практика рациональности сталкиваются с новыми вызовами. Существует опасность как отказа от рациональности в качестве одной из высших культурных ценностей, так и понимания её в качестве подавляющей другие ценности и самого человека. Между тем, без рациональной рефлексии, без критического обсуждения принятых когнитивных и ценностных представлений и практических предпочтений культура и человек не имеют будущего.

Развиваемые мною идеи о двух пониманиях рациональности коррегируют с размышлениями известного российского философа В.С. Швырёва о закрытой и открытой рациональности.

1. Отношение человека к метафизике является судьбоносным для любой цивилизации. То, как человек осмысливает себя, свою собственно человеческую сущность, в конечном счете определяет природу и характер любой цивилизации. Очевидно, что это касается и современной западной цивилизации, к которой мы относим и себя, т. е. можем назвать ее «нашей цивилизацией». Поэтому, с самого начала должны заявить, что вопрос об участи метафизики для нас идентичен вопросу о судьбе человека. Потому что, по нашему глубокому убеждению, в человеке собственно человеческим является как раз то, что в нем метафизично, а все то, что в нем таковым не является - нужно считать просто «физическим» и «животным». «Собственно человеческое» и «метафизическое» - не только коррелятивные, это - идентичные понятия и, вследствие этого, человек преодолевает пределы физического мира, выходит в метафизическую реальность и трансцендирует. А собственно человеческое в человеке означает, что то, чего пока нет, будет или должно быть, то, что пока не существует - будет существовать. Любая здоровая, жизнеспособная цивилизация должна опираться на веру в эту возможность, как на высший смысл и цель, оправдывающая ее существование.

В нашей цивилизации метафизике была уготована трагическая участь: говоря словам Канта, она, некогда нареченная царицей всех наук, облеченная, подобно царице Трои Гекубе, уважением и славой, впоследствии подверглась насмешкам, была вытеснена и оставлена. Французский поэт Поль Валери сравнил метафизику с ненавистным для всех, преследуемым всеми старым вороном, который в растерянности сталкивается с древними башнями, каркая убегает от природы и скрывается за смертью и музыкой. Действительно, можно сказать, что вся западная цивилизация пошла по пути отрицания метафизики и, соответственно, собственно человеческого (Хайдеггер обозначил это понятием «забывания», потери бытия), и реквиемом этому нужно считать господство в современном западном мышлении позитивистско-структуралистской и постмодернистской методологии. По своему характеру эта цивилизация - антиметафизическая, и, следовательно, античеловеческая. Она основывается на отчуждении и дегуманизации человека.

Философия, в первую очередь - мировоззрение, а не просто «научная картина мира», методология, органон, аналитика и техника знания, созданные «холодным рассудком». Она осознает основные вопросы нашего бытия и пытается урегулировать их. Ее ядром, сердцем является метафизика как учение об абсолюте, неизменной оси переменчивой реальности, о субстанциональном единстве мира, которое представляется «за» этой реальностью, ее антиподом. В Древней Греции «филео-софия» возникла как попытка рационального осмысления субстанционального единства мира, «единой основы». Поэтому постмодернистско-позитивистский антисубстанциализм и антиметафизичность являются отрицанием философии. Кант говорил, что метафизика - поправка реальности. Можно сказать больше: она - полное, радикальное изменение реальности.

Метафизика основана на уверенности в том, что, в противовес эмпирической реальности, существует неизменная, вечная, «истинная действительность». В этом смысле метафизика - теоретическое восстание разума против эмпирически-физического мира и трагической участи (абсурдного состояния) человека в нем, вызов реальности, провозглашение ей радикального «нет», основанного на вере в возможность выхода в «иную реальность», трансценденции. Независимо от того, что я назову «иной реальностью» - небесное царствие, мир идей, нирвану или нечто иное. Все великие посвященные и философы, от Платона до Канта, от Будды до Шелера подразумевали именно это обстоятельство. Та же мысль лежит в творчестве Иисуса из Назарета: «Будьте прохожими!» Подразумевается, что человек как душевно-духовное существо, как личность - не постоянный житель этого мира, он - его временный, примкнувший гость, нашедший в нем пристанище. Его постоянное обиталище - совершенно «иная действительность», в чье существование, как правило, верует любая метафизическая система. Как говорил Новалис, философия - это тоска, ностальгия о пребывании везде как дома. Очевидно, что «как дома» здесь подразумевает освобождение от эмпирического мира и возвращение на метафизическую родину. Первую модель такого метафизического учения в западной философии создал Платон своим миром идей, учением о бессмертии души и известной аллегорией пещеры, поэтому метафизику можно назвать «платонизмом».

2. Лицо и характер цивилизации, в конечном счете, определяется метафизикой или существенным отношением человека к абсолюту. Каковой является коренная метафизическая установка эпохи, таковым и будет характер соответствующей цивилизации. В противоположность Гегелю, который считал философию эпохой, выраженной в мыслях, можно утверждать, что особенности метафизики определяют характер эпохи. Эпоха и ее цивилизация являются осуществленным выражением метафизики эпохи.

