Значение цвингли ульрих в православной энциклопедии древо. Ульрих цвингли - реформатор швейцарии

Для лучшего уразумения которого изучил и еврейский язык.

Находясь под влиянием базельского богослова Виттенбаха и поддерживая деятельные сношения с гуманистами, в том числе и с Эразмом Роттердамским , Цвингли вступил на путь свободного исследования Св. Писания.

С первых же шагов дело церковной реформы стало объектом специального городского законодательства. В цюрихский сенат, во исполнение воли совета двухсот, опубликовал декрет, предписывавший всем священникам кантона объяснять народу Новый Завет . Непременным условием ставилось при этом строгое соответствие объяснения с текстом. Священникам запрещалось проповедовать учения, которые не могли быть оправданы Свящ. Писанием. Приблизительно к этому же времени относятся протесты Цвингли против торговли индульгенциями - повод к этому дало появление торговца ими Самсона (в ) - и непрестанная борьба с наемничеством. В городской совет окончательно запретил наемничество.

Выступление впервые на арену открытой борьбы заставило Цвингли придать своим тезисам более нетерпимый характер, чем это соответствовало его воззрениям. Христианство было в его глазах прежде всего нравственным учением, а не культом. В тезисах он проявляет меньше терпимости (тезис 3: Христос - единственный путь к блаженству для всех людей и ныне, и присно, и во веки веков; тезис 4: кто ищет или указывает другие врата, тот - тать и душегуб).

Фабер сам не был ревностным папистом (архиепископы констанцские не были чужды оппозиции против Рима); он утверждал, что только собор - излюбленная высшим клиром форма борьбы с самодержавными стремлениями папы - компетентен разрешить все выдвинутые вопросы, и защищал церковную практику ссылкой на традицию.

Отповедь Цвингли в высшей степени характерна: в ней ярко отразились два новых принципа - компетентность в религиозных вопросах каждой общины верующих (но не индивидуума) и критическое отношение к традиции. «Мы спрашиваем не о том, сколько времени продолжалось что-нибудь, а есть ли оно истина. Что касается ссылки на собор, то я спрашиваю: разве настоящее собрание - не великое христианское собрание? Ведь в прежние времена епископы были ничем иным, как простыми священниками, а не могущественными государями-прелатами».

Результат диспута, согласно установившемуся обыкновению, был фиксирован резолюцией городских властей: «Цвингли должен по-прежнему проповедовать святое Евангелие и истинное божественное писание по Божьему вдохновению и по лучшей возможности, пока не найдет лучшего учения. Все другие священники, духовники и проповедники не должны ни в городе, ни в сельских местностях ни учить, ни проповедовать ничего такого, чего они не могут оправдать Писанием и Евангелием. Ввиду этого они никоим образом не должны обвинять друг друга в ереси и т.п. С ослушниками будет поступлено так, что они почувствую свою неправоту».

Резолюция означала окончательный разрыв с католической церковью: как раз перед диспутом констанцский архиепископ ответил отказом на петицию, подписанную Цвингли, и десятью другими священниками и содержавшую в себе просьбу о свободе проповеди Евангелия и об уничтожении целибата .

Папа еще раз попытался секретными переговорами и взятками вернуть непокорных в лоно католицизма и хоть на будущее время обеспечить себе поддержку швейцарских полков.

Разрывая с католической церковью, Цюрих должен был отказаться и от обрядовой стороны католичества. Сначала была уничтожена обязательная месса (окончательно - в ), а затем было положено начало особой цвинглианской литургии , первым шагом к созданию которой послужил введенный в чин обряда крещения .

Комиссией было издано составленное Цвингли руководство для священников: «Christliche Inleitung». Богослужение было упрощено; латинский язык заменен немецким; причастие давалось под обоими видами; монастыри обращены были в школы, приюты и госпитали, монастырское имущество секуляризовано; безбрачие духовенства упразднено, и в сам Цвингли женился на вдове Анне Мейер.

Использованные материалы

• Христианство: Энциклопедический словарь: в 3 т.: Большая Российская Энциклопедия, 1995.

Великий швейцарский реформатор церкви, христианский гуманист и философ. Находился под влиянием философии стоиков и платонизма эпохи Возрождения (особенно под влиянием Фичино). Согласно его мировоззрению, Бог - «высшее благо»; через провидение он манифестирует себя всегда и всюду. Потерянность человека заключается в его греховности и в его трагическом положении на земле, но, несмотря на это, он всё же является связующим звеном между землёй и небом.

Родился 1 января 1484 г., несколькими неделями позже Лютера, в зажиточной крестьянской семье, в Вильдгаузе, в графстве Тоггенбургском (в С.-Галленском кантоне). Первоначальное образование получил в школах Базеля и Берна, высшее - в университетах венском и базельском; живо интересовался классической литературой и усердно читал Священное Писание, для лучшего уразумения которого изучил и еврейский язык. Находясь под влиянием базельского богослова Виттенбаха и поддерживая деятельные сношения с гуманистами, в том числе и с Эразмом Роттердамским, Цвингли вступил на путь свободного исследования Священного Писания. Получив в 1504 г. степень бакалавра, в 1506 г. - магистра философии, он сделался приходским священником в Гларусе и в своих проповедях и литературных произведениях («Лабиринт», «Басня о быке и некоторых животных») отзывался на все животрепещущие вопросы действительности, обнаруживая искреннее религиозное чувство и патриотизм.

В средние века одной из особенностей общественной жизни Швейцарии была поставка кантонами на службу иностранным государствам швейцарских военных отрядов, славившихся своей храбростью. Эта торговля служила средством наживы для отдельных лиц и групп, получавших пенсии от иностранных государей. Вместе с этим, подобный способ обгащения служил источником глубокой общественной деморализации. Сам Цвингли «познакомился» с этим фактом, когда в в 1512 и 1515 гг. сопровождал, в качестве полкового священника, отряд Гларуса в итальянских походах. К развращающей нравы прихожан торговле людьми он отнесся с большим протестом, что также приводило Цвингли к мнению о необходимости проведения реформ в обществе.

В 1516 г. Цвингли занял место капеллана в Эйнзидельне, продолжая выступать с проповедью против различных суеверий и церковных злоупотреблений. В 1518 г. занял должность священника в Цюрихском соборе и здесь в основу своих проповедей положил Евангелие, стремясь к реформе церкви и государства, вооружаясь против торговли индульгенциями настолько успешно, что доминиканцу Самсону, торговавшему ими в Швейцарии, закрыт был доступ в Цюрих.

В ряде проповедей, сочинений и религиозных диспутов Цвингли развил основные положения своего учения. В 1522 г. он произнёс проповедь против постов, установленных римской церковью («О свободе выбора пищи»), и в послании к констанцскому епископу высказался против безбрачия священников. 29 января 1523 г. в Цюрихе состоялся публичный диспут, основанием для которого были 67 тезисов учения Цвингли о Священном Писании как высшем авторитете в религиозных вопросах, о Христе как о единственном истинном посреднике между Богом и людьми, о вере как единственном средстве спасения, о церкви как союзе всех верующих и т. д. Диспут этот, устроенный городским советом Цюриха, окончился торжеством Цвингли над его противником Фабером, викарием констанцского епископа: цюрихский городской совет принял учение Цвингли и стал самостоятельно распоряжаться церковными делами кантона вместо констанцского епископа. Католическая месса и поклонение иконам были устранены, богослужение упрощено; латинский язык заменён немецким; причастие давалось под обоими видами; монастыри обращены были в школы, приюты и госпитали, монастырское имущество секуляризовано; безбрачие духовенства упразднено, и в 1524 г. сам Цвингли женился на вдове Анне Мейер.

В 1525 г. он издал своё исповедание веры, под названием «De vera et falsa religione», в большей части пунктов сходное с учением Лютера, за исключением вопроса о причащении. Чуждый мистицизма, Цвингли смотрел на евхаристию не как на таинство, а как на воспоминание об искупительной жертве Христа. Кроме того, Лютер сохранял те догматы и обряды, которые не стояли в противоречии с Священным Писанием, тогда как Цвингли устранял всё то, что не находило в нём прямого подтверждения. Наконец, по вопросу о церковной организации Цвингли, будучи, как швейцарец, носителем республиканского начала, проводил начала пресвитерианского управления, а Лютер, как поборник княжеской власти, установил консисториальную систему управления церковью.

Учение Цвингли и реформация в Швейцарии развивались одновременно с учением Лютера, но совершенно независимо от него. В 1528 г. Цвингли писал: «я узнал слово Божие не от Лютера, а из учения Христа». По вопросу о причащении между Цвингли и Лютером происходила полемика, в которой первый обнаружил больше сдержанности и умеренности, чем последний. Желая примирить оба евангелических учения, ландграф гессенский Филипп устроил в 1529 г. в Марбурге свидание Лютера и Цвингли. Первый явился туда в сопровождении Меланхтона, Цвингли - с своим другом и последователем Эколампадием; происшедший между ними диспут не привёл к соглашению по вопросу о причащении вследствие упорства Лютера.

Учение Цвингли из Цюриха распространилось в Берне, Базеле, Шаффгаузене, С.-Галлене, Гларусе и во многих вольных имперских городах Германии. Лесные кантоны - Швиц, Ури, Унтервальден, Люцерн - остались верны католицизму. Враждебные отношения между католиками и последователями Цвингли всё более обострялись. Обе стороны готовились к борьбе, заключая внешние союзы. В 1529 г. борьба была отсрочена заключением в Каппеле договора, по которому каждому кантону предоставлялось право устраивать церковные дела по своему усмотрению. Однако вскоре вспыхнула междоусобная война. 11 октября 1531 г. между цюрихцами и отрядами католических кантонов произошло сражение на Каппельской равнине: цюрихцы были разбиты наголову, сам Цвингли убит. Дело его продолжал и упрочил его друг Буллингер, редактировавший в 1536 г. первое гельветское исповедание.

Ошибка Lua в Модуль:CategoryForProfession на строке 52: attempt to index field "wikibase" (a nil value).

