Встревоженное правительство учредило для борьбы с крамолой. Реферат: Контрреформы Александра III

20.06.2019

Новый курс у либеральных историков конца XIX – начала XX в. получил название «контрреформ», т.е. преобразований, направленных против Великих реформ 1860 – 1870-х гг., призванных вернуть дореформенные порядки. Александр III против Александра II? Нет, все было сложнее. Происходила корректировка правительственного курса, он приобретал черты, не свойственные ни николаевской России 2-ой четверти XIX в., ни эпохе Александра II. Либеральный общественный деятель В. А. Макланов отмечал: «Я не могу себе представить, чтобы кто-нибудь в эти 80 – 90-е гг. мог серьезно желать не только восстановления крепостничества, но и возвращения к прежним судам, к присутственным местам времен «Ревизора» и «Мертвых душ» и т. д. Это кануло в вечность».

Если попытаться вкратце описать внутриполитические мероприятия императора Александра III, то следует, конечно, начать с первоочередной задачи правительства – борьбы с революцией. Уже 14 августа 1881 г. было принято «Положение о мерах к охранению государственного спокойствия и общественной безопасности», которое позволяло в любой губернии и области России временно (сроком на 3 года) вводить усиленное или чрезвычайное положение, дававшее местной администрации широчайшие полномочия, включая права на запрет периодических изданий и административную ссылку «подозрительных» и «вредных» лиц, возможность отстранять от исполнения своих полномочий представителей выборных органов самоуправления. По данному Положению, а также «Правилам о местностях, объявляемых состоящими на военном положении» (от 8 июня 1892 г.) даже гражданские лица могли попадать под юрисдикцию военных судов. На усиленную охрану, чрезвычайное и военное положение правительство переводило те местности, которые являлись или, чаще, могли стать очагами «смуты» или революции.

Был усилен репрессивный аппарат. В рамках ведомства внутренних дел еще в последний год правления Александра II образовали департамент полиции, который, помимо собственно: вопросов охраны правопорядка, ведал вопросами политического розыска, внутренней и заграничной агентурой, открытым и негласным надзором за гражданами и контролировал ход политических дознаний. Значение этого органа подчеркивает то обстоятельство, что его директора В. К. Плеве и П. Н. Дурново позже сами возглавили министерство внутренних дел (начало 1900-х гг.). Полиция стала работать на опережение, не дожидаясь, когда «неблагонадежные» граждане начнут метать бомбы. Еще более оперативно работали создаваемые на местах секретно-розыскные (позже – «охранные») отделения. Они отслеживали деятельность подозрительных лиц и организаций, перлюстрировали почту, внедряли своих агентов в общественное движение. Не было практически ни одной общественной организации в России, в том числе правого и монархического толка, в которой охранка не имела бы своих агентов.

По данным члена Верховной распорядительной комиссии генерала М. И. Батьянова, к воцарению Александра III в России уже насчитывалось 400 тысяч лиц под надзором полиции, а за два последних царствования число их более чем удвоилось: В. Б. Жилинский, обследовавший сразу после Февральской революции архив Департамента полиции, обнаружил в них до 1 миллиона карточек наблюдения. Только за период с июля 1881-го по 1890 год, по официальным данным, подверглись политическим репрессиям – от ареста до виселицы – 21012 человек, то есть в среднем по 2100 обвиняемых в год; поэтому за1891 – 1894 год можно смело прибавить в «актив» Александра III еще 8 тысяч репрессированных. При Александре III прошли 98 судебных процессов против более 400 «политических», вынесены 86 смертных и 210 ссыльно-каторжных приговоров.

Большинству смертников казнь через повешение Александр III заменял вечной каторгой (как тогда говорили, «казнью через пожизненное заточение»), где в жутких условиях смертники гибли – умирали и кончали с собой, если не теряли рассудок – зачастую в первые же годы.

Казнили противников самодержавия при Александре III с редким даже для азиатчины варварством. Тимофей Михайлов был повешен три раза, так как дважды, уже повешенный, он срывался с виселицы. Такого не бывало в Росси ни раньше, ни позже. Очевидец этой казни, немецкий журналист, писал 16 апреля 1881 года: «Я был свидетелем дюжины казней на Востоке, но никогда не видел подобной живодерни». На живодерню походила и казнь Евграфа Легкого: палач уже повесил его, но веревка оборвалась, Легкий – еще живой – упал на помост и был повешен еще раз. А Лев Коган-Бернштейн, тяжко раненный охранниками, был внесен на эшафот (как и ранее в суд) прямо в кровати, поднят с нее и вдет в петлю, после чего кровать из под него выдернули.

Ссыльно-каторжный режим для политических при Александре III был «самым жестоким» за всю историю царской тюрьмы с 1762 года. Именно Александр III в 1884 году открыл зловещую «Государеву тюрьму» в Шлиссельбургской крепости, а вслед за тем (в 1866 году) – политическую каторгу на Сахалине. Злодеяния его тюремщиков возмещали и российскую, и мировую общественность. Две трагедии 1889 года – Якутская 22 марта (когда царские опричники застрелили и закололи штыками шесть ссыльных протестантов, включая женщину – Софью Гуревич, а затем после суда над остальными еще троих повесили) и Карийская 7 ноября (когда первое в России телесное наказание женщины-политкаторжанки – по личному велению Александра III – повлекло за собой ее и других каторжан массовое самоубийство) – вызвали на Западе настоящий взрыв протеста против царского деспотизма.

Первоначально правительству могло показаться, что меры по борьбе с «крамолой» имели должный успех. К середине 80-х гг. удалось уничтожить «Народную волю», убившую предыдущего императора. Новых серьезных организаций бомбометателей на политическом горизонте пока не было, либеральная общественность, подавленная сменой курса, переживала кризисную эпоху, реакционеры торжествовали… Но с начала 90-х гг. призрак революции опять поднялся во весь рост и стало ясно, что внешние меры успокоения только загоняли болезнь внутрь. Никакие, даже самые талантливые и деятельные представители полиции и охранки не могли справиться с революцией, поскольку, как они и сами понимали, нужно было бороться не с симптомами болезни, а целенаправленно лечить сам недуг.

Правительство по-своему видело причины болезни. Оно усматривало их в «развращении» молодежи революционными идеями, разложении сословного строя и ослаблении государства (как следствия дарования обществу «излишней» свободы). Эти язвы правительство и пыталось врачевать.

Вторым из двух главных направлений в политике самодержавия при Александре III были контрреформы – крестьянская, земская, городская, судебная, образовательная. Смысл их заключался в «исправлении» реформ Александра II, то есть представлял собой попытку повернуть Россию вспять, к дореформенному бытию, опираясь при этом на дворянские верхи против народных масс.

Предыдущие части - по тагу .

III ОТДЕЛЕНИЕ (1856-1880) -- продолжение

Через неделю после взрыва в Зимнем дворце Александр II по настоянию наследника престола и других членов императорской фамилии подписал Именной Высочайший указ, составленный председателем Комитета министров графом П. А. Валуевым:

«В твердом решении положить предел беспрерывно повторяющимся в последнее время покушениям дерзких злоумышленников поколебать в России государственный и общественный порядок Мы признали за благо:
1) Учредить в С.-Петербурге Верховную Распорядительную Комиссию по охранению государственного порядка и общественного спокойствия.
2) Верховной Распорядительной Комиссии состоять из Главного Начальника оной и назначаемых для содействия ему, по непосредственному его усмотрению, членов Комиссии.
3) Главным начальником Верховной Распорядительной Комиссии быть Временному Харь ковскому Генерал-Губернатору, НАШЕМУ Генерал-Адъютанту, Члену Государственного Совета, Генералу от Кавалерии Графу Лорис-Меликову, с оставлением Членом Государственного Совета и в звании НАШЕГО Генерал-Адъютанта.
4) Членов Комиссии назначать по повелениям НАШИМ, испрашиваемым Главным Начальником Комиссии, которому предстоит, сверх того, призывать в Комиссию- всех лиц, присутствие коих будет признано им полезным.
5) В видах объединения действий всех властей по охранению государственного порядка и общественного спокойствия представить Главному Начальнику Верховной Распорядительной Комиссии по всем делам, относящимся к такому охранению: а) право Градо-начальствующего С.-Петербургского Градоначальника; б) прямое ведение и направление следственных дел по государственным преступлениям в С.-Петербурге и С.-Петербургском Военном Округе, и в верховное направление упомянутых в предыдущем пункте дед и по всем другим местностям Российской Империи.
6) Все требования Главного Начальника Верховной Распорядительной Комиссии по делам об охранении государственного порядка и общественного спокойствия подлежат немедленному исполнению как местными начальствами, Генерал-Губернаторами, Губернаторами и Градоначальствами, так и со стороны всех ведомств, не исключая военного.
7) Все ведомства обязаны оказывать Главному Начальнику Верховной Распорядительной Комиссии полное содействие.
8) Главному Начальнику Верховной Распорядительной Комиссии предоставить испрашивать у НАС, непосредственно, когда признает сие нужным, НАШИ повеления и указания.
9) Независимо от сего предоставить Главному Начальнику Верховной Распорядительной Комиссии делать все распоряжения и принимать вообще все меры, которые он признает необходимым для охранение государственного порядка и общественного спокойствия как в С.-Петербурге, так и в других местностях Империи, причем от усмотрения его зависит определять меры взыскания за неисполнение и несоблюдение сих распоряжений и мер, а также порядок наложения этих взысканий.
10) Распоряжения Главного Начальника Верховной Распорядительной Комиссии и принимаемые им меры должны подлежать безусловному исполнению и соблюдению всеми и каждым и могут быть отменены им самим или особым Высочайшим повелением, и
11) С учреждением, в силу сего Именного Указа НАШЕГО, Верховной Распорядительной Комиссии по охранению государственного порядка и общественного спокойствия, учрежденную таковым же указом от 5-го Апреля 1879 года, должность Временного С.-Петербургского Генерал-Губернатора упразднить. Правительствующий Сенат, к исполнению сего, не оставить сделать надлежащие распоряжения».