Самым существенным признаком этой цивилизации является то, что она потеряла веру в абсолют, существование субстанции и в обязательную направленность на нее, что Ф. Ницше обозначил как феномен «смерти Бога» и нигилизм, а структурализм - как «смерть человека» и «завершение истории».

Ни в природе, ни в человеке нет ничего твердого, субстанционального: квантовая механика отрицает устойчивость фундаментального порядка в природе и говорит о «свободе воли» элементарных частиц, и, что более возмутительно и ошеломляюще, глубинная психология утверждает определенность фиктивности «я» факторами «не-я» (бессознательными импульсами). Иссякла вера в «когито» - принцип Декарта. Все элементы этой цивилизации пронизаны релятивизмом, как будто у нее разрушились «архимедова опора», субстанциональный центр. Единственным безусловным абсолютом стала сама релятивность, она подчинилась любому субъективному пониманию и интерпретации, включая гендер. В политической жизни она проявляется в требованиях экономического либерализма, плюрализма и неукоснительной защиты прав человека. Сущность этой цивилизации можно обозначить понятиями антисубстанционализм, декаданса метафизического мышления и релятивизма.

Она сформулировала соответствующее понимание человека: он - не самобытный, уникальный индивид, не личность, а элемент структурного образования, социум, единство всех общественных отношений, безличное среднее das Mann, который, в конце концов, сводится лишь к системе биосоциальных потребностей. Как будто исчезло душевно-духовное измерение человека, вера в его создание по образу и подобию Бога. Говоря образно, в один прекрасный день, люди, удивившиеся собственному сознанию, оскорбились своим бытием животным и выдумали трансцендентного Бога и непорочное зачатие. Видимо, отсюда же берет начало всякое стремление к отрицанию жизни, мораль и аскеза. Это была не только самая большая наглость человека, но и большая ошибка. Современная западная цивилизация как будто специально старается исправить совершенную тогда эту «роковую ошибку», и постоянно напоминает человеку, что он только лишь животное-потребитель и ничего более. И раз это так, то эта цивилизация считает основной целью индустрию, ориентированную на создание вещей, удовлетворяющих потребности и, в связи с этим, мы ее называем цивилизацией, зачарованной вещами (Витгенштейн же сетует о зачарованности нашего разума нашим же языком). Разум не верит уже ни во что, кроме вещей и удовольствий, его ведущими элементами являются не метафизика и поэзия, не психология и теология, а технология и социология. Эта последняя заявляет претензию на универсальность и занимает место Бога и метафизики.

Эта цивилизация опирается на определенное понимание знания и познания, сформулированное Кантом: познание означает построение предмета познания в самом процессе познания. Получается, что познание есть не постижение и понимание самобытной и трансцендентной действительности, а процесс конструирования знания и самоконструирование. Предмет знания имманентен знанию. Знание не есть знание «о чем-то», оно - знание «для чего-то». Оно - сила, орудие, инструмент, целью которого является господство над миром, оперирование и манипулирование его силами. В конечном счете, производство и добывание знания - технология, его ценность определяется возможностью превратиться в технику. Знание, не подчиняющееся этому требованию, ненаучно, оно - пустое и бесполезное, относится к сфере метафизических грез и, как таковое, должно быть отвергнуто. В кантовском понимании познания уже лежала возможность его технического толкования, что уже было подготовлено всем предшествующим развитием западной эпистемологии, к логическому же завершению этот процесс привел постмодернизм.

То, на какое понимание знания опирается та или иная цивилизация, во многом определяет ее лицо и характер. Техницистское, инструменталистское понимание научного знания лежит в основе западной цивилизации и определяет все ее элементы.

Восточная цивилизация опирается на совершенно иное понимание познания: она его понимает как созерцание потаенного начала (Дао, Брахма) бытия, которое принципиально трансцендентно и никогда не сможет стать имманентным знанию. Соответственно, высшей целью человеческого бытия является не техническое его преобразование, а забота о собственном нравственном усовершенствовании, раздумье и медитация.

3. Известно, что Кант считал тревожным то обстоятельство, что человеческий разум не отвечает на навязанные ему с необходимостью метафизические вопросы. Но, как нам кажется, еще более тревожно то, что разум вообще не задается этими вопросами, избегает их и старается отторгнуть метафизику. Это уже направлено против собственно человеческого в человеке, против его сущности и ставит под сомнение саму целесообразность существования цивилизации: к чему дорога, не ведущая к Храму! Важа Пшавела же молит Бога: «Возвеличь в (моем) сердце тоску о блаженном предмете,/напиши глубокую, острую мысль на покрывале моего разума», ибо «лишь тогда (я) счастлив, когда встревожен». Именно такое состояние считает Важа Пшавела условием бытия человеком. Человек же современной антиметафизической цивилизации ни во что не ставит эти вопросы, лишь бы у него были бы холодная «Фанта» и горячий «гамбургер». Нужно признаться, что в это большой вклад «внес» Кант. Несмотря на восхваление метафизики, своей критицистской аналитикой он нанес ей большой вред, оказал ей, как говорят, медвежью услугу и скомпрометировал в глазах западного человека. Генрих Гейне точно подметил: «Кант пошел в наступление на Бога, Робеспьер же - на царский трон».