Ульрих Цвингли
Ulrich Zwingli
Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Имя при рождении:	Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Род деятельности:	реформатор церкви, христианский гуманист и философ
Дата рождения:
Гражданство:	Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Подданство:	Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Страна:	Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Дата смерти:	Ошибка Lua в Модуль:Infocards на строке 164: attempt to perform arithmetic on local "unixDateOfDeath" (a nil value).
Место смерти:	Находился под влиянием философии стоиков и платонизма эпохи Возрождения (особенно под влиянием Фичино). Согласно его мировоззрению, Бог - «высшее благо»; через провидение он манифестирует себя всегда и всюду. Потерянность человека заключается в его греховности и в его трагическом положении на земле, но, несмотря на это, он всё же является связующим звеном между землёй и небом. Биография Отец был старшиной вильдгаузской общины. Брат отца, Варфоломей, первый пастор избранный самой общиной. Мать из семьи, где было несколько лиц духовного звания. Отец, следуя семейной традиции, решил посвятить сына духовному званию. Дядя, Варфоломей, будучи уже деканом в Везене занимался его первоначальным образованием. В средние века одной из особенностей общественной жизни Швейцарии была поставка кантонами на службу иностранным государствам швейцарских военных отрядов, славившихся своей храбростью. Эта торговля служила средством наживы для отдельных лиц и групп, получавших пенсии от иностранных государей. Вместе с этим, подобный способ обогащения служил источником глубокой общественной деморализации . Сам Цвингли «познакомился» с этим фактом, когда в и 1515 годах сопровождал, в качестве полкового священника, отряд Гларуса в итальянских походах. К развращающей нравы прихожан торговле людьми он отнесся с большим протестом, что также приводило Цвингли к мнению о необходимости проведения реформ в обществе. В ряде проповедей, сочинений и религиозных диспутов Цвингли развил основные положения своего учения. В 1522 году он произнёс проповедь против постов, установленных римской церковью («О свободе выбора пищи»), и в послании к констанцскому епископу высказался против безбрачия священников. 29 января 1523 году в Цюрихе состоялся публичный диспут, основанием для которого были 67 тезисов учения Цвингли о Священном Писании как высшем авторитете в религиозных вопросах, о Христе как о единственном истинном посреднике между Богом и людьми, о вере как единственном средстве спасения, о церкви как союзе всех верующих и т. д. Диспут этот, устроенный городским советом Цюриха, окончился торжеством Цвингли над его противником Фабером, викарием констанцского епископа: цюрихский городской совет принял учение Цвингли и стал самостоятельно распоряжаться церковными делами кантона вместо констанцского епископа. Католическая месса и иконы были устранены, богослужение упрощено; латинский язык заменён немецким; причастие давалось под обоими видами; монастыри обращены были в школы, приюты и госпитали, монастырское имущество секуляризовано; безбрачие духовенства упразднено, и в 1522 году сам Цвингли тайно женился на Анне Рейнхардт, брак оставался тайным до 1524 года . В 1838 году Цвингли поставлен памятник в Каппеле. Основные философские произведения Von göttlicher und menschlicher Gerechtigkeit, . De providentia, . Публикации Ульриха Цвингли на русском языке Ульрих Цвингли Богословские труды. // Издание подготовлено Б. А. Шарвадзе. - Тб. , 2009: Истолкование и обоснование тезисов, или положений (1523). Комментарий к истинной и ложной религии (1525). Бернские проповеди (1528). Отчет о вере (1530). О провидении Бога (1530). Объяснение христианской веры (1531). Напишите отзыв о статье "Цвингли, Ульрих" Примечания Литература Биографическая библиотека Ф. Павленкова. ЖЗЛ в 3-х томах. - ISBN 5-224-03120-6 Ульрих Цвингли. Жизнь и деятельность. // Цвингли У. Богословские труды. - Тб. , 2009. Гейссер, Людвиг. История Реформации в Швейцарии, Дании, Швеции и Англии (1850) / См.: Лютер, Мартин. О свободе христианина. [Сборник]. Уфа: ARC, 2013. С. 489-531. ISBN 978-5-905551-05-5 См. также Цвинглианство (Цюрихская реформация) Отрывок, характеризующий Цвингли, Ульрих Его спокойное лицо исказила гримаса боли: – Не говори такого, Изидора! Я уже объяснял тебе – мы не должны вмешиваться, нам не дано такое право... Мы – хранители. Мы лишь оберегаем ЗНАНИЯ. – А тебе не кажется, что подожди Вы ещё, и Ваши знания уже не для кого будет сохранять?!. – горестно воскликнула я. – Земля не готова, Изидора. Я уже говорил тебе это... – Что ж, возможно она никогда готовой не будет... И когда-нибудь, через каких-нибудь тысячу лет, когда ты будешь смотреть на неё со своих «вершин», ты узришь лишь пустое поле, возможно даже поросшее красивыми цветами, потому что на Земле в это время уже не будет людей, и некому будет срывать эти цветы... Подумай, Север, такое ли будущее ты желал Земле?!.. Но Север был защищён глухой стеной веры в то, что говорил... Видимо, они все железно верили, что были правы. Или кто-то когда-то вселил эту веру в их души так крепко, что они проносили её чрез столетия, не открываясь и не допуская никого в свои сердца... И я не могла через неё пробиться, как бы ни старалась. – Нас мало, Изидора. И если мы вмешаемся, не исключено, что мы тоже погибнем... А тогда проще простого будет даже для слабого человека, уже не говоря о таком, как Караффа, воспользоваться всем, что мы храним. И у кого-то в руках окажется власть над всеми живущими. Такое уже было когда-то... Очень давно. Мир чуть не погиб тогда. Поэтому – прости, но мы не будем вмешиваться, Изидора, у нас нет на это права... Наши Великие Предки завещали нам охранять древние ЗНАНИЯ. И это то, для чего мы здесь. Для чего живём. Мы не спасли даже Христа когда-то... Хотя могли бы. А ведь мы все очень любили его. – Ты хочешь сказать, что кто-то из Вас знал Христа?!.. Но это ведь было так давно!.. Даже Вы не можете жить так долго! – Почему – давно, Изидора?– искренне удивился Север. – Это было лишь несколько сотен назад! А мы ведь живём намного дольше, ты знаешь. Как могла бы жить и ты, если бы захотела... – Несколько сотен?!!! – Север кивнул. – Но как же легенда?!.. Ведь по ней с его смерти прошло уже полторы тысячи лет?!.. – На то она «легенда» и есть... – пожал плечами Север, – Ведь если бы она была Истиной, она не нуждалась бы в заказных «фантазиях» Павла, Матфея, Петра и им подобных?.. При всём при том, что эти «святые» люди ведь даже и не видели никогда живого Христа! И он никогда не учил их. История повторяется, Изидора... Так было, и так будет всегда, пока люди не начнут, наконец, самостоятельно думать. А пока за них думают Тёмные умы – на Земле всегда будет властвовать лишь борьба... Север умолк, как бы решая, стоит ли продолжать. Но, немного подумав, всё же, заговорил снова... – «Думающие Тёмные», время от времени дают человечеству нового Бога, выбирая его всегда из самых лучших, самых светлых и чистых,… но именно тех, которых обязательно уже нет в Круге Живых. Так как на мёртвого, видишь ли, намного легче «одеть» лживую «историю его Жизни», и пустить её в мир, чтобы несла она человечеству лишь то, что «одобрялось» «Думающими Тёмными», заставляя людей окунаться ещё глубже в невежество Ума, пеленая Души их всё сильнее в страх неизбежной смерти, и надевая этим же оковы на их свободную и гордую Жизнь... – Кто такие – Думающие Тёмные, Север? – не выдержала я. – Это Тёмный Круг, в который входят «серые» Волхвы, «чёрные» маги, денежные гении (свои для каждого нового промежутка времени), и многое тому подобное. Проще – это Земное (да и не только) объединение «тёмных» сил. – И Вы не боретесь с ними?!!! Ты говоришь об этом так спокойно, как будто это тебя не касается!.. Но ты ведь тоже живёшь на Земле, Север! В его глазах появилась смертельная тоска, будто я нечаянно затронула нечто глубоко печальное и невыносимо больное. – О, мы боролись, Изидора!.. Ещё как боролись! Давно это было... Я, как и ты сейчас, был слишком наивным и думал, что стоит людям лишь показать, где правда, а где ложь, и они тут же кинутся в атаку за «правое дело». Это всего лишь «мечты о будущем», Изидора... Человек, видишь ли, существо легко уязвимое... Слишком легко поддающееся на лесть и жадность. Да и другие разные «человеческие пороки»... Люди в первую очередь думают о своих потребностях и выгодах, и только потом – об «остальных» живущих. Те, кто посильнее – жаждут Власти. Ну, а слабые ищут сильных защитников, совершенно не интересуясь их «чистоплотностью». И это продолжается столетиями. Вот почему в любой войне первыми гибнут самые светлые и самые лучшие. А остальные «оставшиеся» присоединяются к «победителю»... Так и идёт по кругу. Земля не готова мыслить, Изидора. Знаю, ты не согласна, ибо ты сама слишком чиста и светла. Но одному человеку не по силам свергнуть общее ЗЛО, даже такому сильному, как ты. Земное Зло слишком большое и вольное. Мы пытались когда-то... и потеряли лучших. Именно поэтому, мы будем ждать, когда придёт правильное время. Нас слишком мало, Изидора. – Но почему тогда Вы не пытаетесь воевать по-другому? В войну, которая не требует Ваших жизней? У Вас ведь есть такое оружие! И почему разрешаете осквернять таких, как Иисус? Почему не расскажете людям правду?.. – Потому, что никто не будет этого слушать, Изидора... Люди предпочитают красивую и спокойную ложь, будоражащей душу правде... И пока ещё не желают думать. Смотри, ведь даже истории о «жизни богов» и мессий, сотворённые «тёмными», слишком одна на другую похожи, вплоть до подробностей, начиная с их рождения и до самой смерти. Это чтобы человека не беспокоило «новое», чтобы его всегда окружало «привычное и знакомое». Когда-то, когда я был таким, как ты – убеждённым, истинным Воином – эти «истории» поражали меня открытой ложью и скупостью разнообразия мысли их «создающих». Я считал это великой ошибкой «тёмных»... Но теперь, давно уже понял, что именно такими они создавались умышленно. И это по-настоящему было гениальным... Думающие Тёмные слишком хорошо знают природу «ведомого» человека, и поэтому совершенно уверены в том, что Человек всегда с готовностью пойдёт за тем, кто похож на уже и з в е с т н о е ему, но будет сильно сопротивляться и тяжело примет того, кто окажется для него н о в ы м, и заставит мыслить. Поэтому-то наверное люди всё ещё слепо идут за «похожими» Богами, Изидора, не сомневаясь и не думая, не утруждая задать себе хотя бы один вопрос... Я опустила голову – он был совершенно прав. У людей был всё ещё слишком сильным «инстинкт толпы», который легко управлял их податливыми душами... – А ведь у каждого из тех, которых люди называли Богами, были очень яркие и очень разные, их собственные уникальные Жизни, которые чудесно украсили бы Истинную Летопись Человечества, если бы люди знали о них, – печально продолжал Север. – Скажи мне, Изидора, читал ли кто-нибудь на Земле записи самого Христа?.. А ведь он был прекрасным Учителем, который к тому же ещё и чудесно писал! И оставил намного больше, чем могли бы даже представить «Думающие Тёмные», создавшие его липовую историю... Глаза Севера стали очень тёмными и глубокими, будто на мгновение вобрали в себя всю земную горечь и боль... И было видно, что говорить об этом ему совершенно не хочется, но с минуту помолчав, он всё же продолжил. – Он жил здесь с тринадцати лет... И уже тогда писал весть своей жизни, зная, как сильно её изолгут. Он уже тогда знал своё будущее. И уже тогда страдал. Мы многому научили его... – вдруг вспомнив что-то приятное, Север совершенно по-детски улыбнулся... – В нём всегда горела слепяще-яркая Сила Жизни, как солнце... И чудесный внутренний Свет. Он поражал нас своим безграничным желанием ВЕДАТЬ! Знать ВСЁ, что знали мы... Я никогда не зрел такой сумасшедшей жажды!.. Кроме, может быть, ещё у одной, такой же одержимой... Его улыбка стала удивительно тёплой и светлой. – В то время у нас жила здесь девочка – Магдалина... Чистая и нежная, как утренний свет. И сказочно одарённая! Она была самой сильной из всех, кого я знал на Земле в то время, кроме наших лучших Волхвов и Христа. Ещё находясь у нас, она стала Ведуньей Иисуса... и его единственной Великой Любовью, а после – его женой и другом, делившим с ним каждое мгновение его жизни, пока он жил на этой Земле... Ну, а он, учась и взрослея с нами, стал очень сильным Ведуном и настоящим Воином! Вот тогда и пришло его время с нами прощаться... Пришло время исполнить Долг, ради которого Отцы призвали его на Землю. И он покинул нас. А с ним вместе ушла Магдалина... Наш монастырь стал пустым и холодным без этих удивительных, теперь уже ставших совершенно взрослыми, детей. Нам очень не хватало их счастливых улыбок, их тёплого смеха... Их радости при виде друг друга, их неуёмной жажды знания, железной Силы их Духа, и Света их чистых Душ... Эти дети были, как солнца, без которых меркла наша холодная размеренная жизнь. Мэтэора грустила и пустовала без них... Мы знали, что они уже никогда не вернутся, и что теперь уже никто из нас более никогда не увидит их... Иисус стал непоколебимым воином. Он боролся со злом яростнее, чем ты, Изидора. Но у него не хватило сил. – Север поник... – Он звал на помощь своего Отца, он часами мысленно беседовал с ним. Но Отец был глух к его просьбам. Он не мог, не имел права предать то, чему служил. И ему пришлось за это предать своего сына, которого он искренне и беззаветно любил – в глазах Севера, к моему великому удивлению, блестели слёзы... – Получив отказ своего Отца, Иисус, также как и ты, Изидора, попросил помощи у всех нас... Но мы тоже отказали ему... Мы не имели права. Мы предлагали ему уйти. Но он остался, хотя прекрасно знал, что его ждёт. Он боролся до последнего мгновения... Боролся за Добро, за Землю, и даже за казнивших его людей. Он боролся за Свет. За что люди, «в благодарность», после смерти оклеветали его, сделав ложным и беспомощным Богом... Хотя именно беспомощным Иисус никогда и не был... Он был воином до мозга костей, ещё тогда, когда совсем ребёнком пришёл к нам. Он призывал к борьбе, он крушил «чёрное», где бы оно ни попадалось, на его тернистом пути.

Дата смерти:

Находился под влиянием философии стоиков и платонизма эпохи Возрождения (особенно под влиянием Фичино). Согласно его мировоззрению, Бог - «высшее благо»; через провидение он манифестирует себя всегда и всюду. Потерянность человека заключается в его греховности и в его трагическом положении на земле, но, несмотря на это, он всё же является связующим звеном между землёй и небом.

