Лео Мулен. Повседневная жизнь средневековых монахов Западной Европы (Х-ХV вв.)

Можно ли приоткрыть завесу тайны над жизнью средневековых русских монастырей? Казалось бы, этот удивительный мир, в котором самое настоящее, потрясающее воображение чудо становилось явлением обыденной, повседневной жизни, давно ушел в небытие, став достоянием истории. Но остались списки древних житий, уцелели стены и башни разрушенных, но возрождающихся ныне обителей, сохранились подлинные вещи, принадлежавшие некогда святым отцам и насельникам многочисленных русских монастырей… В книге, предлагаемой вниманию читателей, предпринята первая в нашей исторической литературе попытка воссоздать подлинный мир средневекового русского монашества во всем его богатстве и многообразии.

Е. В. Романенко
Повседневная жизнь русского средневекового монастыря

От автора

Что больше всего удивляет, когда смотришь на уцелевшие ансамбли русских средневековых монастырей? Наверное, контраст архитектурных пропорций. Монастырь прочно уходит своими корнями в землю, а его дух, зримо воплощенный в архитектуре башен, храмов и колокольни, возносится в Небо. Монастырь соединяет собой два Отечества каждого человека: земное и Небесное.

Красота наших обителей напоминает о давно утраченной гармонии. Мир средневекового русского монастыря был уничтожен еще в XVIII веке последовательно проведенными реформами. Указы Петра I запрещали постригать в монахи всех, кроме инвалидов и престарелых. Нарушивших этот запрет насильно расстригали и отправляли в солдаты. Монастыри обезлюдели, была прервана живая традиция духовной преемственности разных поколений. Указ о штатах 1764 года императрицы Екатерины II разделил все обители на три категории (штата), согласно которым они получали государственное жалованье. Монастырские же земли были конфискованы. Часть монастырей вывели за штат, они должны были изыскивать средства к существованию сами, не имея земли. Остальные обители (больше половины от прежнего числа) ликвидировали вовсе. Историкам еще предстоит оценить духовно-нравственные последствия этих реформ. Тогда Россия потеряла одну из своих опор, и, наверное, важнейшую, ибо монастыри всегда были, по выражению святителя Филарета (Дроздова), столпом Православной веры. XX век довершил "реформы" поруганием святыни. До наших дней, да и то кое-где, сохранились только стены былых обителей. Но какая жизнь протекала несколько веков назад внутри этих стен, что составляло душу и содержание этого видимого образа, мы почти не знаем.

Арсений Великий, поистине великий подвижник египетской пустыни, говорил, что душу человека сохраняет безмолвие. Настоящий монах как зеницу ока всегда хранил свой внутренний мир от постороннего любопытства и ненужного общения. Монастыри так же свято берегли свою тайну. Христианский закон странноприимства заставлял обители открывать свои врата для голодного и страждущего мира. Но это было вынужденной уступкой, жертвой во имя любви к ближнему. Общение с миром, как правило, нарушало безмолвие, привносило суету и искушения в монастырскую жизнь. Поэтому монастырь, откликаясь на прошения и мольбы мира, все-таки всегда старался сохранить спасительную дистанцию. Странноприимницы и больницы устраивали обычно за монастырскими стенами, женщины и вовсе не допускались во многие обители. Старцы учили молодых монахов никогда не выносить сор из избы - не обсуждать с мирскими людьми монастырские дела и неустройства.

Намеренная отгороженность монастыря от мира делает его тайной за семью печатями, тем более если речь идет о средневековой обители, отстоящей от нас во времени на пять-шесть веков. Но существуют узкие щелевидные окна в стене между миром и монастырем. Это жития святых. Они позволяют нам не только рассмотреть повседневную жизнь обители, но и пропускают через толщу времен тот яркий духовный свет, который излучали первые "начальники" русских монастырей.

Жития - сложный источник. Перед любым исследователем, который принимается за их изучение, неизбежно встает вопрос достоверности сообщаемых агиографом сведений. Долгие годы в исторической литературе господствовало довольно скептическое отношение к житиям. Тон задал историк В. О. Ключевский, который был замечательным знатоком русской истории и агиографии. Но в данном случае его высокий авторитет в научном мире сыграл злую шутку. По сути, он вынес отрицательный приговор древнерусским житиям как историческому источнику. Исследователи в один голос заговорили, что почти все жития повторяют друг друга, ибо написаны в рамках жесткого канона, наполнены вымыслом, несуразностями и историческими ошибками.