Впоследствии, как известно, основные метафизические проблемы нашего бытия, были объявлены позитивизмом бессмысленными псевдопроблемами и он потребовал четко разграничить их от научных проблем (например, таких как «почему происходит смена дня и ночи?»), провести между ними демаркационную линию. Но, каким бы парадоксальным это ни казалось, против позитивизма необходимо сказать: лишь метафизические проблемы, как раз из-за невозможности их окончательного, однозначного разрешения являются истинными проблемами, они навечно сохраняют свою проблемность, пока не будет снято удивление, которое порождает и направляет метафизическое мышление. Наоборот, в сравнении с ними т. н. научные проблемы выглядят временными, преходящими квазипроблемами, по существу не-проблемами, своеобразными головоломками, которые, в результате их однозначного разрешения, теряют свою проблемность, исчезают. В философии главное - быть всегда среди этих метафизических проблем, постоянно переживать, а не разрешать их. Характер ответов на эти вопросы имеет второстепенное значение. Без осознания этого философское мышление вообще не начнется, не состоится, точнее, можно его считать завершенным до того, как оно начнется.

4. Нельзя не отметить, что тенденция отрицания метафизики в этой цивилизации была заложена изначально. Если верить Хайдеггеру, то она с самого начала проходила со знаком забвения абсолюта (бытия) и утери существенной с ним связи. Ее мышление, основанное на принципе единственности сущности и законе невозможности противоречия, принципиально не допускало возможности выхода за пределы сущности и осмысления природы вещей посредством небытия. Все должно осмысливаться рационально или посредством основания (рацио), а это является прерогативой науки: допущение небытия, отличного и противоположного сущности подразумевает мышление без основания, а это неприемлемо, так как является мистическим, чудодейственным и иррациональным.

Поэтому восточная культура сохранила метафизическое измерение мышления: она по своей природе теологична, так как допускает возможность осмысления (создания) бытия из небытия.

5. Метафизика определяет не только характер цивилизации, но и участь человека в этой цивилизации. Человек и метафизика связаны друг с другом внутренне. Более того, их судьба и участь идентичны. Человек не только создает метафизику, он сам - метафизика. Он, как душевно-духовное существо, нравственная личность, существовать в этом мире без существенной связи с абсолютом, без веры в «совершенно иную действительность» не может.

Антиметафизическая цивилизация - это чуждая духу, античеловечная цивилизация. Существование метафизической действительности - единственная надежда и пристанище человека. Именно поэтому призывает нас Спаситель - будьте прохожими!