Совершенно беспрецедентный случай в истории Российской империи, когда монарх передал всю полноту власти другому лицу, превратившемуся в диктатора. Впервые III отделение потеряло прямое подчинение императору и вместе с Отдельным корпусом жандармов поступило в распоряжение Лорис-Меликова. Последний главный начальник III отделения А. Р. Дрентельн лишался командования Отдельным корпусом жандармов, а его место занял генерал-майор П. А. Черевин, друг и самое доверенное лицо будущего императора Александра III.

В состав Верховной распорядительной комиссии вошли: обер-прокурор Синода К. П. Победоносцев, начальник штаба гвардии и Петербургского военного округа генерал-адъютант князь А. К. Имеритинский, П. А. Черевин, управляющий делами Комитета министров М. С. Каханов, сенаторы М. Е. Ковалевский, И. И. Шамшин, обер-прокурор Сената П. А. Марков, правитель канцелярии Министерства внутренних дел С. С. Перфильев и генерал-майор свиты М. И. Батьянов. Все перечисленные лица были назначены в Комиссию ее председателем. Комиссия собиралась всего пять раз. Приступив к работе, она сосредоточила главное свое внимание на политическом сыске.

За все годы существования III отделения оно ни разу не подвергалось независимой ревизии. «Государево око» не только стояло выше законов. Впервые произвести тщательную ревизию деятельности III отделения Лорис-Меликов поручил члену Комиссии сенатору И. И. Шамшину летом 1880 года.

Со слов Шамшина государственный секретарь Е. А. Перетц 29 сентября 1880 года сделал запись в дневнике:

«Все лето провел он [Шамшин], по поручению графа Лорис-Меликова, за разбором и пересмотром дел III отделения, преимущественно о лицах, высланных за политическую неблагонадежность. Таких дел пересмотрено им около 1500. Результатом этого труда было, с одной стороны, освобождение очень многих невинных людей, а с другой - вынесенное Шамшиным крайне неблагоприятное впечатление деятельности отделения. (...)

По словам Ивана Ивановича, дела велись в III отделении весьма небрежно. Как и понятно, они начинались почти всегда с какого-нибудь донесения, например тайного агента, или записанного полицией показания дворника. Писаны были подобные бумаги большею частью безграмотно и необстоятельно; дознания по ним производились не всегда; если же и производились, то слегка, односторонним расспросом двух-трех человек, иногда даже почти не знавших обвиняемого; объяснений его или очной ставки с доносителем не требовалось; затем составлялась докладная записка государю, в которой излагаемое событие освещалось в мрачном виде, с употреблением общих выражений, неблагоприятно обрисовывающих всю обстановку. Так, например, говорилось, что обвиняемый- человек вредного направления, по ночам он сходится в преступных видах с другими подобными ему людьми, ведет образ жизни таинственный; или же указывалось на то, что он имеет связи с неблагонадежными в политическом отношении лицами; далее упоминалось о чрезвычайной опасности для государства - от подобных людей в нынешнее тревожное время и в заключение испрашивалось разрешение на ссылку в административном порядке того или другого лица. (...)

По отзыву Шамшина, дела III отделения были в большом беспорядке. Часто не находилось в них весьма важных бумаг, на которых основано было все производство. Когда он требовал эти бумаги, отвечали обыкновенно, что их нет; при возобновлении же требования, особенно под угрозою пожаловаться графу Лорис-Меликову, производились розыски, и часто находимы были недостававшие листы; иногда оказывались они на дому у того или иного чиновника, иногда в ящиках столов канцелярии; раз случилось даже, что какое-то важное производство отыскано было за шкафом.

В денежном отношении Иван Иванович нашел в делах III отделения также довольно важные беспорядки. Имена тайных агентов, получавших денежные оклады, были скрываемы от самого шефа жандармов, под предлогом опасения скомпрометировать этих лиц. Таким образом, весьма значительные суммы находились в безотчетном распоряжении второстепенных лиц и, может быть, употреблялись вовсе не на то, на что были предназначены. Далее, по случаю возникшей в последние годы революционной пропаганды признано было необходимым усилить денежные средства III отделения по розыскной части. На это ассигнован был дополнительный кредит на 300 000 руб. в год. Как же употреблялась эта сумма? Более половины ее, вопреки основным сметным правилам, отлагалось для составления какого-то особого капитала III отделения. Остальное делилось на две части, из которых одна шла на выдачу наград и пособий чиновникам, а другая - агентам, наблюдавшим преимущественно за высокопоставленными лицами. Эта последняя деятельность отделения была, говорят, доведена до совершенства. Шефу жандармов было в точности известно, с кем знаком тот или другой правительственный деятель, какой ведет образ жизни, у кого бывает, не имеет ли любовницы и т. д. Обо всем этом, не исключая анекдотов, случавшихся в частной жизни министров и других высокопоставленных лиц, постоянно докладывалось государю. Одним словом, наблюдения этого рода составляли чуть ли не главную заботу нашей тайной полиции.

При таком направлении деятельности III отделения неудивительно, с одной стороны, что ему частенько вовсе были неизвестны выдающиеся анархисты, а с другой, что оно почти без разбора ссылало всех подозрительных ему лиц, размножая людей, состоящих на так называемом нелегальном положении (поскольку они из ссылки бегут) ».

Содержание дневника государственного секретаря Перетца дополняет и подтверждает рассказ выдающегося народовольца Н. В. Клеточникова, два года служившего в III отделении: «Итак, я очутился в III отделении, среди шпионов. Вы не можете себе представить, что это за люди! Они готовы за деньги отца родного продать, выдумать на человека какую угодно небылицу, лишь бы написать донос и получить награду. Меня просто поразило громадное число ложных доносов. Я возьму громадный процент, если скажу, что из ста доносов один оказывается верным. А между тем почти все эти доносы влекли за собой аресты, а потом и ссылку»

Что касается трехсот тысяч рублей, о которых писал Перетц, то они были дополнительно переданы III отделению на борьбу с террористами 8 августа 1878 года, через четыре дня после убийства шефа жандармов Н. В. Мезенцева народником С. М. Кравчинским.

Секретные расходы на борьбу с революционным движением в 1877 году составили 186 877 рублей, в 1878-м - 251 877 рублей, в 1880 году - 558 957 рублей. Увеличение ассигнований совпадает с ростом революционного движения и сопровождается увеличением доходов служителей правоохранительных органов. Большая часть из приведенных сумм оседала в III отделении. В этом легко убедиться, рассмотрев смету секретных расходов на 1880 год:

52 000 рублей - на охранную стражу императора и его семьи,
29 000 рублей - петербургскому градоначальнику на агентуру,
7500 рублей - московскому генерал-губернатору на агентуру,
7800 рублей - Киевскому губернскому жандармскому управлению на агентуру,
21000 рублей - на заграничную прессу для появления в газетах статей нужного правительству содержания,
65 000 рублей - на внутреннюю агентуру,
19 000 рублей - на заграничную агентуру, следившую за политэмигрантами и приезжавшими к ним из России для встреч,
300 000 рублей - на противодействие пропаганде (эта сумма упомянута в дневнике Перетца, как она тратилась, читателю известно),
58 377 рублей - сумма из резерва, распределявшаяся в качестве дополнительных ассигнований.