И. Яхонтов, пересказывая потрясающие в своей реальности подробности из житий северных русских подвижников, тем не менее также вынес им отрицательный вердикт. Невысоко оценивал жития и Н. И. Серебрянский, автор замечательного исследования по истории псковского монашества. Однако самые вдохновенные страницы своего сочинения он написал на основе Жития святого Евфросина Псковского, а через несколько лет после выхода работы в свет издал и само Житие.

Но большинство житийных текстов до сих пор остаются неизданными. Некоторые из них, известные в единственном списке во времена В. О. Ключевского или неутомимого собирателя древнерусской житийной литературы Е. Е. Барсова, ныне утрачены, хотя, возможно, их когда-нибудь найдут на полках хранилищ. К счастью, современная наука осознала многолетнее заблуждение своих предшественников. Сейчас жития святых вновь стали интересны для исследователей. Следствием чего и стала эта книга - результат многолетней работы автора по изучению русской агиографии.

Для исследования повседневной жизни русских монахов мы намеренно выбирали простые "безыскусные" жития северных подвижников. И вот почему. Жития, составленные известными агиографами, написаны великолепным языком и прекрасно композиционно выстроены. Но они имеют один существенный недостаток для историка повседневности. Их авторы, как правило, хорошо знали житийную традицию и щедро украшали свои произведения сравнениями, а то и прямыми вставками из творений своих предшественников. Поэтому реальность порой бывает трудно отличить в них от прямого следования агиографическому канону. Жития, написанные скромными монастырскими писателями, наоборот, не так захватывают красотой слога и глубиной рассуждений о смысле бытия. Их авторы одинаково буднично описывают и чудо, и простые реалии повседневной жизни, иной раз даже переступая границы дозволенного каноном. Их горизонт не простирается дальше стен их родной обители. Но это как раз то, что нам нужно.

Помимо драгоценных исторических свидетельств в житиях есть все, что мы так ценим в произведениях больших мастеров. Агиографы умели показать переплетение трагического и комического в человеческой жизни, столкновение героического, благородного характера с алчностью и подлостью. В житиях можно найти тонкий юмор и прекрасные пейзажные зарисовки. Но уникальное отличие жития от литературного произведения состоит в том, что любое житие несет на себе печать подлинности, а самая великая литература - это всегда вымысел.

Перечитывая жития, не перестаешь удивляться, как можно было не замечать восхитительной красоты, искренности, а главное - исторической реальности этих текстов. Видимо, стереотипы и дух времени иногда оказываются сильнее, нежели научное знание и интуиция.

В житиях действительно нередко встречаются ошибки и противоречия, но их трудно поставить в вину агиографам. Ведь порой они писали через много лет или столетий после преставления тех, о чьей жизни старались рассказать потомкам. Им приходилось сводить воедино отрывочные рассказы, передававшиеся в монастырях из уст в уста. Но нам дороги и эти, не всегда исчерпывающие повести, ибо "мертвая история пишет, а живая говорит".

Помимо житий для описания повседневной жизни русских монастырей были привлечены разнообразные документы из монастырских архивов: приходно-расходные книги и описи имущества. Бесценным источником являются также монастырские обиходники, в которых описан обиход (то есть обычная жизнь) обители. В келарских обиходниках мы находим подробные указания о трапезе на каждый день года, а в богослужебных обиходниках - порядок богослужения каждой праздничной службы. В своей работе мы использовали обиходники Кирилло-Белозерского, Иосифо-Волоколамского, Троице-Сергиева, Антониево-Сийского, Нило-Сорского монастырей. Картину дополнили монастырские грамоты и акты. Случалось и так, что текст официальной грамоты подтверждался каким-нибудь "чудом" из текста жития. В книге мы еще будем говорить об этих счастливых совпадениях.

Обет бедности

Обет целомудрия

Обет послушания

Средневековые монахини решили отказаться от мирской жизни и материальных ценностей, а всю свою жизнь работать под строгой рутиной и дисциплиной жизни средневекового монастыря. Рассмотрим особенности повседневной жизни монахинь в Средние века.

Жизнь средневековой монахини была посвящена поклонению, чтению и работе в монастыре. В дополнение к их посещению церкви, монахини в течение нескольких часов в день уединенно молились и медитировали. Женщины обычно плохо были образованы в средние века, хотя некоторые монахини учились читать и писать. Монастырь являлся единственным источником образования для женщин в средние века. Жизнь средневековой монахини была заполнена следующими работами и обязанностями:

Стирка и приготовление пищи в монастыре.
Формирование запасов овощей и зерна.
Производство вина, пива и меда.
Оказание медицинской помощи для населения.
Обеспечение образования для новичков.
Прядение, ткачество и вышивка.
Освещение рукописей.