Философия как рационально-теоретическое
осмысление мира

Возникновение сциентизма в философии, как рационально-теоретического осмысления мира, можно проследить на примере распадения кантовской философии и возникновения различных школ неокантианства. Так, в марбургской школе, наиболее крупными представителями которой выступают Г. Коген (1842-1918), П. Наторп (1854-1924), Е. Кассирер (1874-1945), получают дальнейшее развитие антипсихологические установки кантовской философии. Философия трактуется здесь как рационально-теоретическая форма мышления, способная выступать в качестве науки и отвечать соответствующим критериям. Наука для ее представителей - высшая форма человеческой культуры, она олицетворяет разум как таковой, точнее, разум находит в науке свое истинное прибежище. Разумность, рациональность отождествляется с научностью, разум абсолютизируется, мышление объявляется единственным критерием определения объекта (Коген). В результате логика развертывания научной мысли переносится на логику развития действительности, а построение точной науки делается образцом для построения философии.
Сходную позицию в этом вопросе занимает и позитивизм. По мнению О. Конта, философия, если она хочет быть научным познанием, должна отказаться "от исследования происхождения и назначения существующего мира и познания внутренних причин явлений и стремиться, правильно комбинируя рассуждения и наблюдения, к познанию действительных законов явлений... Объяснение явлений есть отныне только установление связей между различными явлениями и несколькими общими фактами, число которых уменьшается по мере прогресса науки".
На первый план в концепциях неопозитивизма выходит проблема выработки эффективных методов различения научного и ненаучного знания, а значит (поскольку важнейшим элементом науки выступает теория, язык), различения научных и ненаучных высказываний.
Уже Л. Витгенштейн задает такую модель понимания науки, которая основана на "отождествлении структуры классической экстенсиональной логики со структурой всего научного знания и определенного гносеологического истолкования элементов этой структуры". В результате в качестве эталона науки выступает формальная логика. При этом утверждается, что эмпирическое знание дано человеку в чувственном восприятии и познание здесь возможно с абсолютной достоверностью. Теоретическое же знание в свою очередь сводится к эмпирическому. Таким образом, функции науки можно свести к описанию явлений, а роль философии - к анализу языка научной теории. "Цель философии - логическое прояснение мыслей. Результат философии - не некоторое количество "философских представлений", но прояснение предложений".
По мнению Л. Витгенштейна, любое высказывание, имеющее смысл, должно быть сводимым к атомарным предложениям, которые в свою очередь являются лишь описаниями. Понятно, что философские (метафизические) высказывания свести к атомарным и эмпирически проверяемым предложениям нельзя, поэтому они, по мнению философа, должны быть отнесены к разряду псевдовысказываний, которые, с позиции научного анализа, лишены всякого значения, а значит, бессмысленны. Позже К. Поппер подчеркнет, что данный метод Л. Витгенштейна сводится к верификации предложений с помощью предложений наблюдения, что "приводит к уничтожению не только метафизики, но также самого естествознания, ибо законы природы столь же несводимы к высказываниям наблюдения, как и рассуждения метафизиков". Таким образом, философия не имеет перед собой научной цели в виде стремления к истине, а следовательно, она не может считаться наукой, хотя и может способствовать прояснению истины.
Дальнейшее сужение сферы применения философии реализуется в принципе верификации. Предложение считается, научным, если оно верифицируемо, т.е. если его следствия не противоречат базисному знанию, которое представляет собой совокупность протокольных предложений, достоверных описаний опытных данных. "Но что тогда вообще остается для философии... То, что остается, - это не предложения, не теория, не система, а только метод, а именно: метод логического анализа... он служит здесь для устранения не имеющих значения слов, бессмысленных псевдопредложений". Р. Карнап, осознавая узость такого критерия, отмечает, что такой критерий позволяет сделать вывод относительно эмпирического значения тех или иных предложений, но это вовсе не означает, что предложения, не имеющие этого значения, не имеют какого-то иного смысла.
С помощью принципа верификации неопозитивизм пытается построить истинную модель науки. Однако уже с самого начала такая модель оказывается очень узкой, так как заставляет отказаться от общих предложений науки, законов, достоверность которых нельзя обосновать с помощью верификации. Полное ее проведение возможно лишь в искусственном языке. Кроме того, несмотря на то что неопозитивизм всегда выступает от имени науки как таковой, его методологическая программа значительно отличалась от реальной науки. "Методологические конструкции логических эмпиристов никогда не рассматривались как отображение реальных научных теорий и познавательных процедур. В них скорее видели идеал, к которому должна стремиться наука".
Р. Карнап, исследуя языковые структуры науки, пришел к выводу, что в них одновременно присутствуют два типа высказываний. Это, во-первых, высказывания, составляющие каркас научной системы, т.е. ее теоретическая часть; такие высказывания носят осмысленный характер. И во-вторых, общие высказывания, составляющие неосмысленный блок знания, т.е. философские высказывания. Одновременно в языке науки присутствуют термины, которые несводимы к терминам наблюдения. В результате неопозитивизм сам стал отказываться от жесткого проведения принципа верификации, "ослаблять" его. В частности, было предложено считать предложение верифицируемым, если существует логическая возможность его проверки. Затем вводится принцип физической возможности верификации. "Но в этом случае мы вынуждены признать бессмысленными все предложения, говорящие о непредставимых вещах - о четырехмерном пространстве, об ангстремах, парсеках и т.п.". Получается, что из науки следует выбросить все высказывания, связанные с описанием идеализированных объектов, на которых основаны научные теории.
Таким образом, оказалось, что выдвигаемые критерии научности слишком узки даже для описания самой науки, так как таковое описание невозможно осуществить без решения общих познавательных, философских вопросов (проблема истины и ее критериев, соотношение разных типов истинности и т.д.). "Осознание того, что представляет собой научное знание, каков тип того отношения человека к действительности, субъекта к объекту, на котором основывается наука как форма сознания, - эти кардинальные вопросы самосознания науки являются предметом философского анализа, и только философия способна их ставить и решать". В рамках неопозитивистской программы "развести" науку и философию как принципиально противоположные формы знания оказалось невозможным, так же как и объяснить специфику философского знания, исходя из узкой модели науки.
Внутри неопозитивизма возникает идея своеобразной "реабилитации" метафизики, которую пытается осуществить К. Поппер, с именем которого связывают постпозитивистское направление в современной философии. Поппер подвергает критике неопозитивистский принцип верификации с общих философских позиций, ставя вопрос о природе рациональности в целом и механизмах развития научного знания. С точки зрения Поппера, принцип верификации в качестве критерия для определения научности или ненаучности теории не выдерживает никакой критики и представляет собой искусственное построение, не имеющее отношения к проблеме установления истины. Фактически философ ставит проблему соотношения абсолютной и относительной истин. Действительно, человек лишь объявляет истинным некоторое полученное им знание на основании им же выдуманных критериев. Однако "ни непротиворечивость, ни подтверждаемость эмпирическими данными не могут служить критерием истины. Любую фантазию можно представить в непротиворечивом виде, а ложные верования часто находят подтверждение". Таким образом, истина не столько выявляется человеком раз и навсегда (согласно каким-то критериям), сколько представляет собой некоторую цель, которая оправдывает само научное познание. Ученый стремится к истине, он должен быть уверен в ее достижении. Для этого конструируются различного рода критерии истинности, которые заведомо носят либо предметный, либо, напротив, самый общий характер. Принцип верификации и является одним из искусственно сконструированных критериев. Выполнить его несложно, так как наука вращается в выдуманном логическими позитивистами методологическом кругу и мир оказывается "наполнен верификациями".