По результатам ревизии Шамшина Лорис-Мели-ков представил Александру II доклад, в котором предложил ликвидировать III отделение с целью сосредоточения в одних руках всех подразделений по борьбе с противоправительственными выступлениями. 6 августа 1880 года появился царский указ «О закрытии Верховной Распорядительной Комиссии и упразднении III отделения Собственной ЕГО ИМПЕРАТОРСКОГО ВЕЛИЧЕСТВА Канцелярии» со следующей резюмирующей частью: 1) Верховную Распорядительную Комиссию закрыть, с передачею дел оной в Министерство Внутренних Дел. 2) III отделение Собственной нашей Канцелярии упразднить, с передачей дел оного в ведение Министерства Внутренних Дел, образовав особый, для заведования или в составе Министерства Внутренних Дел, Департамента Государственной Полиции, впредь до возможности полного слияния высшего заведования полициею в Государстве в одно учреждение упомянутого Министерства. 3) Заведование Корпусом Жандармов возложить на Министра Внутренних Дел на правах Шефа Жандармов. 4) Министру Внутренних Дел предоставить завершение возбужденных Верховною Распорядительною Комис-сиею вопросов, с правом приглашать для сего, в особые совещания, членов закрываемой Комиссии (...)».

Срочность, с которой ликвидировалась Верховная распорядительная комиссия, объясняется нежеланием Лорис-Меликова быть временным диктатором. Он предпочитал иметь постоянное кресло министра внутренних дел. В записке на высочайшее имя Лорис-Меликов мотивировал необходимость ликвидации III отделения стремлением сосредоточить в одном ведомстве весь политический сыск империи. Но была еще одна причина, о которой он умолчал,- непопулярность III отделения и жандармерии. А непопулярны они стали потому, что своими беззаконными действиями карали невинных и внушали страх.

Федеральное агентство железнодорожного транспорта

Уральский Государственный Университет Путей Сообщения

Кафедра: истории и политологии

Дисциплина: «История России»

«Контрреформы Александра III»

Екатеринбург

1. Введение

2. Личность Александра III

3. Новая политика императора Александра III

4.Контрреформы Александра III

4.1 Образование

4.2 Печать

4.4 Крестьянство

4.5 Земская и городская контрреформы

Заключение

Список используемой литературы

1. Введение

Рассматривая правительственный курс Александра III (1881 - 1894), следует иметь в виду, что он вошел в историю как период «контрреформ». Традиционно его внутриполитический курс принято оценивать как консервативный.

Понятие контрреформы имеет широкий смысл и включает не только реакционные законы, но и весь политический курс российского самодержавия.

В реферате я намерена раскрыть личность императора, обозначить его политический курс, задачи, а также практическую реализацию поставленных целей.

Прочитав реферат, вы поймете, каким противоречивым было его царствование, и будете представлять общую картину жизни того времени.

2. Личность Александра III

В 1845 г. 26 февраля в Аничковом дворце в Петербурге у цесаревича Александра Николаевича, будущего императора Александра II, родился третий ребенок и второй сын. Мальчика назвали в честь отца Александром и ему, как и деду – императору Николаю I, - волею судьбы предстояло стать всероссийским самодержцем.

Личность Александра III олицетворяла собой и могущество, и убожество его царствования. Громадный и неуклюжий, с грубыми манерами, Гулливер в физическом отношении, Александр III был лилипутом в отношении умственном. Наследником престола он стал неожиданно, в зрелом возрасте (20 лет), после смерти старшего брата Николая. Поэтому к царской доле его не готовили, а сам он учиться не любил и остался на всю жизнь недоучкой.

Недостаток интеллекта и образования гармонировал у Александра III с грубостью. Вот характерные его резолюции и реплики, засвидетельствованные документально: «надеюсь, что эту скотину заставят говорить», - об арестованном народовольце Г. П. Исаеве; «скотина или помешанный», - о художнике В. В. Верещагине и т.д.

Еще в бытность свою цесаревичем Александр «обругал скверными словами» офицера из шведских дворян. Тот потребовал извинения, объявив, что если не получит его, застрелится. Офицер покончил с собой. «Александр II очень рассердился на сына и приказал ему идти за гробом офицера вплоть до могилы», но даже это не пошло царевичу впрок. Став царем, он демонстрировал свой нрав постоянно. Чего стоит, к примеру, его указ назначить в Сенат управляющего царской конюшней В. Д. Мартынова! Сенаторы переполошились, вздумали было роптать, но царь барски пресек их ропот. «Что же, - меланхолически утешал себя Е. М. Феоктистов, - могло быть и хуже. Калигула посадил в сенат свою лошадь, а теперь в сенат посылают только конюха. Все-таки прогресс!»

Были найдены факты, запечатленные в дневниках самого царя: «Кутили до 5 часов утра» - неоднократно. О том же свидетельствовали близкий ко двору офицер императорской гвардии В. П. Обнинский и, главное, обер-собутыльник Александра III генерал П. А. Черевин, по рассказам которого царь и генерал дружно пили коньяк, что называется, «из горла» в дворцовых покоях, после чего самодержец всея Руси, валяясь по полу, «визжал от удовольствия» и «норовил поймать за ноги» своих домочадцев. Вероятно, знал об этой слабости и В. О. Ключевский, который в 1893-1894 годах преподавал историю царскому сыну Георгию. В записной книжке историка сказано: «не может быть самодержцем монарх, который не может сам держаться на своих ногах». Попытки сегодняшних почитателей Александра III изобразить его трезвенником основываются исключительно на верноподданническом убеждении в том, что Его Императорское Величество пьяницей быть не мог. «Он, - с категоричностью очевидца (что может только позабавить читателя) пишет А. Н. Боханов, - иногда выпивал рюмку-другую водки, настойки или наливки, но ни разу в жизни не был пьян».

Разумеется, Александру III – при всей одиозности столь многих и важных его качеств - нельзя отказать в определенных достоинствах. В противоположность своим предшественникам-самодержцам, он был образцовым семьянином; не имел (в отличие от отца, деда, дядей и братьев) наклонности к амурным похождениям; и не любил интриганов и подхалимов; так много работал с документами, что его дочь Ольга в порыве любви назвала отца «самым трудолюбивым человеком на всей Земле». «Первый миллиардер вселенной », по выражению М. Н. Покровского, Александр III был скромен в быту, удивляя своих министров, например, тем, что экономно носил залатанные штаны. Чисто житейски, судя по воспоминаниям С. Ю. Витте, а также царских родственников, лекарей и священников, Александр III и в умственном отношении кое-что значил, держась на среднем уровне здравого смысла, хотя и был лишен государственной мудрости. Это упущение природы восполнял политический ментор царя, обер-прокурор Святейшего Синода («русский папа», как называли его в Европе) Константин Петрович Победоносцев.

Александр III был примерным семьянином. Так получилось, что от Николая он получил «в наследство» не только титул цесаревича, но и невесту. Еще в сентябре 1864 г. Николай сделал предложение дочери датского короля Христианина IX принцессе Луизе Софии Фредерике Дагмаре. Когда в начале апреля 1865 г. В Ницце Николай тяжело заболел и стало ясно, что он умирает, к старшему брату приехали не только родные из России, но и невеста Дагмара. Обе царствующие династии были заинтересованы в укреплении родственных связей. Однако в планы наследника российского престола неожиданно вмешалось чувство: он влюбился в фрейлину своей матери княжну Марию Мещерскую. Это была романтическая любовь на расстоянии, с мимолетными встречами и записками, которые влюбленные обменивались через другую фрейлину – княжну Александру Жуковскую (дочь поэта В. А. Жуковского).

Понимая свой долг перед родными и семьей Дагмары, незадолго до нового, 1866 г. Александр дал матери обещание жениться на датской принцессе. Но были и серьезные колебания: в мае 1866 г. Цесаревич даже хотел отказаться от престола, только бы сохранить Машу Мещерскую, о чем имел крайне тяжелый разговор с отцом. Император жестко приказал сыну жениться и забыть о своей любви. В июне 1866 г. Состоялась помолвка Александра и Дагмары в Копенгагене, а 28 октября они стали мужем и женой. Перейдя в православие, Дагмара приняла имя Марии Федоровны. О своей «милой Дусеньке» (так называл он Машу Мещерскую в своем дневнике) Александр услышит еще дважды: в 1867 г., когда она выйдет замуж, и через год, когда Маша умрет во время родов. Тогда ей исполнилось только 24 года…

Александр Александрович никогда не забывал свою первую любовь, но к своей жене, «дорогой Мини», он также испытывал самые теплые чувства, и она отвечала ему искренней преданностью. Молодые жили вдали от шумного двора, в Аничковом дворце, всюду появлялись вместе, даже на военных парадах. При этом великая княжна Мария Федоровна никогда не стремилась выделиться, влиять на ход государственных дел или навязывать мужу свою волю. Она была идеальной супругой, а он – идеальным мужем и отцом. У них родились шестеро детей: сыновья – будущий император Николай II (1868), Александр (1869 – 1870), Георгий (1871 – 1902), Михаил (1878 г., убит, как и Николай, в 1918 г.), дочери Ксения (1875 – 1960) и Ольга (1882 – 1960). Александр Александрович очень быстро вошел в роль отца семейства, и эта роль ему нравилась. Он писал Победоносцеву: «Рождение детей есть самая радостная минута жизни, и описать ее невозможно, потому что это совершенно особое чувство».