Биография

Отец был старшиной вильдгаузской общины. Брат отца, Варфоломей, первый пастор избранный самой общиной. Мать из семьи, где было несколько лиц духовного звания.

Отец, следуя семейной традиции, решил посвятить сына духовному званию. Дядя, Варфоломей, будучи уже деканом в Везене занимался его первоначальным образованием.

В средние века одной из особенностей общественной жизни Швейцарии была поставка кантонами на службу иностранным государствам швейцарских военных отрядов, славившихся своей храбростью. Эта торговля служила средством наживы для отдельных лиц и групп, получавших пенсии от иностранных государей. Вместе с этим, подобный способ обогащения служил источником глубокой общественной деморализации. Сам Цвингли «познакомился» с этим фактом, когда в и 1515 годах сопровождал, в качестве полкового священника, отряд Гларуса в итальянских походах. К развращающей нравы прихожан торговле людьми он отнесся с большим протестом, что также приводило Цвингли к мнению о необходимости проведения реформ в обществе.

В ряде проповедей, сочинений и религиозных диспутов Цвингли развил основные положения своего учения. В 1522 году он произнёс проповедь против постов, установленных римской церковью («О свободе выбора пищи»), и в послании к констанцскому епископу высказался против безбрачия священников. 29 января 1523 году в Цюрихе состоялся публичный диспут, основанием для которого были 67 тезисов учения Цвингли о Священном Писании как высшем авторитете в религиозных вопросах, о Христе как о единственном истинном посреднике между Богом и людьми, о вере как единственном средстве спасения, о церкви как союзе всех верующих и т. д. Диспут этот, устроенный городским советом Цюриха, окончился торжеством Цвингли над его противником Фабером, викарием констанцского епископа: цюрихский городской совет принял учение Цвингли и стал самостоятельно распоряжаться церковными делами кантона вместо констанцского епископа. Католическая месса и поклонение иконам были устранены, богослужение упрощено; латинский язык заменён немецким; причастие давалось под обоими видами; монастыри обращены были в школы, приюты и госпитали, монастырское имущество секуляризовано; безбрачие духовенства упразднено, и в 1522 году сам Цвингли тайно женился на Анне Рейнхардт, брак оставался тайным до 1524 года .

Категории:

• Персоналии по алфавиту
• Родившиеся 1 января
• Родившиеся в 1484 году
• Родившиеся в кантоне Санкт-Галлен
• Умершие 11 октября
• Умершие в 1531 году
• Умершие в Каппеле-на-Альбисе
• Капелланы
• Реформация
• Философы Швейцарии
• Деятели протестантизма
• Ренессансные гуманисты

Wikimedia Foundation . 2010 .

Смотреть что такое "Цвингли, Ульрих" в других словарях:

Ульрих Цвингли Ульрих Цвингли (нем. Ulrich Zwingli; 1 января 1484, Вильхаус, кантон Санкт Галлен 11 октября 1531, Каппель на Альбисе, кантон Цюрих) великий швейцарский реформатор церкви, христианский гуманист и философ. Погиб в битве при… … Википедия

- (Хульдрейх) (1484 1531 гг.) швейцарский церковный реформатор и политический деятель, основатель одного из направлений протестантизма цвинглианства. Был в дружеских отношениях со многими гуманистами, в том числе с Эразмом Роттердамским.… … Исторический словарь

Цвингли Ульрих - (Zwingli, Ulrich) (1484 1531), идеолог и вождь швейц. Реформации. Учился в Венском и Базельском ун тах, затем стал пастором в Гларусе (Швейцария) в 1506 г. Самостоятельно изучил греч. яз., испытал большое влияние на него оказали гуманистические… … Всемирная история

Цвингли Ульрих - Ульрих Цвингли, реформатор из Цюриха Ульрих Цвингли (1484 1531) был первоначально последователем Эразма, и, несмотря на разрыв отношений с Эразмом, остался глубоко связанным с гуманистическим менталитетом. Он выучил греческий и еврейский, и… … Западная философия от истоков до наших дней

Цвингли (Zwingli) Ульрих (Хульдрейх) (1.1.1484, Вильдхауз, ‒ 11.10.1531, близ Каппеля), швейцарский церковный реформатор и политический деятель, создатель одного из бюргерско буржуазных направлений протестантизма ‒ цвинглианства. Родился в семье… … Большая советская энциклопедия

Цвингли, Ульрих - ЦВИНГЛИ (Zwingli) Ульрих (Хульдрейх) (1484 1531), деятель Реформации в Швейцарии. В 20 х гг. 16 в. провел реформу церкви и политического строя (в республиканском духе) в Цюрихе; церковь подчинил городским властям, запретил военное наемничество.… … Иллюстрированный энциклопедический словарь

- (Zwingli, Huldrych) ХУЛЬДРИХ ЦВИНГЛИ (1484 1531), швейцарский клирик, теолог, реформатор церкви. Родился 1 января 1484 в Вильдхаусе, графство Тоггенбург (ныне в кантоне Санкт Галлен, Швейцария). С девяти лет Хульдрих жил у своего дяди, сельского… … Энциклопедия Кольера

- (Zwingli) (1484 1531), деятель Реформации в Швейцарии. В 20 х гг. XVI в. провёл реформу церкви и политического строя (в республиканском духе) в Цюрихе; церковь подчинил городским властям, запретил военное наёмничество. Погиб в войне между… … Энциклопедический словарь Подробнее электронная книга

В каком бы уголке земли вы ни жили, Бог всегда находится вблизи вас; он окружает вас, он слушает вас, если ваша молитва заслуживает быть услышанной. Ни бесплодные обеты, ни паломничество, ни дары, предназначенные для украшения мертвых изображений, не привлекут на вас благодати Божией. Сопротивляйтесь искушению, побеждайте свои греховные желания, избегайте несправедливости, поддерживайте несчастных и утешайте удрученных - только такими делами вы будете угодны Богу.
У. Цвингли