Не все монахини выполняли трудные физические работы. Женщины, которые пришли из богатых семей выполняли легкую работу и не тратили время на такие задачи, как спиннинг и вышивку.

Повседневная жизнь средневековой монахини - работа в монастыре.
Повседневная жизнь средневековой монахини включала наличие профессии.
Названия и описания многих из этих позиций изложены ниже:

Игуменья - глава аббатства, которая была избрана на всю жизнь.
Раздающий милостыню - работник социального обеспечения, раздающая милостыню бедным и больным.
Келарь - келарь была монахиня, которая руководила общими делами монастыря.
Infirmarian - монахиня отвечает за лазарет.
Ризничий - монахиня, ответственная за сохранность книг, облачения и сосуды, и за содержание зданий монастыря.
Настоятельница - старшая в монастыре, которые не имеют статуса аббатства.
Повседневная жизнь монахини в средние века - распорядок дня.
Повседневной жизни средневековой монахини в средние века была регламентирована по времени распорядка дня. День был разделен на 8 временных периодов.Каждый временной период содержал молитвы, псалмы, гимны, призванные помочь монахиням обеспечивать спасение для себя. Каждый день был разделен на эти восемь священных периодов, начиная и заканчивая богослужения в монастыре или церкви монастыря.

Заутреня - утренняя молитва,

В шесть - вторая заутреня.

Терция - через три часа.

В полдень - служба шестого часа.

Ноны читаются в три пополудни,

Через девять часов после восхода солнца.

Вечерня - вечерняя молитва.

Когда кончается день,

Произносится Повечерня,

И тогда в постель.

Часослов был так же неукоснителен и сложен, как расписание космических запусков. Ведь были не только дневные молитвы для семи различных канонических часов, особые молитвы читались на Пришествие и Рождество, в канун Святой недели и после нее, накануне и после Вознесения. А сколько еще больших праздников: и Троицын день, и Тело Христово, и Святое Сердце, и Царь Христос, не говоря уже о Псалтыре Четырех недель - точно как космические запуски. Отклонишься на миллисекунду и промахнешься. Священник задумывался, не является ли такое сравнение богохульством, но слышал свой голос, шепчущий молитву в непотревоженную тишину.

Любая работа прекращалась во время ежедневной молитвы. Монахини должны были остановить то, что они делали, и посещать службы. Пища монахов в целом представляла собой хлеб и мясо. Кровати представляли собой поддоны, набитые соломой.

Что вкратце представляла из себя жизнь монахов в средневековой Шотландии? Как и во всех католических монастырях, день делился на семь частей, каждая из которой начиналась со звона колокола.

Первая часть - вторая заутреня (Prime), начинавшаяся в шесть часов. Монахи поднимались, читали молитвы, проводили мессу в честь основателя и благодетелей обители. Затем следовал завтрак, после которого иногда собиралось монашеское собрание, на котором братья, переступившие монастырские правила или совершившие другие прегрешения, обсуждались и им выносили наказание, соответствовавшее их проступку. Нарушителя, например, могли выпороть. Причём, такое наказание тоже выполнялось с разной степенью усердия в зависимости от тяжести проступка. Были правила, которые регулировали количество ремней в плётке, количество и силу ударов. Или провинившегося могли посадить в старый мешок, или заставить ходить босиком в одних подштаниках, или же ходить по территории монастыря с фонарём епитимьи. Хотя, врядли это действительно серьёзно служило в целях поднятия благочестия братии.

В девять часов начиналась вторая часть (Tierce), которую нельзя охарактеризовать чем-то особенным. Монахи тратили это время, как правило, в соответствие со своим вкусом - некоторые учились, другие переводили и переписывали манускрипты с писаниями святых отцов, или разукрашивали требники, что они делали с особым умением и аккуратностью.

В полдень наступала третья часть - Sext. Монахи отбрасывали прочь книги и перья и собирались в трапезной на обед, где все сидели за одним большим столом. Обедали молча, в то время как один из братьев читал молитвы.

Nones, девятый час службы, проходил с двух до трёх часов дня, когда монахи, отобедав, прохаживались по монастырскому саду, беседуя друг с другом, или выходили за пределы монастыря пообщаться с соседями-мирянами.

В четыре часа или позже начиналась вечерня - Vespers.

В семь часов все должны были принимать участие в последней службе дня - Compline, за которой следовал ужин, после чего иноки шли в спальню, дормиторий, или кельи и укладывались спать на матрасы из соломы или нарезанного сена, накрываясь одним покрывалом, с горящей над ними всю ночь свечой, дабы нечистый не осмелился потревожить их сон.