В повседневном обиходе он был неприхотлив, отличался здравым смыслом, был по характеру тверд и ценил твердость в других.

3. Новая политика императора – Александра III

Был усилен репрессивный аппарат. В рамках ведомства внутренних дел еще в последний год правления Александра II образовали департамент полиции, который, помимо собственно: вопросов охраны правопорядка, ведал вопросами политического розыска, внутренней и заграничной агентурой, открытым и негласным надзором за гражданами и контролировал ход политических дознаний. Значение этого органа подчеркивает то обстоятельство, что его директора В.К.Плеве и П.Н.Дурново позже сами возглавили министерство внутренних дел (начало 1900-х гг.). Полиция стала работать на опережение, не дожидаясь, когда «неблагонадежные» граждане начнут метать бомбы. Еще более оперативно работали создаваемые на местах секретно-розыскные (позже – «охранные») отделения. Они отслеживали деятельность подозрительных лиц и организаций, перлюстрировали почту, внедряли своих агентов в общественное движение. Не было практически ни одной общественной организации в России, в том числе правого и монархического толка, в которой охранка не имела бы своих агентов.

По данным члена Верховной распорядительной комиссии генерала М. И. Батьянова, к воцарению Александра III в России уже насчитывалось 400 тысяч лиц под надзором полиции, а за два последних царствования число их более чем удвоилось: В.Б. Жилинский, обследовавший сразу после Февральской революции архив Департамента полиции, обнаружил в них до 1 миллиона карточек наблюдения. Только за период с июля 1881-го по 1890 год, по официальным данным, подверглись политическим репрессиям – от ареста до виселицы – 21012 человек, то есть в среднем по 2100 обвиняемых в год; поэтому за1891 – 1894 год можно смело прибавить в «актив» Александра III еще 8 тысяч репрессированных. При Александре III прошли 98 судебных процессов против более 400 «политических», вынесены 86 смертных и 210 ссыльно-каторжных приговоров.

4. Контрреформы Александра III

4.1 Образование

Новый министр народного образования И.Д. Делянов делал все возможное, чтобы ограничить само «народное образование». Получив поддержку Делянова, обер-прокурор Синода Победоносцев по правилам 13 июня 1884 г. подчинил церковному ведению «школы грамоты» - низшие начальные учебные заведения. Победоносцев неоднократно замахивался и на земские школы, но у правительства хватило все же мудрости оставить их в покое. Здесь необходимо вспомнить, что земская школа – школа, существовавшая при земских органах самоуправления, - была по качеству обучения и по материальному обеспечению лучшей в России начальной школой, в то время как церковноприходские школы часто влачили самое жалкое существование. Передача земской школы в ведение Святейшего Синода могло похоронить систему начального образования для простого народа.

Другая мера коснулась гимназий. Министр внутренних дел Толстой еще в бытность свою главой народного образования сделал немало, чтобы ввести классическое образование и становить между гимназическим начальством и учениками полицейские отношения. Однако доступ в гимназии (хотя бы теоретически) по-прежнему оставался открыт даже для выходцев из самых низов. Делянов быстро восполнил «пробелы», оставленные его предшественниками. 5 июня 1887 г. был издан циркуляр, печально известный как «Циркуляр о кухаркиных детях». Им предписывалось ограничить доступ в гимназии «детей кучеров, лакеев, поваров, прачек, мелких лавочников и тому подобных людей, детей коих, за исключением разве одаренных необыкновенными способностями, вовсе не следует выводить из среды, к коей они принадлежат». «Каждый сверчок знай свой шесток» - так расценила общественность «заботу» правительства об образовании народа. Само же правительство исходило из убеждения, что для народа образование «сверх меры» не только не полезно, но и вредно и способно «развратить» подрастающее поколение.

Толстой и Делянов убедили императора, что следует вплотную заняться и университетами, где угнездилась «революционная зараза». 23 августа 1884 г. был введен новый университетский устав, который уничтожил традиционное для всего образованного мира университетское самоуправление. И преподаватели, и студенты попали в зависимость от чиновников – попечителей учебных округов. Хуже всего пришлось студентам. Они не только лишились возможности слушать лекции прекрасных профессоров, которые покинули университеты, но и вынуждены были платить намного больше за свое обучение, а поступление в университет и получение стипендии определялись главным образом политической благонадежностью. В случае неповиновения начальству студент быстро оказывался за стенами университета и по всеобщей воинской повинности его ждала служба в армии в качестве рядового. Тогда же в России была введена обязательная форма для студентов. Форма была красивой, нравилась девушкам-гимназисткам, демонстрировала принадлежность молодого человека к престижной социальной группе. Но введение ее диктовалось чисто утилитарными соображениями: при каких-либо «сборищах», митингах, уличных беспорядках по форме очень легко было отличить студента в толпе людей.

Консервативный публицист М.Н.Катков в «Московских ведомостях» приветствовал новый университетский устав как символ поворота правительственной политики. Если, как считал Катков, либеральный устав 1863 г. был «началом системы упразднения государственной власти», то устав 1884 г. ознаменовал ее возрождение. «Итак, господа, - возвещал Катков, - встаньте, правительство идет, правительство возвращается!»

Университетский устав 1884 года похоронил автономию университетов, введенную Александром II, и отдал всю внутривузовскую жизнь под контроль правительственных чиновников. Согласно этому уставу, политически неблагонадежные, хотя бы и с мировым именем, ученые изгонялись из университетов (как это случилось, например, с М.М. Ковалевским, С.А. Муромцевым, В.И. Семевским, В.С. Соловьевым, Ф.Г. Мищенко, И.И. Дитятиным, О.Ф. Миллером, Ф.Ф. Эрисманом), либо их выживали (как Д.И. Менделеева, И.И. Мечникова, А.С. Пескова).

4.2 Печать

По временным правилам от 27 августа 1882 г. правительство создавало специальный контрольный орган, ведавший прессой, - Особое совещание четырех министров (внутренних дел, юстиции, народного просвещения и обер-прокурора Синода). По этим новым Правилам, во-первых, вводилось такое положение, что те органы печати, которые были временно приостановлены после трех предостережений, могли вновь начать выходить исключительно только под особого рода предварительной цензурой, именно: для газет устанавливалось, что каждая подвергшаяся этой каре газета вновь может выходить только с таким условием, чтобы каждый ее номер накануне выхода в свет, не позже 11 часов вечера, представлялся в цензуру. Это, разумеется, было почти совершенно неосуществимо для ежедневных газет, потому что газеты, на обязанности которых лежит именно сообщать самые последние новости, печатаются ночью, вплоть до самого момента рассылки, и, таким образом, не могут быть готовы к 11 часам вечера накануне или же должны поступаться новизной сведений. Поэтому, как только это правило было применено к «Голосу» Краевского и «Стране» Полонского, которые выходили в Петербурге и являлись тогда наиболее резкими либеральными газетами, то этим газетам пришлось прекратить свое существование. Вторым правилом, которое было вновь введено, являлось учреждение особого ареопага из четырех министров: министра народного просвещения, министра внутренних дел, министра юстиции и обер-прокурора Святейшего Синода, которым предоставлялось право в случае обнаружения вредного направления какого-нибудь журнала или газеты навсегда прекращать это издание, причем они могли вместе с тем и совершенно лишать права также навсегда редактора этой газеты или журнала издавать какие бы то ни было органы печати.

С особенной строгостью применялись к журналам и газетам, в особенности в первые годы толстовского режима, все те драконовские меры, которые устанавливались и новым и прежним законодательством о печати. Так, на органы-печати сыпались такие кары, как лишение права печатать объявления, как многочисленные предостережения, которые вели в конце концов к приостановке и затем, по новому закону, к отдаче под предварительную цензуру, как лишение права розничной продажи, что больно било газеты в экономическом отношении. Очень скоро применен был и новый способ окончательного прекращения журнала по решению четырех министров: именно таким образом были прекращены «Отечественные записки» с января 1884 г. и некоторые другие либеральные органы печати того времени.

В конце толстовского режима, именно в 80-х годах, в последние два-три года жизни Толстого число таких кар значительно уменьшилось, и можно было, как замечает К.К.Арсеньев, даже подумать, что это являлось симптомом смягчения режима; но такое уменьшение числа кар на деле, как объясняет тот же историк цензуры, зависело от того, что не на кого и не за что было их налагать, так как значительное число либеральных зависимых органов печати было или совершенно прекращено, или поставлено в такое положение, что они не смели пикнуть, и в случаях сомнения сами редакторы наперед объяснялись с цензорами и выторговывали себе ту небольшую область свободы, которая им представлялась самою цензурою. В таких обстоятельствах выжили в этот трудный момент лишь немногие из либеральных органов печати, как, например, «Вестник Европы», «Русская мысль» и «Русские ведомости», которые, впрочем, постоянно чувствовали над собой дамоклов меч, и их существование висело также все это время на ниточке.