Из трех великих реформаторов - Лютера, Кальвина и Цвингли - история оказалась несправедлива к последнему: ровесник Лютера, в чем-то даже упредивший его, человек, заслуживший почетное место в пантеоне мировых деятелей, основатель церкви, преобразившей Швейцарию, создатель учения, отличающегося более стройной последовательностью и законченностью, чем лютеровское, просто человек большой души с привлекательнейшими качествами личности, Цвингли не только не обрел популярности творцов лютеранства и кальвинизма, но остался непонятым и как теолог, и как замечательный общественный деятель.
Гигантская фигура Лютера могла затмить кого угодно. Но причина ухода величайшего швейцарского реформатора на второй план связана не с масштабами деятельности, а с взаимными отношениями двух гигантов: с чувствами недоверия и нерасположения, которые Лютер питал к своему собрату и которые делали невозможным всякое искреннее соглашение между ними... Я уже писал, что разгадка гениев в их человечности, что все мелкие чувства мелких людей усиливаются в крупных, что великие не только многократно умножают добро, но и усиливают вражду...
Трудно представить двух других людей, которые бы при одинаковом происхождении и родстве идей представляли бы большую противоположность, чем Лютер и Цвингли. Оба вышли из крестьянских семей, но родители одного были бедны, суровы и, при всем желании помочь юному вундеркинду «выйти в люди», не могли преодолеть традиций низов - «воспитания» побоями. Родители другого были богатыми, влиятельными, передовыми гражданами, воспитывали сына на принципах христианской кротости и любви. Один вынужден был «многое подавлять в себе и молчать», другой рос в атмосфере уважения и довольства, как сын первого лица в родной местности, рано почувствовал независимость и свободу, и обрел умение с толком пользоваться ими. Первого детские комплексы привели в монастырь, второго расположили к миру. Первый стал учеником мистиков, второй - гуманистов. Оба отделились от церкви, но один - путем напряженнейшей душевной борьбы и внутреннего кризиса, неведомых другому, Лютер - потому, что он был церковнее папы, Цвингли - потому, что не отличал церковности от библейской простоты и чистоты.
Из одного, при подобной системе воспитания, под влиянием мрачной религиозности суеверной матери, вышел боязливый, покорный юноша, только и заботившийся, что о спасении души и искавший этого спасения за стенами монастыря. Цвингли, еще из детства вынесший восторженную любовь к своему отечеству, восхищавшийся гражданскими доблестями древних, никогда не думал бежать от мира и заботился только о собственном самоусовершенствовании. В нем преобладал гражданин и патриот, мечтавший о полезной деятельности на службе отечества. Для Лютера на первом плане стояло исправление догмы, Цвингли же стремился прежде всего к улучшению форм жизни, к нравственному возрождению общества; исправление догмы для него являлось лишь одной из составных частей его реформаторской задачи.
Хотя у Лютера было много предшественников, он пришел к своим убеждениям вполне самостоятельно - путем страданий, вдохновений, экстазов. Они пугали его своей неожиданностью и контрастом с тем, что он исповедовал как «верный сын». Именно поэтому решимость обновить церковь доставалась ему ценой непереносимой внутренней борьбы. Иным был путь Цвингли, уже в юношестве слышавшим от своего учителя Виттенбаха мысли, идущие вразрез с учением церкви. Лютер изучал теологию со слепой верой в ее истинность, Цвингли - с воспитанным в нем недоверием к схоластике, с внушенным ему убеждением, что чистое христианство заключено в одном Священном Писании. У него не было ужаса Лютера, знакомившегося с идеями предшествующих «еретиков» и узнающего в них отражение собственных. Даже разрыв с церковью не стоил ему того неимоверного напряжения сил, которым заплатил за него Лютер. «Он выходит из [борьбы] почти нечувствительно для самого себя и совершенно невозможно указать тот момент, когда в его душе совершился решительный перелом».
Лютера сами события, можно сказать, вывели на арену церковной революции - он сделался реформатором в пылу борьбы. Когда он впервые выступил против Тецеля, он имел в виду лишь борьбу с этим единичным видом злоупотреблений *, он и не думал тогда о возможности разрыва. По собственному признанию, «он был лишь по неосторожности вовлечен в это дело и к папе относился с сердечным обожанием». Еще на лейпцигском диспуте он признавал власть папы и только в 1520 г., с сожжением буллы, открыто отверг его авторитет. В душе Лютер всегда оставался консерватором и охотно остался бы в старой церкви, если бы она не мешала ему проповедовать. Хотя он и признавал Св. Писание единственным авторитетом, однако, при замене прежних форм культа новыми, оставлял все то, что прямо не противоречило букве этого писания.
Совершенно иначе был обставлен разрыв с церковью у Цвингли. Не в увлечении борьбы, а сознательно и обдуманно он вступает на путь реформ. Но в начале его деятельности для него на первом плане стояли вопросы социальные и моральные. Он жаждал вернуть Швейцарию к прежней простоте и чистоте нравов и, как истовый гуманист и республиканец, думал достигнуть этого путем социально-политической реформы. Только постепенно, под влиянием всестороннего знакомства со Св. Писанием и неудачи его первых проповедей в Гларусе против наемничества, он приходит к убеждению, что это нравственное перерождение общества осуществится лишь тогда, когда последнее глубоко проникнется идеями Евангелия. Для него догма не имеет первостепенной важности, и он не считает поэтому нужным начать с нападения на католическую церковь. Он не «обожает» папу, как Лютер, но и ничего не имеет против него, как главы церкви. Поэтому он не старается своими проповедями подорвать престиж папства, а стремится просветить своих слушателей, раскрыть пред ними тот богатый источник любви и спасения, какой они имеют в Евангелии. Он еще надеется, что сама церковь согласится, наконец, уничтожить вопиющие злоупотребления и разрешит свободную повсеместную проповедь слова Божия. Надежды эти не оправдываются, только тогда, когда все средства оказались испробованными, он решительно и уже не задумываясь более, начинает действовать на собственный страх.
Ульрих Цвингли появился на свет в первый день 1484 года в заброшенной среди лесистых гор деревеньке Вильдгаузе, что в восточной части Тоггенбургской земли, самой возвышенной местности Швейцарии. Он родился в семье старшины и судьи Вильдгаузской общины, человека зажиточного и уважаемого жителями гор. В значительной степени благодаря независимому духу и воле отца община освободилась из-под феодального гнета Сен-Галленского аббата и приобрела самостоятельность. Дядя Ульриха Варфоломей был первым пастором, избранным самой общиной. В семье матери, Маргариты Мейли, также насчитывалось несколько лиц духовного звания.
Ульрих рос в большой семье альпийского патриарха (у него было восемь сыновей и две дочери) в здоровой обстановке пастушеского быта, проводил время на альпийских пастбищах, где паслись огромные отары принадлежавших семье овец, помогая взрослым присматривать за животными, участвуя в немудреных забавах жителей гор, впитывая в себя рассказы и легенды этого незатронутого цивилизацией края и, не испытывая тех мистических чувств, которые столь рано овладели душой Лютера. Здоровый телом и душой, жизнерадостный, свободолюбивый, он соединял в гармоническое единство звуки музыки, величие природы и глубокое религиозное чувство, рождаемое не столько внутренними переживаниями, сколько величественной красотой окружавших его гор. «Божество не внушало ему того страха, не казалось ему тем неумолимым судьею, каким оно рисовалось молодому Лютеру. Миросозерцание Цвингли, зародыши которого следует искать в впечатлениях его детства, было бодрое, оптимистическое, чуждое всякого мистицизма».
Первым учителем вдумчивого, не по летам развитого мальчика стал его дядя, к тому времени декан в Везене. Он готовил любимого племянника к духовному званию, как того требовали традиции семьи и желание отца. Последующее образование Гульдрейх, как он любил называть себя сам, получил в школах Базеля и Берна. В свободной Швейцарии вместе с гуманистическими идеями рано получило распространение богословское свободомыслие. То и другое оказало решительное влияние на развитие юного Цвингли, как бы самой природой созданного для свободной дискуссии, в которой он неизменно оказывался победителем, возбуждая зависть своих товарищей.
Ему повезло с учителями: в Берне он учился у даровитого основателя классической школы Швейцарии Генриха Вельфлина, привившего ему любовь к латыни и античности, в Базеле - у богослова-реформатора Фомы Виттенбаха, который не боялся публично учить, что «индульгенции - пустой обман, Христос один выкупил грехи человечества». В Базеле общество вполне созрело для самостоятельного и независимого стремления к реформе, и Цвингли впоследствии говорил, что при всем уважении к Мартину Лютеру мы пришли к тому же, когда еще не знали его имени.
Цвингли рано проявил не только интеллектуальные, но и музыкальные способности: у него был прекрасный голос, и к пятнадцати годам он виртуозно играл на всех известных тогда инструментах. Это чуть не стоило ему свободы: бернские монахи обратили внимание на юношу и пытались заманить его в монастырь. Только благодаря вмешательству отца Ульриху удалось избежать пострига.
Пятнадцати лет он отправился в Венский университет, где пополнил свои знания латинской прозы и поэзии и сблизился с кружком молодых соотечественников, увлекавшихся наукой. В их числе были Иоахим Вадиан и Генрих Глареан, сделавшиеся впоследствии выдающимися учеными и помощниками Цвингли-реформатора.
Получив блестящее образование, изучив языки и античность, 18-летний Цвингли вернулся в Базель и снова встретился с Виттенбахом, крестным отцом будущего реформатора. Под его влиянием юноша и решил посвятить себя богословию. В 1506 году он получил звание магистра «свободных искусств», но так и не воспользовался возможностью сделать блестящую карьеру ученого. Когда в Гларусе открылась вакансия священника, жители, прослышавшие о талантах земляка, пригласили его проповедником.
Десятилетие пребывания Ульриха в Гларусе, прошедшее в напряженном труде, стало главной школой будущего реформатора. Здесь он приобрел глубокие знания Священного Писания, здесь же впервые обратил внимание на национальные и политические беды своего отечества, устранение которых заботило его не меньше, чем церковная реформа, здесь стал не только проповедником, но и учителем латинской школы, пробудив в своих учениках любовь к Библии, наукам и античности. Здесь он занимался изданием сочинений Цицерона, Саллюстия, Сенеки, Горация, Валерия Максима. Здесь изучил греческий язык - «не ради суетной славы, но ради Священного Писания».
Он читает в оригинале Платона, Лукиана, Гомера, Пиндара, «изучает учение Христово из самого его источника», переписывает послания Павла, делая к ним комментарии - эта рукопись сохранилась - и выучивает их слово в слово. Затем по подлинным текстам первоисточников он сверяет патристику, тексты учителей церкви, христианских мыслителей разных времен и народов, еретиков и правоверных, и у него постепенно складывается стройная система собственных убеждений, которую он затем последовательно отстаивает.
Человек общительный, веселого нрава, шутник, балагур, жизнелюб, меломан, он не замыкается в теологию, не ограничивается поиском истины, не жаждет лавров ученого, но - живет, пишет прекрасные стихи, часто, отдыхая, играет на лютне или скрипке, вспоминая мотивы родных гор, ведет живые беседы, обсуждая не столько фундаментальные проблемы теософии, сколько волнующие вопросы жизни. А волнует его все, особенно причины падения нравов, зло наемничества, развращающего страну, гибель земляков в чужих «битвах гигантов».
Цвингли дважды участвовал в итальянских походах в качестве полкового священника и своими глазами видел гибель купленного на иностранные деньги швейцарского войска при Мариньяно. В дни перед сражением молодой капеллан говорил соотечественникам о том бедственном положении, в которое ввергают их страну иностранные государства, вербуя цвет нации в свои легионы, обрекая села, города и целые кантоны на постыдную жизнь за счет чужих подачек, на постепенное растление нации.
В 1516 году Цвингли пригласили монастырским священником в Эйнзидельн, место широко посещаемых богомолий в Швейцарии. Хотя во главе аббатства стоял один из самых свободомыслящих людей того времени Дибольд фон Герольдсек, это место являлось центром самых грубых суеверий, куда в поисках чудес стекались пилигримы Европы в надежде на телесное исцеление и отпущение грехов. Именно здесь Цвингли начал свою евангельскую проповедь, убеждая богомольцев в том, что благодать приобретается не путешествиями к святым местам, не обетами, не индульгенциями, не прикосновением к святым алтарям и чудотворным иконам, но исправлением жизни и сердца, нравственным обновлением, истинной верой.
У. Цвингли:
«Эти избранники Божии, к стопам которых вы припадаете, разве через чужие заслуги вошли в царство славы? Нет, постоянным исполнением закона Божия, покорностью воле Всевышнего, преданностью своему Искупителю, простиравшеюся до презрения смерти. Святость их жизни да будет примером для вас, идите по их стопам; ни опасности, ни соблазны да не совратят вас с этого пути: таким только образом вы достойно почтите их. А во время скорби возлагайте упование на единого Бога, сотворившего небо и землю. В смертный час призывайте единственно Иисуса Христа, искупившего вас Своею кровью, - единого посредника между Богом и людьми.
Эти проповеди производили сильное впечатление. В стране почти не было священников, хорошо знакомых с Библией, как свидетельствует Буллингер, даже деканы Швейцарского Союза признавались, что ни один из них никогда не читал всего Нового Завета, а здесь был человек, не только блестящий оратор, но знаток подлинных текстов Писания, мыслитель, новатор, все чаще задумывавшийся о необходимости коренных изменений ветшавшей церкви.