По мнению Поппера, философия и наука представляют собой совершенно различные образования и в качестве критерия их различения должен выступать не принцип верификации, а принцип фальсифицируемости научных теорий. "Полная обоснованность и достоверность в науке недостижимы, а возможность частичного подтверждения не может отличить науку от ненауки". Философ же осознает недостижимость истины, а значит, и условность критериев ее подтверждения. Поэтому, с этой философской позиции, путь к истине в науке есть постоянное отбрасывание ложных знаний (включая и положения науки, ставшие неистинными). Теория считается научной, если класс ее потенциальных фальсификаторов не пуст, например теория относительности А. Эйнштейна. Чем больше класс потенциальных фальсификаторов, тем в большей степени теория фальсифицируема, т.е. тем в большей степени она несет истинную информацию о мире. И напротив, тем в меньшей степени она говорит о реальности. В качестве примера последнего Поппер приводит философскую концепцию марксизма. Изначально эта концепция обладала признаками научности, так как ряд ее высказываний подвергался хотя бы возможности опровержения. Однако при обнаружении противоречащих фактов ее попытались "спасти" (тем самым нарушая принцип фальсифицируемости) путем объяснения противоречащих теории фактов в рамках новой более широкой концепции (марксизм-ленинизм).
Если последовательно проводить аргументацию К. Поппера, то данная методологическая установка, как и критикуемая им программа логических эмпиристов, противоречила истории и самой логике развития науки, в которой ученые как раз во многих случаях пытаются "спасти" теорию, когда она приходит в столкновение с новыми фактами. В качестве одного из методов такого "спасения" как раз и выступает ее предметное расширение или изменение системы ее гносеологических предпосылок. Как отмечает Т. Кун, ученый никогда не рассматривает аномалии как контрпримеры. Они "могут в лучшем случае помочь возникновению кризиса или, более точно, усилить кризис, который давно уже наметился... Ученые "будут изобретать бесчисленные интерпретации и модификации их теорий... для того чтобы элиминировать явное противоречие".
Наконец, философия, по Попперу, конечно, не может быть наукой, так как ее высказывания неопровержимы; но это вовсе не означает (как утверждают логицисты), что ее высказывания бессмысленны. Принцип фальсифицируемости лишь проводит "демаркацию" между философией и науками и вовсе не отбрасывает саму систему философских знаний как ненужную и бессмысленную. Более того, экзистенциальные высказывания, которыми оперирует философия и которые сами по себе, конечно, не фальсифицируемы, могут быть тем не менее фальсифицированы вместе с теорией, составной частью которой они являются. И тогда "экзистенциальное высказывание может увеличивать эмпирическое содержание всего контекста: оно может обогатить теорию, к которой принадлежит, и увеличить степень ее фальсифицируемости, или проверяемости. В этом случае теоретическая система, включающая данное экзистенциальное высказывание, должна рассматриваться как научная, а не метафизическая".
Таким образом, философия, и в этом одно из ее значений, стимулирует научный прогресс, несмотря на то что представляет собой умозрительную систему. Метафизические идеи указывают направления и тенденции развития науки. "От Фалеса до Эйнштейна, от античного атомизма до декартовских рассуждений о природе материи, от мыслей Гильберта и Ньютона, Лейбница и Бошковича по поводу природы сил до рассуждений Фарадея и Эйнштейна относительно полей сил - во всех этих случаях направление движения указывали метафизические идеи". Необходимость философии связана также и с психологическими причинами. Ученый должен верить в свою творческую деятельность и в возможность постижения истины. Следовательно, он должен верить в те умозрительные построения, с которых начинается построение научной теории и которые могут быть "весьма неопределенными" и "неоправданными с точки зрения науки", носить "метафизический характер". Философия не имеет, конечно, специфического метода исследования, но она основана на общем методе, который Поппер обозначает как "метод рациональной дискуссии". И именно для философии он приобретает особое значение, ибо она может участвовать в любых дискуссиях, тогда как ученый ограничен рамками своего предмета.
Таким образом, "реабилитация метафизики" К. Поппером, безусловно, имела место, но не в решении проблемы сущности философии, которая трактуется им в типично сциентистском духе. Предмет философии им резко ограничивается, в данном случае сводится к выполнению ею критической функции. Самое большее, на что способна философия, - это быть умозрительной предпосылкой формирования научных идей. Поэтому, как отмечает М. Вартофский, "Поппер, в сущности, лишь модифицирует позитивизм, расширяя его представления о том, что считать осмысленным... хотя Поппер и признает эвристическую и методологическую ценность метафизической традиции, он не может понять, почему она имеет эту ценность". Основное его достижение в этой области - это более широкое обоснование рациональности, позволяющее и философию рассматривать как вид рациональной деятельности и не сводить последнюю только к эмпирическим критериям. По замечанию П. Раймонда, "Поппер воскрешает идеализм... превращая логический эмпиризм в философский эмпиризм, и теряется в понимании отношений, выраженных теориями".
Важнейшая заслуга К. Поппера заключается в своеобразном "расшатывании" логического эмпиризма, показе зыбкости тех критериев научности, которые предлагаются его представителями, что привело к более широкому контексту исследования как самой науки, так и ее связи с философией. В рамках аналитической традиции вновь начинает обсуждаться проблема общей рациональности, научной рациональности и ее соотношения с другими способами и формами духовного освоения бытия.
Поскольку, по Попперу, как мы отмечали выше, истина представляет собой некоторую цель, к которой мы приближаемся путем отбрасывания ложных знаний, то в основе научной рациональности должна лежать критика как метод, позволяющий избавиться от неистинного знания. Это не дает нам представления об истине как таковой, но расчищает путь к ней. В этом "расчищении" и состоит смысл научной рациональности, которая не гарантирует достижения истины, но обеспечивает вечность процесса познания. "Последовательный критицизм должен обойтись без характерных для классического мышления гарантий или, вернее, без действующих в нем иллюзий возможных гарантий".
Так, в западной методологии возникает течение критического рационализма, который основан на критике классической модели научной рациональности как попытки выработки некой "чистой" модели, верной для всех и во все времена. Рациональность, утверждают представители данного направления, определяется всем социокультурным контекстом, поэтому вместо абсолютного обоснования знаний необходимо предложить систему альтернативных решений, локальных моделей объяснения. Рациональное объяснение того или иного явления в таком случае есть акт свободного выбора. Но при этом следует осознавать, что такая тотальная познавательная установка должна сопровождаться и тотальной критикой тех ошибок и заблуждений, которые сопровождают научное познание.
Представители критического рационализма считают, что можно создать некую общую модель научного рационализма и с ее помощью осуществить демаркацию научного и ненаучного знания, объяснить историю науки и те проблемные ситуации, которые в ней возникают. Такая модель должна представлять собой не некое завершенное образование, а открытую систему, своеобразную поисковую программу. Научная рациональность, таким образом, должна выступать не как характеристика научных результатов "задним числом", а как некое направляющее начало научной деятельности. Таким обр
и т.д.................