4.3 Суд

Не отвечал представлениям правительства о сильной центральной власти и независимый суд, учрежденный уставами 1864 г. «Судебная республика», по определению М.Н. Каткова, или «безобразие судов», как считал сам государь, были для либерального общества символом общественной и частной независимости. Правительство не устраивала «непокорность» судов, случаи, когда судебные учреждения, даже вопреки законам, выгораживали государственных преступников (как в нашумевшем случае с революционеркой В.З асулич, совершившей покушение на петербургского градоначальника Ф.Ф. Трепова и при очевидной уголовной квалификации ее деяния оправданной судом присяжных в 1878 г.). Более всего раздражал администрацию тот дух свободы, который царил в новом суде. Но ни прежний министр юстиции Д.Н. Набоков, ни новый (с1885 г.) министр А.Н. Манасеин не провели судебной контрреформы по примеру земской и городской, так как понимали, что без эффективного суда невозможно само существование государства. Суд эпохи «Великих реформ» подвергся только частичным ограничениям: везде, за исключением шести крупных годов и столиц, был упразднен мировой суд (впрочем, его эффективность и так оставляла желать лучшего), ограничивалась гласность судебного процесса, повышался ценз для присяжных, из ведения общих судов изъяли политические дела, Сенат получил более реальные права увольнять с должности судей-правонарушителей.

4.4 Крестьянство

На первом плане стоял вопрос об облегчении положения тех крестьян, которые уже раньше перешли на выкуп, т.е. вопрос о понижении выкупных платежей. В 1881 г. все бывшие помещичьи крестьяне переводились на обязательный выкуп, отменялось их зависимое временнообязанное положение, понижались выкупные платежи.

Был разработан и проведен ряд мер, направленных к борьбе с крестьянским малоземельем. В этом отношении следует указать три главные меры: во-первых, учреждение Крестьянского банка, при помощи которого крестьяне могли бы иметь дешевый кредит для покупки земель; во-вторых, облегчение аренды казенных земель и оброчных статей, которые отдавались или могли отдаваться в аренду, и, наконец, в-третьих, урегулирование поселений.

Было постановлено, что Крестьянский банк должен помогать крестьянам независимо от того, какие крестьяне и в каком размере покупают землю.

В 1884 г. в правилах об аренде казенных земель сказано, что по закону земли отдавались в 12-летнюю аренду и притом без торгов могли их брать только те крестьяне, которые живут не далее 12 верст от арендуемой оброчной статьи.

Что касается до переселенческого вопроса, который стал в это время заявлять о себе в довольно острых формах, то следует заметить, что были утверждены правила о порядке переселения малоземельных крестьян за Урал (1889).

Следует упомянуть о тех законах по рабочему вопросу, которые были изданы начиная с 1882 г. Впервые русское правительство стало с этого времени на путь защиты – если не всех рабочих, то, по крайней мере, малолетних и женщин – от произвола фабрикантов. Законом 1882 г. впервые ограничена была продолжительность рабочего времени малолетних и женщин и более или менее поставлены под контроль правительственных отраслей условия их работы, а для надзора за исполнением этих постановлений были учреждены первые должности фабричных инспекторов.

Однако эти меры в целом не улучшили благосостояния крестьянского населения.

4.5 Земская и городская контрреформы

Были проведены в 1890 и 1892 гг.

Инициатором земской контрреформы был Д.А.Толстой. Эта контрреформа обеспечила преобладание дворян в земских учреждениях, вдвое сокращала число избирателей по городской курии, ограничивала выборное представительство для крестьян. В губернских земских собраниях число дворян возросло до 90 %, а в губернских земских управах – до 94%. Деятельность земских учреждений ставилась под полный контроль губернатора. Председатель и члены земских управ стали считаться состоящими на государственной службе. Для выборов в земства устанавливались сословные курии, изменялся состав земских собраний за счет назначаемых сверху представителей. Губернатор получал право приостанавливать исполнение решений земских собраний.

Укреплению «государственного элемента» служила и городская контрреформа. Она устраняла от участия в городском самоуправлении городские низы, значительно повышая имущественный ценз. В Петербурге и Москве в выборах могло участвовать менее одного процента населения. Были города, где число гласных городской думы равнялось числу участвовавших в выборах. Городские думы контролировались губернскими властями. Городская контрреформа находилась в вопиющем противоречии с проходившим процессом бурной урбанизации. Уменьшилось число гласных городских Дум, усилился административный контроль над ними (теперь выборные представители городского самоуправления стали считаться государственными служащими), уменьшился круг вопросов, подлежавших компетенции дум.

Таким образом, контрреформа в сфере местного управления и суда привели к усилению контроля над выборной властью со стороны государства, увеличению в них дворянского представительства, нарушению принципов выборности и всесословности в их деятельности.

Заключение

Разумеется, царствование Александра III не было для России абсолютно беспросветным. Внутри страны, благодаря таланту и энергии Н.Х. Бунге, И.А. Вышнеградского, С.Ю. Витте, царизм сумел обеспечить экономический подъем – не только в промышленности, но и в сельском хозяйстве, хотя и дорогой ценой. «Сами не доедим, а вывезем», - хвастался Вышнеградский, не уточняя, кто недоедает – кучка «верхов», или многомиллионные «низы». Страшный голод 1891-го, поразивший 26 губерний, с рецидивами в 1892 – 1893 годах, тяжело отразился на положении народных масс, но не встревожил монарха. Его Величество лишь рассердился… на голодающих. «Александра III, - свидетельствовал знаменитый адвокат О.О. Грузенберг, - раздражали упоминания о «голоде», как слове, выдуманном теми, кому жрать нечего. Он высочайше повелел заменить слово «голод» словом «недород». Главное управление по делам печати разослало незамедлительно строгий циркуляр».

Отдельные положительные черты царствования Александра III ни на йоту не искупают общего негатива: ложки меда, сколько бы их ни было, не усластят бочку дегтя. Рептильное титло этого монарха «Царь-Миротворец» его противники не без оснований переиначили в другое: «Царь-Миропорец», имея в виду его пристрастие (по рецепту князя Мещерского) к порке – кого угодно (включая женщин), но главным образом – крестьян, к порке и порознь, и вкупе, целым «миром». Все вообще царствование Александра III Лев Толстой определил как «глупое, ретроградное», как один из самых мрачных периодов отечественной истории: Александр III пытался «вернуть Россию к варварству времен начала столетия», вся его «постыдная деятельность виселиц, розг, гонений, одурения народа» вела к этому. Так же, хотя и в менее резких выражениях, оценивали правление Александра III П.Н. Милюков, К.А. Тимирязев, В.И. Вернадский, А.А. Блок, В.Г. Короленко, а М.Е. Салтыков-Щедрин увековечил Александровскую реакцию в образе «Торжествующей свиньи», которая «кобенится» перед Правдой и «чавкает» ее.

Режим Александра III старался держать русский народ в угнетении, покорности и темноте. В 1886 году по случаю издания пьесы Л.Н.Толстого «Власть тьмы», В.А. Гиляровский сочинил меткий экспромт: «В России – две напасти: внизу – власть тьмы, вверху – тьма власти». Давящая, гнетущая и постоянно разрастающаяся «тьма власти» восстанавливала против себя все больше и больше людей. Либеральная публицистка М.К. Цебрикова осмелилась написать об этом – за что и поплатилась ссылкой – самому императору: «Вся система гонит в стан недовольных, в пропаганду революции даже тех, кому противны кровь и насилие». Тринадцать лет Александр III «сеял ветер». Его преемнику – Николаю II и последнему – осталось пожать бурю.

В целом эпоха контрреформ не привела к принципиальным политическим и социальным изменениям. Меры, направленные на слом установившейся после реформ Александра II общественной структуры, не отличались последовательностью, их продворянский характер противоречил ходу экономического развития. В конечном счете они создавали обманчивое впечатление незыблемости самодержавного строя.

Список используемой литературы

История России XIX-XX вв./Цимбаев В.И. – М. Филологическое общество «СЛОВО»; Ростов н/Д: Издательство «Феникс», 2004. – 448 с.

История России (IX-XX вв.): Учебное пособие /Отв. ред. Я.А. Перехов. – М.: Гардарики, МарТ, 1999. – 623 с.

А. Корнилов. Курс истории России XIX века. Издание 2-е. М.: Издательство М. и С. Сабашниковых, 1918.