Пребывание в Эйнзидельне, возможность на досуге пользоваться богатой монастырской библиотекой общение с богомольцами и многочисленные письма паломников стали той последней ступенью, которой завершилась подготовка реформатора. Здесь он окончательно отошел от схоластической теологии, осознал несостоятельность католической доктрины, всю бессмысленность и вредность того чисто внешнего культа, который подменял глубокое и личное религиозное чувство.
Чем дальше отдалялся Цвингли от Рима, тем больше внимания оказывал ему папский легат Пуччи. В августе 1518-го его пытались лестью и щедрыми посулами, быстрой карьерой поставить на службу папе. Приманки не сработали. Цвингли не выступал открыто против курии, но продолжал нести верующим открывшееся ему из Писания Слово Божие в расчете на то, что в свете этого слова все ложное обнаружится само собой.
Нет, в Эйнзидельне пред нами еще не реформатор, но уже очиститель, страждущий не пересмотра доктрин, а лишь разрешения свободной проповеди Евангелия, и надеющийся, что в этом ему поможет сама церковь. В письме к другу Цвингли рассказывал, что, «находясь в Эйнзидельне, много раз без огласки делал представления кардиналам, епископам и прелатам о том, что пора начать отмену злоупотреблений, а иначе они сами падут, но с великим возмущением мира». У кардинала Шиннера он выговорил обещание убедить папу согласиться на реформы. Но все было напрасно, и он мог с чистой совестью сказать: «Я никогда ничего не предпринимал из-за угла и воровски, но везде заблаговременно предупреждал и каждому давал ответ».
В 1518 году освободилось место проповедника Цюрихского кафедрального собора, и на вакансию был избран человек, уже зарекомендовавший себя не только как выдающийся евангелист, но и как мыслящий политик, враждебно относящийся к участию швейцарцев в чужих войнах. К 35 годам Цвингли отличался не только цветущим здоровьем, мужественно красивым лицом и проникновенным, хорошо поставленным голосом, но даром убеждения, глубиной познаний и обаянием проповедника истины, захватывающим слушающую его массу. Уже при своем избрании он заявил, что не намерен следовать предшественникам, пренебрегающим первоисточниками, а будет последовательно излагать пастве евангельское учение - Матфея, Деяния Апостолов, апостола Павла и так далее - на простом и понятном ей языке.
В полном соответствии со своей программой Цвингли произнес в большом Цюрихском соборе цикл проповедей, содержанием которых было истолкование Евангелия, учение об оправдании верой, поучения против лжеверия, суеверия и лицемерия, разоблачения злоупотреблений церкви, несправедливостей к слабым, падения нравов, жалобы на ущемление свободы и чести Швейцарского Союза вследствие раздора партий и обычая служить иностранным государствам.
Цвингли владел словом как природный оратор; язык его был прост, но проникновенен, ибо в нем пламенело глубокое убеждение, поэтому он производил чрезвычайно сильное впечатление даже на тех, кто не разделял его воззрений. Люди, слышавшие от Цвингли наставление, соответствующее их внутреннему состоянию, думали, что он указывает прямо на них: «Добрый человек, не принимай этого на свой счет», - обыкновенно говорил он в таких случаях им в утешение. «Это настоящий проповедник истины, он скажет, в каком состоянии находятся дела», - говорили те, которые прежде по нескольку лет не ходили в церковь и на проповедь, а простодушный Фома Платер, выслушав проповедь Цвингли на слова из Х главы Иоанна «Я - пастырь добрый», говорил, что он пришел в такое настроение, «как будто бы кто-нибудь таскал его за волосы».
Для многих Цвингли становился новым Моисеем, способным вывести народ из египетского мрака. Он не ограничивался воскресными проповедями - ежедневно вокруг его кафедры собирались толпы прихожан, засыпавших его вопросами о Праведной жизни. Излагая им Писание и истины, завещанные апостолами и первыми учителями церкви, он как бы подчеркивал контраст между ними и тем, чему учил Рим.
Когда в окрестностях Цюриха появился швейцарский Тецель - монах Бернард Самсон со своим гнусным товаром, горожане запретили ему войти в город. Папа, который нуждался в военной поддержке Швейцарии, вынужден был выразить Самсону порицание и приказать ему оставить страну.
В 1519-м в Цюрихе вспыхнула эпидемия чумы. Находившийся на лечении в Пфефферсе Цвингли немедленно поспешил в пекло, чтобы разделить с прихожанами тяжкие испытания. С мужеством, вызывавшим глубочайшее уважение, он исполнял обязанности духовного отца, навещая больных и отпевая усопших. Испытания он разделил все: смертельно опасная болезнь скосила и его. Только природная сила и вера спасли его тогда от костлявой... Болел он долго и тяжко, но, едва оправившись, вернулся к прежней деятельности.
Проповеди Цвингли приобретали ему не только благодарных слушателей, но и множество врагов: монахи оскорблялись насмешками над их невежеством, духовенство побаивалось утраты доходов, власть имущие выражали неудовольствие нападками на институт наемничества. Цвингли старался не реагировать на злобные выходки врагов, но мог ли он в одиночку противостоять мировой стихии? Когда началась очередная война за герцогство миланское, опять явился французский «мешок с деньгами» вербовать швейцарских солдат. Все члены Швейцарского Союза приняли сторону Франции и только Цюрих - благодаря воздействию Цвингли - отклонил все предложения. Но когда французских вербовщиков сменили папские посланники, которые потребовали выполнения ранее заключенных договоров по защите церковной области, Цвингли был побежден и сторонники наемничества взяли верх. Цюрих оказался единственным кантоном, принявшим сторону Рима. Впервые Цвингли в открытую заявил свой протест папе: «Я желал бы разрыва договора с папой и отправки его обратно пришпиленным к спине папского посланника. Если появляется волк, вы бьете в набат, чтобы преследовать его, но от волков, губящих тело и душу человека, вы не желаете защищаться. Недаром они носят красные шляпы и мантии. Если их встряхнуть, то из них посыплются кроны и дукаты, если их выжать, то польется кровь ваших сыновей, братьев, отцов и добрых друзей».
Теперь на Цвингли обрушились все враги: церковники начали кричать, что это - второй Лютер, возбуждающий народ, наемники и пенсионеры испугались за свои доходы, вербовщики увидели в нем помеху своим планам, другие кантоны не могли простить Цюриху его самостоятельную политику. Возникла угроза личной безопасности, была предпринята попытка похищения Цвингли. Но подлинные друзья не отвернулись от своего пастора, организовав охрану, состоявшую из добровольцев, которые днем и ночью оберегали его.
Хотя Цвингли и называли «швейцарским Лютером», папа сосредоточил весь удар против реформатора Виттенберга: он нуждался в поддержке Цюриха, единственного ставшего на сторону Рима против Франции. Этим объясняется тот парадоксальный факт, что в тот самый момент, когда Цюрих оказывает поддержку папе, как светскому государю, в самом городе свободно звучит слово Цвингли, зовущее к освобождению от его духовной власти. Этим объясняется тот парадоксальный факт, что в тот самый момент, когда Цюрих оказывает поддержку папе как светскому государю, в самом городе свободно звучит слово Цвингли, зовущее к освобождению от его духовной власти. Этим объясняется то, что отлучение Лютера и запрещение его учения как бы не распространялись на Цюрих. Авторитет, которым пользовался Цвингли в этом городе, был слишком велик, чтобы официально посягнуть на него.
Лютер и Цвингли практически одновременно начали проповедовать евангельское учение о спасении верой. Поэтому все споры о приоритете лишены смысла, тем более, что у обоих было много менее видных предшественников. Иногда говорят, что идеи, провозглашенные Лютером в знаменитых тезисах, Цвингли проповедовал годом раньше перед богомольцами Эйнзидельна. Но ведь и Лютер в 1517 году лишь опубликовал мысли, уже содержавшиеся в его лекционных курсах, читанных гораздо раньше. К тому же сам Цвингли признавал влияние на него Виттенбаха. Когда идеи витают в воздухе, трудно определять приоритеты. Сам Цвингли в Т о л к о в а н и и т е з и с о в говорил:
Еще раньше, чем кто-нибудь в наших местах слышал имя Лютера, я начал проповедовать Евангелие, - это было в 1516 году. Я никогда не всходил на кафедру, не подготовившись к Евангелию того дня, которое брал за текст моей проповеди. В первый год моего пребывания в Цюрихе, когда я начал толковать целиком все Евангелие от Матфея, никто еще ничего не знал здесь о Лютере, кроме разве того, что он написал что-то против индульгенции. Но для меня это не было новостью, так как, благодаря моему дорогому учителю Виттенбаху, я уже давно знал, что это - один обман. Затем, когда вышла книжка Лютера о молитве «Отче Наш», некоторые заподозрили меня в том, что я издал ее под именем Лютера. Разве тогда меня кто-нибудь считал лютеранином? - Все это только уловка папистов. Они говорят: ты наверно лютеранин, ведь ты проповедуешь то же, что пишет Лютер. Но я отвечу им: ведь я проповедую то же, что и св. Павел, зачем же вы меня не назовете павлианином? Да, наконец, я проповедую Слово Христа, зачем же не назвать меня лучше христианином?
Как мы увидим далее, Цвингли не был лютеранином, далеко не во всем разделяя взгляды тюбингенского августинца, и к собственным воззрениям тоже пришел без его влияния. Разница между ними лишь в том, что в то время, когда Лютер на Вормсском соборе открыто рвал с церковью и папское отлучение обрушивалось на голову «еретика», Цвингли, учивший тому, что спасение заключается только в вере, в одной вере в искупительный подвиг Христа, не подвергался серьезной опасности со стороны церкви. Именно поэтому драматизм Вормса и сожжения папской буллы окружает фигуру германского реформатора героическим ореолом, которого лишен «швейцарский Лютер». Но и без ореола, оказывается, можно делать богоугодное дело: реформа Цвингли глубже и радикальнее лютеровской, а он сам, не знающий кризисов и надрывов, не знает и консерватизма в преодолении предрассудков и компромиссов с устаревшим авторитетом. У него единственный авторитет - Писание, и он последовательно отвергнет все, что не вытекает из этого источника.
Тем более заслуживает поэтому удивления та умеренность, с которой он приступает к осуществлению своей программы. Цвингли враг полумер и убежден, что запущенная болезнь требует радикального лечения. Но в то же время он враг всего насильственного и преждевременного. Прежде, чем совершенно подкопать старое здание, он хочет заложить основание для нового. Поэтому он и в Цюрихе не нападает прямо на церковь - он лишь знакомит народ с чистым христианским учением и наставляет его, как следует жить по-евангельски. Когда истинное божество проникнет в сердца людей, ложные кумиры падут сами собой и всякие сделки со старым суеверием станут нравственно невозможными.
Вот что по этому поводу писал сам Цвингли:
Противно Евангелию и разуму употреблять насильственные меры против заблуждений. Только убеждение и вразумление - вот единственное оружие, которым должен пользоваться христианин; если оно оказывается недостаточным, то обращение заблуждающихся должно предоставить времени и могуществу истины.
Эти пять строк - суть европейской парадигмы терпимости, благодаря которой возникли европейская свобода, европейское процветание и европейский менталитет.
Реформы Цвингли шли в ногу с реформами Лютера, но часто были глубже и последовательнее. Первая буря разразилась в марте 1522-го, когда реформатор объявил с кафедры, что соблюдение поста есть дело личной совести граждан и что запрещение той или иной пищи противно духу Евангелия и свободе христианина. Когда епископ Констанцский пожаловался на произвол Цвингли Совету и тот потребовал объяснения, реформатор опубликовал свою проповедь, в которой сослался на ясные слова апостола Павла, обращенные к Тимофею: «Всякое создание Божие хорошо, и ничто не должно быть отвергнуто, что принимается с благодарением и освящается Словом Божиим и молитвою». Проповедь кончалась следующими словами: «Хочешь ты поститься, постись, хочешь есть мясо, ешь, только оставь свободу человеку-христианину».
Первое реформаторское сочинение Цвингли подняло бурю, епископ вторично обратился к соборному капитулу, потребовав принять строгие меры против нововведений. Епископ допускал, что в церковь могло вкрасться нечто, противоречащее Писанию, но настаивал на нерушимости церковных обычаев. От Цвингли потребовали ответа. Заодно он должен был оправдаться за П р о ш е н и е, направленное несколько раньше преподобному епископу Гуго Констанцскому, в котором вместе со своими единомышленниками требовал отмены целибата. В прошении говорилось о разврате, к которому ведет обет безбрачия, и приводились возмутительные примеры того, что епископы извлекали выгоду даже из прелюбодеяний, продавая священникам разрешения брать наложниц и взимая налог за незаконнорожденных детей, что в некоторых местах прихожане обязывали духовников держать в доме конкубину с целью уберечь от них собственных жен. Вступление духовников в брак, заключал Цвингли, единственный способ борьбы с злоупотреблениями, тем более, что ни в Ветхом, ни в Новом Заветах нет никаких запретов на сей счет.
Ответ не заставил себя ждать: 22 августа 1522 года было опубликовано острое полемическое сочинение A r c h e t e l e s, в котором Цвингли в 68 параграфах опровергал обвинения епископа и предлагал в публичной дискуссии защитить свои взгляды со ссылками на тексты Писания. Обстановка складывалась весьма благоприятная для начала реформы. Только что цюрихские войска после блистательной победы над врагами папы вернулись домой, обманутые в своих ожиданиях. Папа Лев Х не уплатил им обещанного жалования, а вновь избранный на св. престол Адриан продолжал увиливать от уплаты долга и кормить обещаниями. В таких обстоятельствах Цвингли считал путь для реформ расчищенным. Отклонив очередные посулы «всего, кроме папского престола», предложенные «возлюбленному сыну» Римом, «сын» решил отдать дело реформы под покровительство светской власти, вверить ее самому народу в лице совета.