Соглашение об использовании материалов сайта

Просим использовать работы, опубликованные на сайте , исключительно в личных целях. Публикация материалов на других сайтах запрещена.
Данная работа (и все другие) доступна для скачивания совершенно бесплатно. Мысленно можете поблагодарить ее автора и коллектив сайта.

Отправить свою хорошую работу в базу знаний просто. Используйте форму, расположенную ниже

хорошую работу на сайт">

Студенты, аспиранты, молодые ученые, использующие базу знаний в своей учебе и работе, будут вам очень благодарны.

Подобные документы

    Жизнь как активная форма существования материи, в некотором смысле высшая по сравнению с ее физической и химической формами существования. Проблема и направления ее осмысления в человеческой истории. Поиск смысла жизни в философии различных периодов.

    презентация , добавлен 17.05.2015

    Подход нормативного гуманизма, основанный на допущении, что проблему человеческого существования, как и любую другую, можно решить правильно и неправильно. Критерии и факторы, формирующие здоровое общество и условия, с помощью которых можно его достичь.

    контрольная работа , добавлен 03.02.2016

    Человек как объект философского осмысления. Философия о смысле бытия человека. Проблема смысла человеческого бытия в работах Э. Фромма и В. Франкла. Типология и виды социальных характеров. Пути обретения смысла бытия в исследованиях данных мыслителей.

    курсовая работа , добавлен 28.10.2010

    Взаимоотношение между общественным и индивидуальным типами сознания. Точки соприкосновения между моралью, нравственностью и правом. Антропоморфность мифологического мышления. Предмет и методы философии и науки. Философская постановка проблемы сознания.

    контрольная работа , добавлен 07.03.2009

    Исследование жизненного пути и творчества Н.А. Бердяева, его места в мировой философии. Экзистенциальная философия как познание человеческого существования и познание мира через человеческое существование. Поиск нового смысла бытия в творчества философа.

    реферат , добавлен 06.04.2014

    Знание и вера - понятия, отражающие основу взаимоотношений мира и человека. Вера как информация, истинность которой принята нами на слово. Разновидности веры. Религия - форма общественного сознания. Становление проблемы знания. Соотношение веры и знания.

    контрольная работа , добавлен 04.02.2012

    Человек как биосоциальное существо (единство природного, социального и духовного. Понятия духа, души и тела с философской точки зрения, их взаимозависимость. Проблема смысла человеческого существования, анализ подходов к решению данного вопроса.

    Рациональное осмысление мира с позиций разума и рассудочной деятельности началось с возникновением первых философских учений. Философия как одна из форм общественного сознания впервые сложилась в рабовладельческом обществе.

    Термин «философия» впервые встречается у Пифагора; в качестве особой науки ее впервые выделил Платон. Первоначально она объединяла всю совокупность знаний человека об окружающем мире и о самом себе, что было вполне естественно для низкого уровня развития знаний на ранних этапах человеческой истории. Философия (греч. philez -- люблю и sophia -- мудрость; любовь к мудрости), стала той наукой, в рамках которой человек впервые задумался о том, кто он есть, каково его место в окружающем мире, что такое душа и как она связана с телом, каковы границы человеческого познания и достоверность чувственных ощущений. Достаточно развернутые и основательные философские учения и системы мы встречаем в античности.