Н. Троицкий Свободная мысль – XXI // На земле стоит комод…. – 2000. - №5

Сегодня я познакомлю вас с книгой «Крамола», которая вышла в московском издательстве «Материк». В неё вошли рассекреченные документы Верховного Суда и Прокуратуры СССР, иллюстрирующие, как гласит подзаголовок, «инакомыслие в СССР при Хрущёве и Брежневе». Подзаголовок этот, правда, несколько сбивает с толку, потому что о том, что мы привыкли считать инакомыслием – то есть о правозащитном движении, о диссидентах, самиздате и так далее – в книге рассказывается очень мало. Она показывает, главным образом, «народную» оппозицию, если можно так выразиться: стихийные протесты одиночек и небольших групп, изготовление листовок и «подмётных» писем, создание подпольных организаций и так далее. С 1956-го по 87-ой годы за антисоветскую агитацию и за, как гласила статья уголовного кодекса, «распространение заведомо ложных измышлений, порочащих советский государственный и общественный строй», в СССР было осуждено более восьми тысяч человек. Это много, если учесть, что судили далеко не всех. Во второй половине семидесятых и в начале восьмидесятых годов у КГБ очень популярны были внесудебные преследования (от увольнения с работы до заключения в психиатрические больницы) и так называемое «профилактирование» - то есть предупредительные и запугиваюшие беседы.

Книга «Крамола» - это не просто сборник документов. Его редакторы и составители предпослали каждой «главке» короткий и точный анализ описанных «деяний». Вот, скажем, раздел под названием «Святотатцы и осквернители», рассказывающий о «надругательствах» над изображениями вождей. Только один фрагмент из авторского комментария:

«Культ вождей создавал особое отношение как к ним самим (вернее, их публичному образу), так и к замещавшим их изображениям…

Убеждение, что между изображением и изображаемым существует глубинная связь, восходит к древнейшим магическим верованиям… Соответственно, и являвшееся одним из видов антисоветских деяний покушение на изображения руководителей (или же насмешка над ними) носило характер не просто хулиганства, а своего рода ритуального осквернения, зачастую совершаемого демонстративно.

Чаще всего объектами «нападений» становились изображения действовавшего на тот момент вождя или Ленина».

Кстати говоря, пик «нападений» на изображения Ильича был зафиксирован в 1969-70 годах, по случаю подготовки к пышному празднованию столетия со дня его рождения. По данным КГБ, было зафиксировано 155 «политически вредных, хулиганских действий, связанных с юбилеем». В чём конкретно они выражались? Чекисты докладывали в ЦК:

«Хулиганствующими элементами уничтожены или повреждены несколько памятников, бюстов и барельефов вождя, значительное количество панно, стендов и транспарантов, а также портретов, лозунгов, плакатов, репродукций, стенгазет и другого праздничного оформления».

Разумеется, совершенно особым, сакральным местом был Мавзолей. Некто Трехалина в марте 62-го года во время посещения мавзолея попыталась выстрелить в саркофаг из ракетницы. В марте 66-го в саркофаг бросили кувалду, спустя полгода – молоток. Бросавший молоток заявил на допросе: я хотел, чтобы Ленин встал и ожил.

Но, конечно, открыто, демонстративно не многие решались протестовать. Гораздо больше было тайно изготовленных листовок и неподписанных «ругательных» писем, приходивших в самые разные инстанции.

Вот, например, анонимное письмо, направленное в Центральную избирательную комиссию по выборам в Верховный Совет СССР в марте 58-го года:

«Дорогие товарищи!

Пишу я эти слова не от своего имя, а от всего народа псковичан, ибо об этом говорит весь наш народ.

1. Когда к нам приедет кто-либо из правительства? Вот приехали бы

хоть Хрущёв или Булганин, узнали бы, как у нас живут, хорошо или

плохо, и, может, не стали бы разглагольствовать, что мы очень

хорошо живём у нас в России? Почему их никого никогда нет у нас?!

2. Почему Никита Хрущёв стал у нас хозяином, с каких пор?! Около его

все смеются, сложены всякие анекдоты, басни, неужели не доходит до Москвы? Ведь он кукурузник, комик и аферист…

3. Почему по радио только и слышно – первый секретарь, первый секретарь? Да это надоело всем и всё. Почему он так много треплет, никому не даёт сказать?

4. Передайте правительству: нужно изменить наш гимн. То есть его музыку, ведь наш гимн напоминает какую-то бурю, бедствие для человечества, ведь только прислушайтесь сами, просто невольно хочется плакать: это он предвещает какое-то несчастье.

Дорогие товарищи!!!

Помните: это всё истинная правда, выборы – это всё формализм, которые мы проводим. Это приняло такую форму, что голос каждого или не голос не играет роли в этом: придти, бросить эту простую бумажку, не глядя, и всё с концом – вот до чего дошло».

Столько же – три года – получил и Петрянов В. Г., начальник отдела снабжения маленькой фабрики в Горьковской области. Он отправил в апреле 57-го года анонимное письмо в редакцию газеты «Правда». В нём были такие слова:

«Пропаганда неустанно твердит, что партия постоянно проявляет заботу о народе, у неё даже нет других интересов, как забота о народе. А когда сравниваешь пропаганду с практической жизнью народа, то получается всё наоборот…

Создали громоздкий бюрократический аппарат. Министерства печёте, как блины. Обставляете себя ближними людьми. Как не стыдно».

Вообще говоря, как пишут авторы книги «Крамола», распространение анонимных писем и антисоветских листовок было одним из самых массовых видов сознательной антисоветской агитации и пропаганды. Из четырёх с половиной тысяч надзорных производств по делам об антисоветской агитации и пропаганде, заведённым со времени смерти Сталина и до перестройки восьмидесятых годов, информацию о которых нашли историки, более тысячи относятся именно к распространению анонимных документов. Причем, подавляющее большинство – свыше двух третей – это не письма, а листовки. Будем, однако, осторожны здесь с выводами: за листовки просто преследовали более жестоко, чем за письма-анонимки. Кроме того, ловили чекисты не всех, и не всех «выявленных» судили. Из докладных записок КГБ в ЦК КПСС ясно, что число обнаруженных авторов листовок и антисоветских анонимных писем значительно превышало число привлечённых к уголовной ответственности. В главе, которая называется «Листовки и подмётные письма», приведена ещё одна любопытная статистика. Оказывается, большинство авторов антисоветских документов были рабочими. Правда, число студентов и школьников с годами выросло, но всё равно до «гегемона» им было далеко. Средний возраст «распространителей» - 44 года, преобладают жители Москвы, Ленинграда, других крупных городов.

Очень интересно и то, каким образом изготовлялись и распространялись листовки. Ведь это было технически непростым делом. Кто-то писал от руки, иногда печатными буквами, под копирку или каждый экземпляр отдельно. Другие размножали документы на пишущих машинках, использовали резиновые клише, печатали как обычные фотографии, изредка использовались самодельные гектографы. Известны даже случаи создания небольших подпольных типографий.

Сегодня многим представителям молодого поколения россиян или, скажем, жителей Украины это покажется странным: а почему не делали ксерокопии? Ведь это проще всего. Авторы книги «Крамола» напоминают:

«Доступ к любой множительной технике в СССР был крайне затруднён – и именно из боязни, что она послужит антисоветским целям. Например, имевшиеся только в государственных учреждениях ксерокопировальные аппараты по требованию КГБ устанавливались в отдельных помещениях с кодовыми замками, входить туда имел право только один сотрудник, ответственный за работу на аппарате. С заказчиками копий он общался через открывающееся в двери окошко. На изготовление копий следовало оформить заказ с точным указанием количества переснимаемых листов и подписать его у руководителя учреждения. Заказы регистрировались в специальном журнале, который регулярно проверяли сотрудники КГБ, сверяя с показателями счётчика листов на машине».

Очень подробно показано в книге «Крамола» дело Ефима Шатова, арестованного в декабре 195,-го года. Он разослал пять листовок по почте, адресовав одну из них – Ворошилову, который был тогда председателем Президиума Верховного Совета СССР. 60-летний Шатов подрабатывал художником в издательстве учебно-педагогической литературы. Самое интересное в его довольно типичном деле то, что листовки его включали и стихотворные призывы к борьбе против «псевдо-ленинцев», как он выражался:

«Вставай, подымайся, советский народ,
Нам бой за свободу не страшен.
Мы скинем вельмож и весь подлый их род!
Беда вся в правителях наших».

Записав эти строки в своём постановлении, следователь Управления КГБ решил – на всякий случай – пропустить имена конкретных «правителей», которых клеймил Шатов. И получилось у следователя так:

«Властители сняли народ со счетов:
Их шкура всего им дороже.
И правит страною вельможа… (обвиняемый назвал здесь первого секретаря ЦК КПСС),
И всякая… (назвал секретаря ЦК КПСС)».

А в оригинале было так:

«И правит страною вельможа Хрущёв,
И всякая Фурцева тоже».