Мы уже знаем о 95 тезисах Лютера, касающихся вопроса об отпущении грехов, но мы еще не говорили о 67 тезисах Цвингли, предложенных им для публичного диспута, в которых речь идет не только о злоупотреблениях, но и о широкой программе нового устройства церкви и государства. Тезисы Цвингли - один из самых замечательных документов европейской реформации, о котором можно говорить, как об ответе на вызов истории или как точке бифуркации, ведущей к смене парадигмы. Признавая единственным главой верующих Иисуса Христа и единственным авторитетом боговдохновенное Писание, Цвингли тем самым отрицает иерархический институт церкви и все его надстройки - святость, монашество, идолопоклонство, право исповеди, отпущение грехов, мессу и т. д., и т. п. Понятие церкви Цвингли переносит с духовного сословия на общину верующих, как это было в христианских общинах последователей Сына Божьего. Вместе с тем тезисы Цвингли - широкая и радикальная программа грядущей реформаторской деятельности по преобразованию и обновлению церкви. Вот некоторые из них:
1. Ошибаются и богохульствуют те, которые не придают никакого значения Евангелию, если оно не подтверждено церковью.
...
3. Иисус Христос - единственный путеводитель к спасению, поэтому, кто ищет или указывает другую дверь, тот убийца душ и тать.
...
7. Христос - глава всех верующих, которые суть его члены и без своего главы мертвы и бессильны. - Эти-то члены и составляют церковь или общину святых, невесту Христову, ecclesia catholica.
...
17. Христос - единый и вечный первосвященник; поэтому те, кто выдают себя за таковых, посягают на честь и славу Христову.
18. Христос, принесший себя за нас в жертву, служит вечной искупительной жертвой для всех верующих; из этого следует, что месса не жертва, а только память о жертве.
19. Христос единственный посредник между людьми и Богом. - Таким образом, заступничество святых отвергается.
...
24. Никакой христианин не обязан делать того, что не повелено Богом; он может употреблять всякую пищу во всякое время.
...
26. Ничто так не противно Богу, как лицемерие, из этого следует, что всякое стремление показывать себя святым пред людьми есть тяжкое лицемерие и преступление. Поэтому должны быть уничтожены монашеские рясы, клобуки, значки, тонзура.
27. Все люди суть братья Христовы и между собой. Поэтому они не должны никого на земле ставить себе отцом. Вследствие этого уничтожаются секты, ордена, общества.
28. Все, что Бог позволил и не запретил, хорошо; из этого следует, что брак дозволителен всем людям и те духовные, которые, чувствуя, что Бог не дал им дара чистоты, все-таки не женятся, грешат.
...
31. Отдельный человек не может наложить на другого отлучение, а только церковь, т. е. совокупность всех лиц, между которыми живет заслуживший это наказание.
...
34. Духовная власть не имеет никакого основания в учении Христа; только светская власть подтверждается этим учением.
...
37. Последней все христиане обязаны повиноваться.
...
42. Если же она поступает противозаконно, то с Божией помощью ее следует сместить.
...
50. Бог один прощает грехи и только ради Иисуса Христа, Своего Сына.
51. Поэтому те, которые приписывают эту власть человеку, посягают на честь Божию и совершают святотатство.
52. Из этого следует, что священник, исповедующий грешника, не может отпустить ему грехов, а только дать совет.
56. Тот, кто отпускает грехи за деньги, есть настоящий апостол дьявола.
...
58. Только одному Богу известна участь умерших.
...
61. Св. Писанию чужд тот характер, который приняло духовное сословие в последнее время.
62. Св. Писание признает, лишь тех священников, которые возвещают слово Божие.
...
66. Духовные власти должны скорее смириться и воздвигнуть крест Христов, иначе их погибель близка: секира лежит у корня древа.
29 января 1523 года с согласия Цюрихского Совета состоялся публичный диспут, на котором Цвингли со своими единомышленниками в присутствии 600 слушателей участвовал в религиозном состязании с епикопским викарием Фабером. Это был сильный противник, которому, однако, не было дано полномочий «подвергать божественные вещи публичному обсуждению» и который считал, что вынесенные на диспут тезисы Цвингли могут быть предметом обсуждения лишь церковного собора. Поняв тактику проволочек, Цвингли сказал:
Господин викарий пускает в ход всякие уловки, чтобы отговорить нас от нашего намерения. Он говорит, что нельзя идти против старых похвальных обычаев. Но нам нет дела до их давности, мы хотим знать, согласуются ли они с истиной. Он говорит, что такие вопросы могут обсуждаться только на большом собрании или вселенском соборе, но я спрашиваю: разве не представляет церковь настоящее собрание, на котором присутствуют многие ученые богобоязненные священники и епископы? Ведь в старину епископы были не чем иным, как духовными пастырями, а не могущественными прелатами.
Мы имеем здесь непогрешимого и беспристрастного судью - это Св. Писание. Оно не обманет нас. И в Цюрихе есть немало людей, знающих три языка, как никто при университетах. Поэтому не стоит откладывать дело в долгий ящик. Вы, цюрихцы, должны считать особой милостью Бога, что в вашем городе началось такое дело во имя истины. Призовите Бога, Он не откажет вам в своем вразумлении, но не давайте опутать себя гладкими фразами.
Цвингли все-таки удалось втянуть Фабера в спор и добиться полной победы. Этим немедленно воспользовался городской совет, покровительствовавший выдающемуся человеку. В его решении говорилось: «Так как Цвингли не был ни опровергнут, ни уличен в ереси, то он должен продолжить проповедь Евангелия согласно с духом Божиим». Это относилось и ко всем другим служителям слова. Всякое поношение и брань против них были запрещены под страхом строгого наказания.
Этим постановлением Цюрих отделялся от Констанцского епископства, вместо церкви создавалась община, а церковную иерархию заменяли полномочия общины. Действия Цвингли перестали быть нелегальными новшествами частного лица, а принимали характер реформы, предпринятой и руководимой светской властью.
За пять месяцев, последовавших после диспута, Цвингли, работая днем и ночью, написал один из главных трудов Реформации О б ъ я с н е н и е т е з и с о в, излагающих содержание и принципы его религиозной и политической программы.
Цвингли начал с реформы церковного капитула. Все излишки доходов передавались на благотворительные цели, организацию школ и семинарии. Капитул отказывался от каких-либо светских прав и привилегий. Монахам разрешалось по их желанию покидать монастыри, а каноникам вступать в брак. 2 апреля 1524 г. сам Цвингли публично отпраздновал свою свадьбу с Анной Вейнгард, с которой раньше находился в морганатическом браке.
В молитвах, формулах крещения и брачного венчания латинский язык был заменен немецким. Затем вышел указ об отмене мессы и почитания икон. Отвергая направленные против реформ постановления Люцернского сейма, Цюрихский Совет приступил к новым, еще более решительным мерам. Отменены были процессии, праздник Тела Господня, вскрыты раки с мощами святых и их останки преданы погребению. Были запрещены колокольный звон, благовест при похоронах, освящение соли, воды, пепла, восковых свечей и даже последнее миропомазание. Реформа была радикальная, Цвингли пошел дальше Лютера. Это выразилось не только в реформе церкви, но и во многих областях светской жизни.
Могущество римской церкви во многом было обязано темноте народных масс. Поэтому почти такое же внимание, какое Цвингли уделял церковной реформе, было уделено образованию и нравственному воспитанию общества. Сделав единственным авторитетом в делах веры Священное Писание, необходимо было ввести Евангельское учение в плоть и кровь общества, сделать Библию источником нравственного возрождения. Предоставив общине право самоопределения и самоуправления, необходимо было позаботиться о доступности истин Писания каждому верующему и повышении интеллектуального и нравственного уровня народа в целом.
Прежде всего, конечно, предстояло позаботиться о том, чтобы сами духовные руководители стояли на высоте своего призвания. Уже 9 ноября 1523 г., еще раньше, чем была уничтожена месса и изображения святых, Цвингли написал «краткое христианское руководство» для Цюрихского духовенства. В этом руководстве излагались основные пункты нового учения, указывались обязанности духовных лиц и рекомендовались те сочинения, с которыми каждому из них необходимо познакомиться. Но этого, понятно, было недостаточно. С 1525 г. Цвингли ревностно трудится над тем, чтобы обеспечить церкви достойных, хорошо подготовленных служителей.
И качестве гуманиста Цвингли положил в основу теологического образования древние языки - латинский, греческий и еврейский. Хотя на первом плане стояло основательное знакомство со Св. Писанием, изучение классиков и древностей занимало в программе очень видное место. Цвингли никогда не отделял науки от религии, как нечто несовместимое. По его мнению, разум нисколько не исключает искренней веры, а истинное знание - одно из действительнейших средств для нравственного облагораживания человека.
Людей и средства для реформы образования Цвингли черпал у открытых монастырей. Старики могли доживать там свой век, но молодым монахам предписывалось освоение ремесел и занятия науками. Монастырское имущество направлялось на нужды благотворительности и образования. Аббат Каппельского монастыря устроил в обители школу, пригласив молодого ученого Генриха Буллингера, будущего преемника Цвингли в Цюрихе. Хотя в городе и до Реформации не было недостатка в школах, Цвингли радикально менял характер преподавания, изгонял царящий там дух схоластики, приглашал лучших учителей, участвовал в составлении и обновлении программ.
Такова была программа Каролинума, академии, учрежденной реформатором в 1525 г. Это было излюбленное детище Цвингли, на содержание которого он не жалел никаких средств. Лучшие профессора из Германии и Швейцарии были приглашены на кафедры языков, сам Цвингли читал лекции по теологии. Мало-помалу эта академия сделалась настоящим рассадником просвещения для немецкой Швейцарии, а Цюриху, слывшему до тех пор невежественным городом, доставила репутацию «швейцарских Афин».
Подобно другим реформаторам, Цвингли, пытаясь сделать Библию доступной народу, в сотрудничестве с Лео Юдом перевел ее на немецкий язык. Подобно другим реформаторам, он добился того, что она стала настольной книгой каждого. Огромный успех имели публичные лекции цюрихского реформатора, направленные на разъяснение Писания народу. Эти лекции, на которых каждый мог задавать вопросы и участвовать в обсуждении, собирали большие массы народа. Многие граждане Цюриха принялись даже за древние языки, чтобы читать Книгу в оригинале. Изучение Библии вело к резкому повышению уровня общественной морали, снижению преступности и пьянства. Хотя соответствующая статистика отсутствует, историки отмечают резкое улучшение нравов в принявших Реформацию городах и странах.
На средства, полученные от секуляризации церковных имуществ, Цвингли учреждал сеть благотворительных учреждений. Нищенство и милостыня были запрещены - зато для бесплатного обслуживания бедных и больных появились магазины, богадельни, гостиницы, больницы и чумные госпитали.
Цвингли много сделал для усовершенствования законодательства и государственного строительства, для сопровождения церковных реформ политическими, и в этом отношении пошел гораздо дальше других реформаторов. Возвращая церковь к ее истокам - общине, он мыслил распространить эту идею на государство - дать швейцарским кантонам представительную демократию, освободив их от власти ландфогства. Хотя ему не удалось реализовать свои политические идеи при жизни, они были воплощены в ходе государственного строительства демократической Швейцарии.
Цвингли многого добился в повышении нравственной дисциплины народа не только религиозным, но и законодательным путем. Начиная с 1525 года, Цюрихский Совет издает ряд указов, написанных рукой реформатора и направленных на укрепление нравственности и семьи. Учреждаются суды по брачным делам, вводятся церковные книги для записи свадеб и крестин, законодательным путем ограничиваются разводы по пустой прихоти, родителям и опекунам запрещается принуждать молодых людей к браку, издаются законы против чрезмерной расточительности, пьянства, азартных игр и т. п. Цвингли ограничил количество трактиров, обязал их содержателей не отпускать вина по праздникам до обедни, запирать заведения после 9 вечера и не давать вина в долг более чем на десять шиллингов.
Любопытно, что город, отнюдь не отличавшийся чистотой нравов, распущенный институтом наемничества и лицемерием католической церкви, без сопротивления согласился на введение законов, ограничивающих такого рода «свободы» граждан. А ведь происходило это не в ХIХ или XX веке, а в эпоху постсредневековья. Как тут не вспомнить другую страну и другие времена, как тут не вспомнить И с т о р и ю Р о с с и и с д р е в н е й ш и х в р е м е н С. Соловьева, скажем, ту же эпоху раскола? -
Вопиющее, кидавшееся в глаза и чужим, и своим зло было страшное пьянство. Иностранцы повторяли: «Нет страны в мире, где бы пьянство было таким общим пороком, как в Московии. Все, какого бы звания, пола и возраста ни были, духовные и светские, мужчины и женщины, молодые и старые, пьют водку во всякий час, прежде, после и во время обеда». Архиерей пишет окружное послание духовенству своей епархии: «Учили бы вы людей божиих каждый день с прилежанием. А как случится вам читать поучение от божественного писания, тогда б один читал, а другой за ним толковал, а хорошо, если б кто и читал и толковал сам, чтоб простым людям было что принять от вас. Видим, что в простых людях, особенно ж и духовных чинах, укоренилась злоба сатанинская безмерного хмельного упивания, а такое сатанинское ухищрение многих людей отлучает от Бога».
Это, так сказать, из истории ХVII века, а это уже из художественной литературы века ХIХ - Х о р о ш е е ж и т ь е Николая Успенского:
- Ребята! Стой! Несчастье приключилось.
Все в одну минуту притихли.
- Что?
- Пропажа сделалась.
- Где? кто? где?
- Ерёмка замок от амбара украл.
И уж как все обрадовались вору-то, как батюшке родному.
- Веди к кабаку!
Грязь на улице, - ничего! прут гурьбой. Доскреблись до кабака. Крепко держат вора.
- Ну малка, как? Ведро ставишь?
- Поставил бы, братцы, так ни шиша...
- Да много разговаривать нечего: бегите к нему домой, везите телегу.