    Ведущей чертой античной философско-психологической мысли является ее стихийная диалектическая направленность. Мир представлялся древним ученым единым, бесконечно движущимся и изменяющимся. Хотя природа трактовалась ими в целом нерасчлененной, синкретично, однако первые попытки выделения одних явлений из совокупности других, стремление понять их на фоне общей картины мироздания имели место уже тогда. Явления душевной жизни человека не могли не привлечь внимания древнего ученого вследствие их своеобразия и специфической природы. Именно поэтому еще на заре научного знания психические явления достаточно четко вычленялись из чисто материальных и, более того, осуществлялись попытки внутренней дифференциации отдельных сторон души. В античности более четко прослеживаются тенденции объяснения многообразия мира психических явлений с позиций религиозно-мистических или стихийно-материалистических. Причем каждая из этих позиций внесла определенный вклад в объяснение мира феноменов психического.

    В целом в объяснении природы, сущности и структуры души в античной мысли можно выделить по крайней мере три направления поиска тех больших, независимых от индивида сфер, по образу и подобию которых трактовался окружающий космос и индивидуальная человеческая душа как некий микрокосм.

    1. Натурфилософское, наивно-материалистическое объяснение психики исходило из наблюдаемых законов движения и развития материального мира. Гераклит считал, что этот космос, один и тот же для всего сущего, не создан ни Богом, ни человеком, но всегда был, есть и будет вечно живым огнем, мерами загорающимся и мерами потухающим.

    Руководящей выступала идея о материальной природе души и определяющей зависимости душевных проявлений от физической природы. Эту зависимость античные мыслители пытались выразить в форме конкретных представлений о том, что содержание психических процессов черпается извне, путем проникновения в организм веществ физической среды.

    Так, Фалес (VI в. до н. э.), принимая за первооснову всего сущего воду, считал, что душа есть тоже особое состояние воды. Она источник движения, придает способность телам двигаться. Анаксимандром (VI в. до н. э.) душа трактовалась как одно из состояний апейрона(беспредельная и бескачественная материя, ни воздух, ни вода, ни что-либо иное). Анаксимен (V в. до н. э.) считал, что душа имеет воздушную природу и связана с дыханием человека. Гераклит (IV в. до н. э.) рассматривал душу как особое переходное состояние огня -психея. Это был первый собственно психологический термин для обозначения психической реальности.

    Следует особо отметить, что, указывая на какое-либо конкретное первоначало, философы имели в виду не его (т. е. обычную воду, воздух и огонь), а нечто такое, что подобно воде присутствует во всех живых организмах, которое так же подвижно, изменчиво и текуче. Так, вода, испаряясь, превращается в пар; айперон, воздух, разряжаясь, превращаются в огонь. Эти элементы, сгущаясь, переходят в другие более плотные и твердые состояния. То есть за каждым из этих первоначал стояло философское его понимание, для которого пока не было найдено и сформулировано соответствующее философское понятие, категория.

    Особый интерес представляют взгляды древнегреческих материалистов-атомистов на проблему природы души и механизмов ее функционирования. По сообщению античного историографа Аэция, Эмпедокл (V в. до н. э.), Анаксагор (V в. до н. э.), Демокрит (IV в. до н. э.), Эпикур (IV--III в. до н. э.), Лукреций Кар (I в. до н. э.) считали, что мир образуется вследствие соединения мельчайших материальных частиц, принимали [многочисленные] соединения и разъединения [их], возникновения же и гибели их в собственном смысле не допускали . Они считали, что первооснову мира составляют мельчайшие, невидимые частицы «гомеомерии», атомы, «семена» вещей, из которых, соответственно, и состоит душа. Она неразрывно связана с телом и со смертью человека распадается на первоэлементы. В теле человека душа локализуется в голове, груди и печени и выполняет управляющие функции: разумные, побудительные (волевые), аффективные (чувственные, эмоциональные). Описывался также механизм чувственного (сенсорного) восприятия как продукт «истечений» миниатюрных копий вещей, «идолов», «эйдосов», «призраков», «форм вещей», которые распространяются от каждой вещи во все стороны и, достигая органов чувств, вызывают соответствующий образ предмета. Деятельность механизмов мышления объяснялась потоками легчайших, подвижных и шарообразных атомов. Выделялись Душа (anima), как жизненное начало, рассеянное по всему телу и отвечающее за растительные функции организма, и Дух (animus) - управляющая сила, реализующаяся в чувствительности и разуме (Тит Лукреций Кар).

    2. Другое направление связано с тем, что, после того как была понята производность души от физического мира, их внутреннее единство, психологическая мысль углублялась и ориентировалась не на природу в целом, а на живую природу Это направление античной психологической мысли наиболее ясно представлено в философской системе Аристотеля (IV в. до н. э.) и философской школе древних стоиков (IV--III вв. до н. э. - V в. н. э.).