Листовки не всегда были уделом одиночек. Нередко их изготовляли различные подпольные группы, как, например, в ноябре 57-го года в городе Сталино. Здесь создатели нелегального «Реалистического рабочего кружка демократов» распространили около двух тысяч листовок «Не верьте чекистам». А в листовках «Социалистического союза борьбы за свободу», появившихся тогда же в Киеве, говорилось:

«Напор событий последних лет вынудил кремлёвских правителей отказаться от наиболее ненавистных народу методов… Но сущность режима осталась прежней. Народ полностью устранён от управления страной. Не существует элементарных демократических свобод, права человека сведены на нет…»

Власти считали такие листовки куда более опасными: ведь речь шла об организованной оппозиции режиму. И эта организованная оппозиция имела немалый размах. С 67-го по 71-й годы, например, органы госбезопасности «выявили» более трёх тысяч подпольных групп и организаций. Правда, почти все они были малочисленными – в среднем 3-5 человек, и их правильнее было бы называть кружками, но это не значило, что расправлялись с ними менее жестоко. Больше половины участников этих групп составляли подростки и студенческая молодёжь, движимые революционной романтикой, почерпнутой из советских книг и кинофильмов. В хрущёвские времена они апеллировали, как правило, к «истинному», по их представлениям, марксизму-ленинизму. В своём революционном идеализме наивные последователи «Молодой гвардии» и «Овода» считали, что во всех бедах виноваты последователи и исполнители, «исказившие» на практике марксистско-ленинскую теорию. Названия этих нелегальных организаций говорят сами за себя: «Партия борьбы за реальность ленинских идей», «Социалистическая партия Советского Союза», «Союз честных тружеников» и так далее…

Никакого снисхождения этим «честным труженикам» «истинным ленинцам» не было. Их осуждали по тем же самым статьям и приговаривали к таким же драконовским срокам, как и членов подпольных фашистских организаций (такие были тоже). Вот, скажем, дело «Рабоче-крестьянской подпольной партии», созданной взрывниками шахты «Артём-два глубокая» в Ростовской области. В справке КГБ об этой организации, состоявшей из пяти человек, говорится, что одной из «непосредственных» причин её создания было повышение норм выработки для рабочих. Просуществовала эта организация месяца два, успела принять программу и составить воззвание. За это автор программы получил десять лет, ещё два человека – по восемь, остальные – четыре и три года заключения. Такие же сроки получили, например, и подпольщики из Минска, которые собирались ни много, ни мало организовать в 62-м году террористический акт. В справке КГБ говорится об этом так:

«В 1962 году студенты 4-го курса Белорусского политехнического института Ханженков и Храповицкий и шофёр автомобиля скорой помощи Серёгин объединились в нелегальную организацию с целью террористическими методами добиваться установления в СССР буржуазно-демократической республики…

Первой террористической акцией организации был намечен взрыв мачты 3-й Минской радиостанции – глушителя передач зарубежных радиостанций, а также распространение листовок с объяснением причин террористического акта. Верховный суд Белорусской ССР 7 октября 1963 года приговорил Ханженкова и Серегина к 10 годам лишения свободы, Храповицкого к 8 годам лишения свободы в колонии строгого режима».

Конечно, такие «террористы» были абсолютным исключением. С конца шестидесятых годов абсолютным исключением стали и прокоммунистические, промарксистские организации. Дело не только в том, что в брежневские времена идеологическая база оппозиции значительно расширилась, но и в том, что подпольщиков вообще стало гораздо меньше. Правозащитное движение базировалось на совершенно других организационных принципах: не подполье, а, наоборот, открытость, гласность, публичность. Конечно, ставка на гласность, на легальные и полулегальные формы борьбы облегчило работу политического сыска. Тем не менее, это был сознательный выбор: стремиться к широкому пропагандистскому воздействию, публичности актов протеста, апеллировать к мировому общественному мнению. Воздействие «самиздата», например, было куда более эффективным, чем распространение листовок. Последние, правда, тоже продолжали появляться и за них продолжали преследовать. Уже начиналась перестройка, а неутомимые чекисты всё заводили и заводили уголовные дела. Цитируем.

Во внутренней политике III Отделения царской канцелярии выделялось несколько направлений деятельности.

Борьба с крамолой

Основной задачей III Отделения была борьба с крамолой.

В николаевскую эпоху эта борьба была не очень тяжелой, и III Отделение, при всех своих несовершенствах организации, относительно справлялось с работой. В это время у жандармов не было крупных политических провалов, и даже в грозный для всей Европы 1848 год Дубельт в письме к находившемуся за границей В. А. Жуковскому мог с удовлетворением констатировать: "У нас все тихо, благополучно, и мы должны благодари Господа Бога, что он вручил нас такой благодетельной державной деснице" 8 .

Этот общественный застой имел вполне ясные для нас общественные причины. Характеризуя выше социальную политику николаевского правительства и самого Николая, поскольку он был немаловажным звеном в государственной политике, отмечала свойственную этому времени двойственность. Двойственность эта вытекала не из каких-нибудь личных качеств императора, а из двойственности, противоречивости основных линий развития николаевской России.

Совмещение консерватизма и демагогии обусловливалось переходным характером эпохи: "Промышленный капитализм уже был налицо и боролся за власть с торговым, но последний пока был настолько силен, что не шел ни на одну явную уступку, стараясь закупить своего соперника тайными поблажками" 9 .

Эта борьба промышленного и торгового капитала и взаимное их друг к другу приспособление и определяют расстановку классовых сил эпохи.

Дворянство во всей своей массе оставалось верным престолу, охраняющему устои крепостного права. Никакой оппозиции правительству, даже пассивной, дворянство не показывает, тем более что находится от него и в прямой материальной зависимости.

Когда в 1839 году французский путешественник Маркиз де Кюстин, наблюдая нравы российского дворянства, удивился всеобщему раболепию перед царем и его политикой, ему объяснили, что большая часть дворянских имений заложена в государственном банке и Николай является не только первым дворянином своего государства, но и первым кредитором своего дворянства. Это не случайное объяснение, придуманное для любопытствующего иностранца, а официальная точка зрения. III Отделение всерьез полагало, что толчком, побудившим декабристов на террор против царской фамилии, было желание освободиться от своего кредитора.

Русская буржуазия, не бывшая особенно революционной в предшествующую эпоху, тем не менее склонна была выступать против правительства в период своего бурного роста. Капиталисты не возражали бы против некоторых буржуазных реформ, но вовсе не склонны были отстаивать их с оружием в руках и удовлетворялись теми компромиссами, которые предлагало им правительство. Оставались угнетенные классы: крестьяне и рабочие. И на них III Отделение обратило пристальное внимание.

"Исследуя все стороны народной жизни, Отделение обращало особенное внимание на те вопросы, которые имели преобладающее значение... Между этими вопросами в течение многих лет первенствующее место занимало положение крепостного населения. III Отделение обстоятельно изучало его бытовые условия, внимательно следило за всеми ненормальными проявлениями крепостных отношений и пришло к убеждению в необходимости отмены крепостного состояния" 10 .

10) Цит. по: Троцкий.И. III-е отделение при Николае I, Л., 1990, стр.24

Я считаю, что мы не должны удивляться этому странному на первый взгляд положению: в качестве защитников крестьянского освобождения выступают не вольнодумцы, не декабристы или петрашевцы, а николаевские жандармы, и врагов крепостничества не разжалуют в рядовые, не ссылают в Сибирь, а награждают чинами, орденами и властью. Не ошибка ли?

Не приписали ли себе жандармы задним числом (цитированный выше юбилейный обзор относится к 1876 году) участие в реформе, за одни помыслы о которой в начале николаевского царствования ссылали и гоняли сквозь строи?

Нет, все верно. Жандармы действительно пришли к выводу о необходимости реформы, но пришли своим собственным путем. В своих трудах III Отделение не забывало упомянуть, что в массу недовольных входит "все крепостное сословие, которое считает себя угнетенным и жаждет изменения своего положения". А в "нравственно- политическом отчете" за 1839 год Отделение напоминало, что весь дух народа направлен к одной цели -- к освобождению, что крепостное состояние есть пороховой погреб под государством.

Картина становится ясной. К выводу о необходимости освобождения приводили интересы полицейской безопасности государства, сыгравшие немалую роль и I проводимой реформе 1861 года. Жандармы слишком часто сталкивались с крестьянскими восстаниями в роли усмирителей, чтобы не понять всей опасности новой пугачевщины. В практической же своей деятельности III Отделение занималось подавлением крестьянских восстаний -- в этом деле неизменную роль играли жандармские команды. Правда, в исключительных случаях помещичьей жестокости доставалось и помещикам. В отчете III Отделения со значительным преувеличением говорится "о всех случаях неповиновения и буйства крестьян, убийства помещиков и управителей или посягательства на убийство, а также жестокого обращения со стороны помещиков немедленно было

представляемо государю" 11 . На самом деле, не только большинство помещиков безнаказанно издевалось над своими рабами, но и значительная доля волнений ликвидировалась местными средствами, не доходя до сведения III Отделения.