Вор бросился бухать в ноги то тому, то другому. Нет, поздно. Староста дал ему в спину, чтоб не вякал. Привезли телегу, новую с резьбой. Важная посудина! И к целовальнику.
- Ну, сколько ж вам? - говорит.
- Три ведра!
- Ведро, больше не дам.
- Давай хоть ведро.
Они и принялись пить; сажают с собою Ерёмку-вора. Он не отказывается.
- Ну, что? теперь будешь воровать?
- Я, ребята, право пошутил, - говорит.
- Мужики отвечают:
- Да и мы шутим с тобой.
Как нализался Ерёмка, все позабыл: играл песни напропалую. Но кончилось вино, начали они придумывать, что бы еще пропить у вора.. Народец эвтот чем больше пьет, то больше ожесточается, входит в настоящую силу: наровит натесаться до самого нельзя... Кричит:
- Ребята! иди опять к Ерёмке: бери, что на дворе увидишь. А вор Ерёмка захмелел: кабыть ополоумел совсем, орет:
- Там, - говорит, - у меня передки от водовозки стоять, цепай их сюда; смотри овцу не вздумай привесть, али живота какого.
- Ладно, - говорят мужики.
- Гляжу в окно: один везет передки, другой ведет овцу.
- Сколько? - спрашиваю.
- Ведро!
- Полведра!
- Давай!
Между эвтим вино опять вышло все; спохватились они, сбились в кучу, шумят: «А что, малый, почто вор-то не поштвует нас? Забыл?».
Послали в третий раз к Ерёмке на дом. Через четверть часа, смотрю, ведут жеребенка.
Как взяли мужики еще ведро - ну гулять! Я тебе говорю, праздника веселей.
К вечеру все так натискались, нарезались, ног не волокут: растянулись у кабака на грязи и хрюкают...
Вот так-то пьянствуют, - коси малина! Кажинный почесть день гульба, кажинный день: подрался кто - выпивка! Скотина на чужой огород зашла - выпивка! Чья собака взбесилась - опять выпивка! От кабака совсем не отходят; при нем и днюют...
Статистическая справка: потребление алкоголя на душу населения с тех пор возросло: с 1861-го - в восемь, с 1913-го - в пять раз... Хорошее житье...
Но я отвлекся... У. Цвингли напряженно занимался не только реформированием церкви и государства, повышением нравственности общества, демократизацией церковных и государственных институтов, переводом Библии - он огромное внимание уделял обоснованию своего учения. В 1525 году были опубликованы С o m m e n t a r i u s d e v e r a e t f a l s a r e l i g i o n e * - первая попытка теоретического обоснования евангелического учения во всем его объеме, более чем на десятилетие упредившее кальвиновское Н а с т а в л е н и е в х р и с т и а н с к о й в е р е.
А между тем, глядя на эту кипучую и в то же время строго обдуманную деятельность реформатора, трудно даже и представить себе, что он переживал тогда один из самых тяжелых периодов своей жизни, что эти меры к внутреннему упрочению его дела проводились в такое время, когда ежеминутно приходилось отражать нападения врагов из самых противоположных лагерей.
Как и Лютеру, Цвингли пришлось вести борьбу на два фронта: против внешних врагов реформации, папистов, и против внутренних, радикалов и анабаптистов, революционизирующих и анархизирующих преобразования.
Истощив все средства воспрепятствования реформам в Цюрихе, к которому начали примыкать другие кантоны Швейцарии, паписты решились на новый диспут с тем, чтобы доказать еретичность учения Цвингли. Наученный горьким опытом Гуса и коварством римской церкви, не считавшей себя связанной обещаниями, данными еретику, Цвингли имел все основания отказаться от явки в католический Баден, где его вполне могла ждать участь чешских страдальцев, но, понимая, что отказ будет интерпретирован как неуверенность в своем деле, он, с риском для жизни, согласился. И на диспуте в Бадене, где со стороны католиков выступали уже нам известные Экк и Фабер, и на последующем религиозном состязании в Берне, где против Цвингли католическая партия выставила Конрада Трегера, Цвингли со своими единомышленниками одержали полную и блистательную победу. Большинство бернского духовенства подписало тезисы, подтверждающие истинность учения Цвингли, подтвердив присоединение и этого города к Реформации. Вскоре к ним присоединился и Базель.
Значительно труднее оказалась победа над собственными радикалами, принесшими движению гораздо больший вред, чем поклонники традиции. Цвингли пришлось столкнуться со своего рода коммунистами XVI века, которые с присущей этим фанатикам твердолобой утопичностью требовали немедленной отмены частной собственности, обобщения, отмены светской власти, суда, закона, абсолютного уравнивания в правах.
У некоторых сектантов коммунистические тенденции выражались даже в требовании общности жен *. Наконец, в то время, как одни проповедовали непротивление злу и покорно переносили всякие преследования, другие стояли за то, что царство Христово на земле может быть утверждено с помощью материальной силы.
Задолго до появления фюреров и вождей тоталитаризма сектанты устраивали факельные сходки, где произносили крайне возбуждающие толпу речи, так что нездоровая экзальтация передавалась слушателям. Это были настоящие одержимые, способные на самые дикие выходки. Один крестьянин, пришедший во время проповеди в болезненный экстаз, убил родного брата с криком, что наступает день Страшного суда. Убийцу казнили, но «братья» объявили его мучеником, исполнявшим волю Господню. Как и в последующие времена, радикальные требования сопровождались призывами к бунту. Комплекс «бунтующего человека» мало подвержен влиянию времени: религиозный или политический экстремизм плюс невежество плюс синдром «истинно верующего», ослепленного «единственной правдой».
В Швейцарии начала ХVI века удалось не допустить перехода Реформации в революцию, но для этого потребовался Цвингли: были ликвидированы последние остатки феодальной зависимости крестьян, облегчены налоги, фанатизму радикалов противопоставлена умеренность и все доступные средства убеждения. Цвингли и здесь устраивал публичные диспуты, убеждал анархистов в частных беседах, опровергал печатно, но не все фанатики оказались способными к компромиссу. Тогда Совету пришлось воспользоваться не силой убеждения, а силой принуждения. Один из главарей, несколько раз содержавшийся в тюрьме, но каждый раз после выхода принимавшийся за старое, был утоплен, другой, как чужестранец, изгнан из Цюриха. Оставшиеся были обращены проповедями Цвингли, отказавшись от крайностей.
Борьба с радикализмом, по собственному признанию Цвингли, была одним из самых тяжелых испытаний в его тревожной жизни. Этот новый враг, вышедший некоторым образом из недр самой Реформации, должен был причинить ей громадный вред. Раскол в неокрепшей еще церкви, и, особенно, крайние теории сектантов набрасывали тень на самое дело реформаторов, давали приверженцам старины повод выставлять их учение, как опасное для всего общественного и государственного строя. Только этим и объясняется то молчаливое одобрение, с которым, вопреки проповедуемому им принципу свободы совести, Цвингли отнесся к крутым мерам властей.
В отличие от других реформаторов, Цвингли и сам входил, как мы сказали бы теперь, во властные структуры. Занимая должность священника-проповедника при кафедральном соборе, он одновременно входил в мэрию и был душой совета, почти во всем следовавшего его указаниям. Он собственноручно писал государственные бумаги, участвовал в дипломатических переговорах, а с 1529 года входил в тайный совет, определявший политику Цюриха. Хотя его властные полномочия формально не отличались от полномочий других членов совета, фактически он был негласным правителем города.
Несмотря на это совершенно исключительное положение реформатора, бескорыстие его никогда не подвергалось ни малейшему подозрению. Даже самые ожесточенные противники не могли указать ни одного случая, где бы он действовал из личных мотивов. Играя в Цюрихе такую же роль, как впоследствии Кальвин в Женеве и пользуясь гораздо большим влиянием, чем Лютер в Виттенберге, он, тем не менее, не заслужил, подобно им, иронического прозвища «Цюрихского папы». Буллингер очень метко характеризует его положение, сравнивая его с положением ветхозаветных пророков.
Тесное переплетение религиозных преобразований с государственной деятельностью сказалось на внутреннем устройстве Швейцарского Союза. После присоединения к Реформации Берна, Базеля и других кантонов староверие, казалось бы, пошло на спад. Оно сохранилось лишь в пяти наиболее отсталых провинциях Союза и, учитывая принцип религиозной автономии, не должно было сказываться на правах и интересах конфедератов. Однако, на практике получилось иначе. Из-за наличия общих владений, управляемых фогтами нескольких кантонов совместно или даже по очереди, жители этих территорий, принявшие реформу, становились как бы еретиками для общин, сохранивших католичество. Если протестанты допускали свободу вероисповедания, то этого никак нельзя сказать о католиках, не желавших допустить на союзных землях торжества Реформации. Страсти разгорались, постоянно грозя перейти в открытое столкновение. Уже в 1526 году один из реформаторских проповедников был публично сожжен, а многие сторонники Цвингли в общих владениях подвергались наказаниям штрафами, тюрьмой и плетьми.
Цвингли предвидел, что такое положение рано или поздно может кончится вооруженным конфликтом и накануне баденского диспута, грозившего стать его детонатором, разработал даже план военной кампании с подробным изложением тех мер, которые следует предпринять на случай войны. Будучи сторонником ненасилия, он, в случае необходимости, был готов на решительные действия по защите реформы. Тогда войну удалось предотвратить, но в 1529 году произошло событие, резко обострившее ситуацию. Католические кантоны заключили союз с австрийским Габсбургским домом, пообещавшим защиту от распространения реформы. Это вызвало немедленное объединение реформированных конфедератов с верхненемецкими княжествами, принявшими Реформацию.
Понимая близость вооруженного конфликта, Цвингли призвал воспользоваться благоприятной ситуацией, когда Австрия, опасаясь вторжения турок, не могла оказать помощь союзникам, чтобы быстрой военной операцией и «малой кровью» добиться победы. Цюрихцы вполне разделяли решимость человека, в проницательности которого могли уже не раз убедиться. Случись по-Цвингли, Швейцария уже тогда могла бы стать единой, а сам он остаться в живых. Однако, вмешательство Берна, считавшего, что недопустимо распространять Евангелие с мечом в руках, в конце концов превратило «малую кровь» в «большую». Когда армия уже была готова перейти границу и практически без боя решить религиозный конфликт, ландамман Эбли из Гларусса стал со слезами на глазах заклинать военачальников отменить операцию. Цвингли тогда сказал Эбли пророческие слова: «Когда они вооружатся, они не пощадит нас, и никто не убедит их отступить». Так оно и произошло, а в 1529-м враждующие кантоны заключили «земский мир», по которому договор с Фердинандом Австрийским был аннулирован и в союзных землях допускалась свобода совести. Хотя это была победа Цюриха, притом бескровная, она не устранила причин вражды, а требования Цвингли предоставить свободу совести жителям католических кантонов и отказаться от практики наемничества не были удовлетворены. Одной из причин отказа Берна поддержать Цвингли в объединении Швейцарии было соперничество городов, на три столетия затянувшее решение вопроса, который Цвингли мог бы закрыть еще в начале ХVI века.
Существовало еще одно соперничество, неблагоприятно сказывающееся на ходе реформы, - вражда в стане самих реформаторов. Кроме личной неприязни, которую Лютер питал к «фантазерам», то есть к Цвингли и его помощникам, камнем преткновения, о который разбивались все примирительные попытки посредников объединить усилия немецких и швейцарских реформаторов, стал вопрос о таинстве евхаристии. Я уже писал, что Лютер, отвергая католический догмат о пресуществлении хлеба и вина в тело и кровь Христову, допускал мистическое присутствие Сына Божьего в таинстве: слова Христа «сие есть тело мое, сие - кровь моя» он толковал буквально. Цвингли в Т о л к о в а н и и т е з и с о в писал, что Христос раз и навсегда принес себя в жертву для спасения человечества и что месса есть не повторение жертвы, а лишь символическое напоминание о ней. Такое же символическое значение имеет и таинство причащения: слово «есть» в формуле причащения следует понимать как «означает». Иными словами, акт причащения - не что иное как символическая трапеза любви, участники которой, вкушая хлеб и вино, соединяются друг с другом и с Христом в общей вере в искупительную силу его жертвы.
Спор между обоими реформаторами, продолжавшийся уже 4 года и принимавший все более резкий непримиримый характер, рисует нам личность Цвингли в самом привлекательном свете. В то время, как Лютер, не дававший себе даже труда знакомиться с учением Цвингли непосредственно из его сочинений, третировал швейцарского реформатора, как непокорного ученика, осмелившегося не соглашаться с мнением своего учителя, и вместо серьезных опровержений отвечал только грубыми полемическими выходками, - Цвингли никогда не выходил в своей полемике из пределов умеренности. Он никогда не забывал, что там, где дело идет об уяснении истины, нельзя поддаваться чувству оскорбленного самолюбия и в своих ответах ограничивался обстоятельной и тонкой критикой мнений своего противника, тем более убийственной, что она представляла такой полный контраст с резкой запальчивостью последнего. Его «Дружеское толкование», написанное в 1523 г. в ответ на Лютерово сочинение об евхаристии, по единогласному отзыву ученых, «может служить образцом христианской полемики для всех времен».
Мы уже знаем о диспуте в Мариенбурге и его результатах. Цвингли вел себя с большим достоинством, сдержанно и миролюбиво. Даже Лютер был вынужден признать свои заблуждения в отношении этого человека. Однако, Мариенбург не разрешил спора и не снял противоречий. Единственным его результатом было подписание своего рода «пакта о ненападении» - согласия сторон воздерживаться от резкой полемики и взаимных обвинений.