В полночь колокольный звон поднимал монахов к первой заутрене и хвалебному гимну, по окончании чего все снова дружно ложились досыпать до второй заутрени.

И так проходил каждый день, год за годом.

Из кого же состояла монашеская община?

На первом месте стоял аббат , который был королём в своём маленьком королевстве. Он был по сути автократическим руководителем общины, которому все должны были беспрекословно подчиняться. Когда он выезжал из монастыря, все должны были показывать ему глубокое почтение. Перед ним капеллан обычно нёс символы его преосвященства. Когда он посещал церковь или монастырь, то раздавался колокольный звон, а священники и монахи выходили наружу и выстраивались для торжественной встречи аббата. Некоторые аббаты имели епископский сан, что ещё более поднимало их значимость и величие. К должности аббата, по закону, присоединялась дворянская должность - временное баронство. Поэтому не удивительно, что аббаты заседали в парламенте, одевали доспехи для участия в сражениях, участвовали в охоте с соколом на рукавице, заседали в суде. Аббат мог пожаловать титул рыцаря, а иногда был восприемником королевских детей.

Далее шёл настоятель , который был тем же в монастыре, кем аббат в аббатстве. Конечно, в аббатстве настоятель подчинялся аббату, был его заместителем, выполняя аббатские функции во время отсутствия последнего, но в монастыре он являлся полновластным хозяином. Настоятель был очень почитаемой персоной, которому уделяли знаки внимания, соответствующие его благочестию. В его распоряжении были лошади и слуги. А когда он выезжал в свет, то его свита лишь немного уступала аббатской. У него было право сажать в тюрьму провинившихся каноников.

Следующим по рангу шёл регент церковнго хора . Эту должность мог занимать только монах, воспитывавшийся с детства в монастыре. Он отвечал за пение псалмов - очень важное поручение, принимая во внимание, что монашеское богослужение состояло по большей части из хоровых служб. Кроме пения регент отвечал и за другие вещи, например, он был хранителеим церковной одежды, он отвечал за одеяния монахов во время церковных мероприятий. Он являлся хранителем архивов или, на современном языке, главным библиотекарем.

Дальше по рангу шёл келарь , который отвечал за соответствующее пропитание братьев. В его обязанности входило не допустить оскуднения монашеского стола и постоянное пополннение монастырских погребов и амбаров. Он следил за порядком за столом, монахи не должны были садиться раньше аббата или настоятеля. А когда трапеза заканчивалась, он собирал посуду, ложки и относил их на кухню, где они находились под его присмотром. Особая честь уделялась ложке аббата, которую келарь нёс в правой руке, в то время как ложки прочих иноков - в левой.

За ними по рангу стоял казначей . Он собирал ренты с монастырских владений, выдавал деньги за работу слугам и наёмным работникам.

Ризничий раскрывал алтарь во время службы, нёс фонарь перед священником, когда тот шёл из алтаря к аналою. Он отвечал за священные одежды, колокола, знамёна, чаши, свечи и покрывала для причащения. У него была привилегия спать в церкви, что не позволялось более никому.

Другая должность называлась "милостынщик" , тот овечал за раздачу пожертвований. Среди его обязанностей было покупать одежду и обувь и раздавать их вдовам и сиротам на Рождество. Он также собирал вино, оставшееся на столе, и включал его в эти пожертвования.

Повар , конечно, заведовал кухней. У него были помощники. Это всегда был мастер своего дела.

Госпитальщик отвечал за больных, их кормление, постель, которую он ежедневно после службы окроплял сятой водой. Но он должен был также следить, чтобы здоровые не выдавали себя за больных. Ночью он обходил кельи, чтобы удостовериться кто на самом деле был больным, а кто притворялся. В случае смерти монаха он выслушивал исповедь умирающего и давал ему отпущение грехов.

Привратник отвечал за безопасность монастыря. Обычно это был монах среднего возраста с твёрдым устоявшимся характером. Он спал при монастырских вратах и когда колокол возвещал о завершении последней службы, он запирал ворота и относил ключи аббату.

Таково было внутреннее устройство монастыря. От аббата, восседавшего в своих богато обставленных аппартаментах, до госпитальщика и привратника, который охранял ворота и впускал пилигриммов, у каждого было своё место и своя работа, всё функцонировало, как хорошо отлаженная машина, которая стабильно работала день за днём, год за годом.

Ну, и немножко кина про средневековое монашество, их нравы и порядки...