С немалым вниманием относилось Отделение и к впервые появляющемуся в это время на сцене русской истории рабочему вопросу. В этом отношении жандармы оказывались достаточно чуткими и сумели просигнализировать опасность, когда она только еще зарождалась, тем более что рабочие волнения, в общем аналогичные крестьянским бунтам, подчас приобретали своеобразный организационный характер... Так, по данным III Отделения, в 1837 году "на горных заводах Лазаревых в Пермской губернии некоторые мастеровые заводские... составили тайное общество, имевшее целью уничтожение помещичьей власти и водворение вольности между крепостными крестьянами. Но, преследуя рабочих бунтовщиков и тщательно регистрируя все случаи рабочих волнении, жандармы не забывали и необходимости некоторой "социальной профилактики". Так в 1835 году был издан первый фабричный закон. Анализируя свою деятельность за период 50 лет, III Отделение с особым удовлетворением отмечало проявленное им внимание к нуждам рабочего класса.

"В 1841 году,-- читаем мы в юбилейном отчете,-- была учреждена под председательством генерал-майора Корпуса жандармов графа Буксгевдена особая комиссия для исследования быта рабочих людей и ремесленников в С.-Петербурге. Представленные ею сведения сообщены подлежащим министрам и вызвали некоторые административные меры, содействовавшие улучшению положения столичного рабочего населения. Между прочим, на основании предположений комиссии, по инициативе III Отделения, была устроена в С.-Петербурге постоянная больница для чернорабочих,

послужившая образцом подобному же учреждению в Москве" 12 .

Но ни рабочее, ни крестьянское движение не могло занять сколько-нибудь видного места в работе жандармского аппарата. Первое еще только зачиналось, а второе, по самым своим формам, не могло оправдать существования III Отделения. Стихийно возникавшие крестьянские бунты не могли быть предотвращены никаким полицейским надзором, никакой тайной агентурой. В борьбе с массовым движением жандармы выступали либо в качестве усмирителей, либо с мудрыми предложениями мер предосторожности. Центральной же их задачей была борьба с крамолой "образованных классов" как тогда говорили. Но, как мы видели выше, ни дворянство, ни буржуазия в массе своей революционностью не блистали.

Рассматривая настроения отдельных групп, жандармы отдавали себе отчет в этом обстоятельстве.

Уже в "обзоре общественного мнения" за 1827 год мы находим картину отношений к правительству различных социальных групп.

На первом месте обзор ставит "двор", то есть круг лиц, которые составляют придворное общество. Здесь жандармский надзор отмечает две группы: телом и душой преданных императору и партию "вдовствующей" императрицы. Впрочем, настроение придворных, по справедливому мнению III Отделения, несущественно: "Мнение двора не представляет значения для правительства, так как оно (то есть мнение) не играет никакой роли в обществе" 13 .

На втором месте стоит "высшее общество", то есть столичная аристократия и бюрократическая верхушка. Здесь обзор устанавливает довольно грубое деление на две группы: "довольных" и "недовольных". Недовольные -- это либо опальные вельможи прежнего царствования, либо же сторонники аристократической конституции на английский манер, члены "английского клуба".

Последние кажутся опаснее, но ни те ни другие не представляют сколько-нибудь значительной угрозы в смысле перехода к какому-нибудь действию.

Далее идет средний класс: помещики, живущие в столицах и других городах, неслужащие дворяне, купцы первой гильдии, образованные люди и литераторы. Этот многочисленный класс, разнородные элементы которого спаяны в одно целое, составляет душу империи. Здесь все обстоит благополучно: "Улучшение настроения и общественного мнения этого класса прогрессирует с поразительной быстротой" 14 . Правда, группы имени свои мелкие жалобы. Следующей социальной группой, выделяемой "обзором", является чиновничество. Последнее не внушает сколько-нибудь серьезных опасений, но морально наиболее развращено и требует попечения с этой стороны. "Хищения, подлоги, превратное толкование законов -- вот их ремесло" 15 .

В своей борьбе с бюрократизмом III Отделение на словах шло довольно далеко. В картине общественного мнения за 1829 год дан разбор всех министерств и министров. В своей критике жандармы, "невзирая на лица" были довольно резки. Так, о министре финансов Канкрине сказано, что он "человек знающий, просвещенный, деятельный и трудолюбивый, но упрямый: он не слушает никого, кроме нескольких любимцев, которые его обманывают" 16 . Министр внутренних дел Закревский "деятелен и враг хищений, но он совершенный невежа" 17 . Министр народного просвещения -- обскурант. Военный министр граф Чернышев "пользуется печальной репутацией: это предмет ненависти публики, всех классов без исключения" 18 .

Морской министр прямо обвинен в воровстве и т. п. Наряду с характеристикой высших бюрократов жестокой критике подвергается и вся государственная система.

Но, как отмечалось выше, борьба III Отделения с чиновничеством

14),15),16),17),18)Цит. по: Троцкий.И. IIIотделение при НиколаеI,Л.,1990, стр.29-30

была исторически обречена на неудачу.

Несколькими "показательными" процессами и наказаниями нельзя было остановить все усиливавшийся бюрократизм аппарата. И, сознавая свое бессилие, III Отделение на практике очень мало боролось с чиновничеством, особенно средним и низшим, не приходившим в личные столкновения с центральной жандармской конторой.

Возвращаясь к обзору общественного мнения, мы находим в нем еще три отдельные группы: армию, крепостное крестьянство и духовенство. В армии сравнительно все хорошо: нельзя, может быть, определенно утверждать, что армия в целом довольна, но надо сознаться, что она "вполне спокойна и прекрасно настроена". Неблагополучно обстоит с крестьянством, жаждущим освобождения, и массой духовенства. Последнее живет почти в одинаковых условиях с крестьянством и заражается его настроениями.

Вся эта картина рисует сравнительно спокойное состояние общества, да так оно и было на самом деле. И единственное черное пятно на безоблачном жандармском небе составляет интеллигентная дворянская молодежь. Считаю необходимым отметить, что центром оперативной деятельности III Отделения стала слежка за молодежью, которая представлялась наиболее благоприятной почвой для возникновения "тайных обществ". Однако "наблюдение вскоре убедило, что преступные замыслы (имеются в виду декабристы) не оставили в обществе почти никакого следа. В приведенной выше характеристике "общественного мнения" помимо разреза социального не был забыт и разрез национальный. В обзоре упомянуты прибалтийские провинции, Финляндия и Польша. Хуже всего обстояло с последней, но как раз в Польше III Отделение не имело силы. Там действовала, хотя в значительной степени лишь на бумаге, своя конституция, а наместник, великий князь Константин, относился к жандармам довольно скептически. После подавления восстания польская конституция была уничтожена, и III Отделение распространилось на Польшу. Здесь оно развило энергичную деятельность, перешедшую через границу и приведшую к созданию заграничной агентуры. Все, что чуть-чуть выходило за рамки дозволенного, превращалось в страшное преступление, но не только потому, что "у страха глаза велики", но и потому, что других преступлений вовсе не было, а обходиться без "государственных преступников" III Отделению было неприлично. Правда, изрядную работу доставляли разбросанные по различным тюрьмам декабристы и, позднее, поляки. На каждого было заведено особое дело, каждый рассматривался как носитель общественной смуты. Но вся эта слежка, хотя и требовала времени и усилий, уже не могла принести сколько-нибудь значительные результаты. И жандармы хватаются за каждое сообщение, каждый слух о тайном обществе или заговоре, а ловкие авантюристы-провокаторы используют и жандармское рвение, и страх императора перед революцией. Николай не оставлял без внимания ни одного политического доноса, особенно связанного с декабристами или поляками, как бы ни был нелеп такой донос.

Пользуясь мнительностью императора, III Отделение давало ход таким делам и провокациям, фальшивость которых наиболее умные жандармы, как Фок или Дубельт, должны были понимать. Недаром про Дубельта говорили, что он "выдумывает заговоры, чтобы пугать постоянно правительство и этим доказывать свою необходимость" 19 . Если Дубельт сам заговоров и не выдумывал, то он препятствовал другим замышлять их. Дела Ш Отделения полны доносов о "государственных тайнах" и "злоумышлениях против императора", которые после расследования оканчивались впустую. Эти доносы наконец утомили самих жандармов, и они стали наказывать неудачливых доносчиков.

В начале царствования был учрежден Корпус жандармов; который должен был сосредоточить все моральные силы империи, лучших людей государства, соединявших высокие нравственные качества с беспредельной преданностью царю и отечеству. В том-то и оказывается корень зла, что в III Отделение проникли ненадежные люди, а главенство в нем захватил

обольстивший Бенкендорфа Дубельт; этот человек, всегда бывший против правительства, едва ли не во всех обществах, из III Отделения сделал место, которому дали название -- факторская контора. Надо томы написать, чтобы исчислить все мелочные дела, разобранные III Отделением, и смело можно сказать: много Высочайших повелений вышло без воли Государя. Единственным местом его проявления была литература; и с нею жандармы на первых порах бороться умели. Но когда в 50-х годах поднялась новая революционная волна, волна демократической революции, жандармы оказались бессильны против нее, и прошло много времени, прежде чем они научились распознавать ее отличительные особенности.