В Мариенбурге Цвингли еще раз продемонстрировал лучшие качества своего характера - простоту, терпимость, доброжелательность, полное отсутствие мелочности, обидчивости, мстительности. Надо сказать, что Цвингли и Меланхтон - наиболее привлекательные в человеческом отношении деятели Реформации, по своим житейским качествам выгодно отличавшиеся от одержимого комплексами Лютера или аскетичного Кальвина. Такой же, как они, подвижник, выполнявший работу целого ведомства, человек неистощимой энергии, железной воли и целеустремленности, он был полностью лишен того налета фанатизма, который в той или иной мере сопутствует большинству первопроходцев. Это одна из самых обаятельных личностей не только в европейской Реформации, но и в истории культуры, человек органичный во всех отношениях, большой жизнелюб, демократ и филантроп.
Цвингли до конца своей жизни сохранял свежесть юноши. Он не утратил с годами и своей любви к музыке, которая освежала его после напряженных трудов. В кругу друзей реформатор был веселым собеседником, любившим совмещать серьезное с приятным. Иногда избранный кружок любителей устраивал у него небольшие домашние концерты. Для многочисленных друзей и сотрудников Цвингли дом его был сборным пунктом, где обсуждались текущие дела... Ученые читали друг другу свои произведения, обменивались взглядами. Руководящая роль в этих собраниях, конечно, принадлежала хозяину, но при всем уважении, почти благоговении, которое питали к нему друзья, он никого не подавлял своим превосходством.
Цвингли никогда не злоупотреблял своим влиянием на других, не разыгрывал роль цюрихского папы. В его кружке царствовала полнейшая гармония. Друзья любили его, но следовали за ним без всякого низкопоклонства и, отдавая должную дань его гению, не стеснялись делать свои замечания, которые реформатор выслушивал не только терпеливо, но и с благодарностью. Он никогда не предпринимал ничего важного, не посоветовавшись с ними. Сознание ответственности, лежавшей на нем, исключало всякое проявление ложного самолюбия. Вспыльчивый и страстный по природе, он умел быстро овладевать собой. Гнев его был всегда непродолжителен. Личные обиды он прощал очень скоро, а к злобным выходкам врагов относился с полнейшим равнодушием.
В своих привычках Цвингли был необыкновенно скромен и непритязателен. Одевался очень просто, в еде и питье был умерен, предпочитая молочную пищу, к которой привык в своих родных горах. Но по отношению к бедным он был щедр до расточительности. Он никогда не мог отказать в просьбе, и этой чертой нередко злоупотребляли до того, что друзья считали себя обязанными удерживать его от расточительности, благодаря которой он и сам попадал в затруднительное положение.
Дом Цвингли был настоящим убежищем для всех страждущих и гонимых, в числе которых оказывались иногда очень выдающиеся люди. Его поддержкой пользовался герцог Ульрих Вюртенбергский, который, будучи изгнан из своей страны, прожил некоторое время в Цюрихе и под влиянием Цвингли совершенно освободился от своего прежнего легкомыслия. У Цвингли же искал убежища самый ожесточенный враг герцога, Ульрих фон Гуттен. Благодаря великодушной помощи реформатора больной, гонимый всеми автор «Писем темных людей» мог спокойно дожить свои последние дни. Поддержка Гуттена даже стоила Цвингли дружбы Эразма Роттердамского, который не мог простить последнему его покровительства ненавистному гуманисту.
В отношениях с низшими Цвингли также был необыкновенно прост и доступен. С неистощимым терпением он выслушивал каждого, давал советы, утешал и наставлял. Он обладал редким искусством снисходить до уровня понимания массы и пользовался этим даром не только в публичных проповедях, но и в частных беседах. Как истый швейцарец, он не чуждался народа, охотно принимал участие в народных празднествах, иногда даже ужинал в общественных местах и своей приветливостью, простотой, и добродушным юмором привлекал к себе все сердца.
Цвингли был счастлив и в семейной жизни. Еще до того, как он объявил об отмене целибата, Цвингли тайно женился на женщине необыкновенной красоты, вдове Ганса Мейера фон Кнонау, принадлежавшего к одной из древнейших и богатейших фамилий Цюриха. У Анны Рейнгардт было трое детей от первого брака, один из которых обратил на себя внимание реформатора своими способностями. Так он познакомился с его матерью, с которой они вскоре обвенчались, несмотря на протесты ее родителей. Вплоть до открытого празднования этой свадьбы и даже некоторое время после нее они жили раздельно, поскольку Анна не могла расстаться со своими детьми от первого брака. Во втором браке с Цвингли у нее было двое детей.
Хотя Анна была богатой женщиной, привыкшей к роскоши, она охотно делила все тяготы новой жизни и, несмотря на скудные средства Цвингли, отказавшегося от ее доходов, сделала маленький пасторский домик местом, где он находил покой и черпал силы для многотрудной жизни. Она разделила с мужем и все его труды духовного пастыря - ухаживала за больными, помогала бедным, создавала ему все условия для подвижнического труда.
Нужно было действительно железное здоровье, чтобы справляться с этим бременем забот и трудов, и справляться с такой неистощимой ясностью духа, с таким кротким, никогда не изменявшим ему терпением. Одни его обязанности профессора и проповедника были так велики, что после его смерти их пришлось разделить между двумя преемниками. А между тем это была только ничтожная часть тех трудов, которые ему приходилось нести. Цвингли, как мы знаем, был всем - и проповедником, и писателем, и государственным человеком - он писал проекты новых законов, составлял докладные записки Совету, вел дипломатические сношения с иностранными государствами. И при всем этом... он успел написать столько, что этого одного хватило бы на целую жизнь ученого, не обремененного другими занятиями. Трудолюбие и необыкновенная производительность Цвингли лучше всего показывают как много может сделать один человек, у которого все силы души, все помыслы обращены на одну великую, заветную цель.
А цель эта уже далеко вышла за пределы Цюриха и Швейцарии - на широкую арену всемирной истории, и вот здесь-то, на этой арене, его ждали поражения и смерть. Цвингли считал, что Швейцария может возвыситься лишь при условии абсолютного нейтралитета по отношению к политике других государств, и он требовал отказаться от всех видов наемничества и военной помощи. Вместе с тем, как глава реформированной конфедерации, он счел себя вправе примкнуть к протестантской оппозиции Германии и участвовать в разработке проекта протестантской лиги, что не могло не вовлечь Швейцарию во внешние и внутренние конфликты. К тому же Шмалькальденский союз, заключенный немецкими протестантами, отвернулся от «причастников» из конфедератов, оставив их один на один с внутри- и внешнеполитическими проблемами. Каппельский договор тоже трещал по всем швам: составленный наспех, он давал повод к произвольным толкованиям; Цюрих требовал свободы совести для единоверцев в католических кантонах, ссылаясь на первый параграф этого договора; в свою очередь, католики понимали, что подобная терпимость приведет у них к образованию сильной протестантской партии, то есть пятой колонны внутри собственных территорий.
Не все ладно было и в отношениях с союзническим Берном: возвышение Цвингли далеко не всеми воспринималось с восторгом. Да и в самом Цюрихе каждый реформаторский шаг прибавлял ему не только восторженных приверженцев, но и врагов. Ведь именно он настоял на уничтожении избирательных привилегий дворянства, именно он добился пересмотра состава Совета, именно он ввел казенные весы для ликвидации обсчета и обвеса, именно по его настоянию многие легионеры лишились иностранных пенсий...
Как бы предчувствуя трагическую развязку, Цвингли настаивал на упреждающем ударе по католическим кантонам и даже составил план преобразования Швейцарской конфедерации, который был реализован... через три столетия после его гибели. Ныне же Берн решительно высказался против предложений Цвингли, предложив «мирное решение» возникших проблем, стоившее затем гораздо большей крови, чем план Цвингли. Речь шла о продовольственной блокаде лесных кантонов, которая, по мысли Берна, должна была поставить их на колени. Цвингли сразу понял, чем это кончится:
Вы отнимаете у 5 кантонов средства к жизни, как у преступников, а между тем боитесь объявить войну. Вы морите голодом невинных и полагаете, что соблюдаете мир. Но этим вы сами доказываете, что у вас нет достаточно причин, чтоб наказать их и вынуждаете их взяться за оружие, чтоб не умереть с голоду.
Он оказался прав: гнев народа этих кантонов обратился не против своих собственных властей, а против непосредственных виновников блокады - Цюриха и Берна. Война вспыхнула бы немедленно, если бы католические власти посчитали себя готовыми к ней. То что сплотило католиков, вызвало раздоры в лагере протестантов. Цвингли обвинили в том, против чего он энергично выступал. Его влияние пошатнулось именно тогда, когда понадобилось сплочение государства перед угрозой военного конфликта.
Цвингли ясно видел, к каким тяжелым последствиям может привести тактика Берна, и предпринял все возможное, чтобы предотвратить надвигающуюся катастрофу. Но судьба была против него, и он уже сам чувствовал близость трагической развязки - все знамения говорили этому прозорливцу, что конец его близок.
Между тем, прикрываясь переговорами о мире, католические кантоны скрытно готовились к внезапному удару - здесь не были обременены переживаниями о вреде наемничества и не было недостатка в хороших солдатах. В начале октября 1531 года многотысячный отряд, состоящий из воинов, закаленных в иностранных легионах и горевших желанием наказать «еретиков», лишивших их хлеба насущного в прямом и переносном смысле этого слова, внезапно появился у Каппеля. Цюрих был застигнут врасплох, когда отряды неприятеля появились на озере. Времени собрать войско почти не оставалось. Цвингли и в этих условиях проявил весь свой организаторский талант, собирая людей и вселяя в них мужество, но за два дня ему удалось сколотить лишь отряд из двух тысяч человек - против вчетверо превосходящего неприятеля. Сам он находился при дружине в качестве капеллана.
11 октября 1531 года произошло сражение при Каппеле. После мужественной борьбы, во время которой перевес несколько раз склонялся то на одну, то на другую сторону, цюрихцы были побеждены более сильным неприятелем. Цвингли находился в передних рядах сражающихся, хотя сам и не принимал участия в битве, воодушевляя своих солдат. Смерть настигла его склоненным над одним из раненых. Когда неприятельское копье пронзило его тело, он успел произнести лишь одну фразу: «Что за беда, ведь они могут умертвить лишь тело, а не душу».
На поле боя осталось более 500 цюрихцев. Над телом Цвингли надругались: его четвертовали, а затем сожгли, развеяв пепел, смешанный с пеплом свиней, по ветру. Так погиб величайший гражданин Швейцарии, благодаря которому она стала такой, какой мы ее знаем сегодня.
Преемником Цвингли стал Генрих Буллингер, который в 1549 году пришел к соглашению с Кальвином по вопросу о причастии, тем самым способствуя поглощению цвинглианства кальвинизмом.
Всего 13 лет Цвингли пребывал в Цюрихе, но оказалось, что даже столь кратковременного в историческом отношении срока достаточно, чтобы сообщить стране импульс, преобразующий древнюю землю ландскнехтов и инсургентов в культурное сердце Европы. Цюрих стал крупным научным и религиозным центром, приобревшим огромное значение не только для Швейцарии, но и для всей Европы.
Хотя первоначально все основанные реформатором высшие учебные заведения предназначались для потребностей церкви, но дух, внесенный им в преподавание, был таков, что свободное развитие наук не могло встретить в них никаких серьезных препятствий. Умственный расцвет Швейцарии в начале ХVIII в. имел источником те же образовательные элементы, на которые опиралась реформа Цвингли - классическую древность и Библию. Бодмер и Галлер, Изелин и Мюллер, Лафатер и Песталоцци по своему религиозному направлению, своей широкой гуманности и просвещенному патриотизму являются родственными по духу продолжателями Цвингли.
Политические идеи Цвингли были положены в основу создания конфедерации, план которой он выработал за триста лет до того, как его удалось осуществить. Был реализован и провозглашенный Цвингли принцип отделения церкви от государства. Хотя реформацию швейцарской церкви обычно связывают с именем Кальвина, действительно придавшего ей стройную и замкнутую организацию, дорогу Кальвину проложил Цвингли, в учении которого уже содержались многие принципы кальвинизма без крайностей последнего.
Из трех величайших «отцов Реформации» в человеческом отношении наиболее привлекателен именно человек, которому в смысле исторической памяти повезло меньше двух других. Открыв новые пути Европы, Лютер и Кальвин одной ногой продолжали стоять в прошлом - не потому ли в З а к а т е Е в р о п ы Шпенглер так часто ставит их имена в один ряд с антиподом Лойолой? Цвингли всецело принадлежал будущему - духом терпимости, гуманности, безусловной свободы мысли, открытости, человечности, он полностью преодолел сектанство и фанатизм, в той или иной степени присущие первопроходцам. Я закончу строками, написанными Цвингли в июне 1531 года за несколько месяцев до смерти, которые не мешало бы знать всем фанатикам конца века, всем любителям «умереть за веру, всем шовинистам и «патриотам»:
Когда св. Павел говорит, что невозможно быть приятным Богу без веры, он говорит о тех неверующих, которые, зная Евангелие, все-таки не верили ему. Я не могу допустить, чтобы Бог предавал одинаковому осуждению и того, кто добровольно закрывает глаза от света, и того, кто, помимо своей воли, живет во мраке. Я не могу допустить, чтобы Господь отверг те народы, все преступление которых заключается в том, что они не слышали Его учения. Нет, перестанем дерзко ставить границы милосердию Божию. Что касается меня, то я убежден, что на небесном собрании всех существ, допущенных к созерцанию Всевышнего, мы увидим не только святых людей Ветхого и Нового Заветов, но и Сократа, Аристида, Нуму, Камилла, Катонов, Сципионов... Словом, я убежден, что не будет ни одного благородного человека, ни одной святой души, к какому бы они ни принадлежали веку, в какой бы стране ни родились, которые не вошли бы в Царство Небесное...

Глава из 2-го тома 10-томника И.И.Гарина "Мудрость веков"
Цитирования и примечния даны в тексте книги.