    Психологическая концепция Аристотеля вытекает из его общефилософского учения о материи и форме. Формой живой материи является душа. Душа как форма есть сущность всего живого и растительного мира. Предшествующими философами-материалистами душа представлялась как особое состояние первоосновы. По мнению же Аристотеля, душа не может рассматриваться ни как одно из состояний первоматерии, ни как оторванная от тела самостоятельная сущность. Душа есть активное, деятельное начало в теле, его форма, но не само вещество или тело. Душа и тело неразрывно связаны. Для определения природы души Аристотель использует философское понятиеэнтелехия (греч. entelecheia -- имеющее цель в самом себе, как целеполагающее начало, способность живых тел стремиться к цели и реализовать ее).

    Детально рассматривается им механизм познавательных психических процессов. Деятельность души не мыслилась вне связи ее с объективным миром. Ощущения и восприятия выступают как исходные формы познавательной деятельности, на основе которых вырастают более сложные формы психического мышления и духовная жизнь человека. Аристотель отмечает пять основных видов чувствительности: зрение, слух, вкус, обоняние и осязание.

    Однако отдельные виды ощущений не дают возможности устанавливать различия между предметами. Синтез ощущений и выработка представлений осуществляются в гипотетическом органе, который Аристотель назвал «общим чувством». В этом органе не только происходит синтез ощущений на основе ассоциаций, но и вырабатываются память, представления и воображение. Общее чувство Аристотеля прокладывало мост между ощущением и мышлением. Мышление он рассматривает как форму чувственных форм или простоформу форм, в которой исчезает все чувственное и наглядное и остается обобщенное и общезначимое. Вырастая из чувственных форм, мышление не может протекать в отрыве от тела. Наряду с этим Аристотель выдвигает положение о существовании родового разума, который противостоит индивидуальному мышлению (зависимому от тела и исчезающему со смертью человека), с телом органически не связан, неразрушим, вечен и пределами жизни человека не ограничен (высказывается идея общественного сознания). Душа связана нераздельно не только с познавательными способностями, но и с эмоциональными чувствами. Эмоции, стремления (воля) вызываются естественными причинами. Ими являются потребности организма и внешние предметы, которые ведут к их удовлетворению.

    Общую двигательную активность человека Аристотель связывал с кровью, в которой он видел основной источник жизнедеятельности организма. Кровь составляет не только основу всей жизнедеятельности организма, но выступает как материальный носитель всех душевных функций, от низших до высших. В качестве центрального органа души выступает сердце. Головной мозг - это резервуар для охлаждения крови. Аристотелю (как врачу) было известно, что само мозговое вещество не обладает чувствительностью.

    Рассматривая душу как форму организации психического, Аристотель выдвигает учение о способностях души. Душа едина и неделима, но проявляется в трех основных способностях: растительных, чувствующих и разумных.

    Растительные способности обеспечивают питание и рост организмов, их размножение. Чувствующие способности возникают и развиваются на основе растительных способностей. В сферу чувствующих способностей входят ощущения и побудительные силы. Из чувствующих способностей вырастают разумные способности. Соотношение между растительными, чувствующими и разумными способностями таково, что низшие способности имманентно входят в высшие, а высшие - необходимо включают низшие, образуя иерархию способностей. Человеческой душе свойственны все три типа способностей, именно поэтому душа человека определялась Аристотелем как то, чем человек питается, чувствует и мыслит.

    3. Следующее направление - это философско-религиозные учения, которые представляли душу как производное, эманацию (излучение, истечение) божественной сущности (Пифагор, Сократ, Платон, Плотин).

    Сократа (V-IV вв. до н. э.) интересует духовное Я человека. Центральное место в его философии занимает этика, носившая идеалистически-религиозный характер. Истинная мораль, по его мнению, должна исходить из признания духовного начала в человеке (душа) и в природе (Бог). Природа и человек есть результат божественного творения. И задача философии не в изучении и объяснении причин творения, не в умозрительных построениях космологической картины мира, а в том, как человеку следует жить в соответствии с этикоправовыми нормами и своей человеческой сущностью, как познать истинное и свое предназначение.

    Повседневная жизнь человека - это искусство. Чтобы овладеть искусством жизни, нужно его изучить, необходимы знания. Наиболее поддающейся изучению областью для человека являются его внутренний мир и поведение. Поэтому познание должно быть направлено в первую очередь на познание самого себя, на состояние и деятельность своей души.

    Природа создается из материи путем проникновения в нее Божественного начала. Развитие мира - это постепенное нисхождение Божественного (эманация, т. е. излучение). Душа человека происходит из мировой души. Она нематериальна, непространственна, едина и неразложима.

    Целью жизни человека является возвращение к Божеству, освобождение души от тела. Поэтому основная деятельность души заключается в трех функциях: 1) в обращении к мировому разуму; 2) в обращении к чувственному миру и телу; 3) в обращении к самой себе.

    Душа человека не просто разумна, но и сознательна. Душа осознает мир при помощи специальной операции сознания - интенции, т. е. направленности сознания и воли на воспринимаемый предмет. Широкое распространение получают идеи гуманизма, в основе которых лежит убеждение в безграничности возможностей человека и его способности к совершенствованию, требование свободы и защиты достоинства личности, идея о праве человека на счастье и о том, что удовлетворение потребностей отдельного человека должно быть конечной целью общества.

    миф мудрость знание мир



Похожие статьи